© Пол Экман

Выражение эмоций с помощью мимики

 

Продолжение. Начало см.: Кросс-культурные исследования мимики

3. Теоретики концепции культурной обусловленности мимики

За последние 30 лет три представителя бихевиоризма — Клинеберг, Ла Барр и Бердвистелл — открыто выразили несогласие с точкой зрения Дарвина на выражение эмоций с помощью мимики. Они утверждали, что существование универсальных способов выражения эмоций с помощью мимики сомнительно или бездоказательно. Популярность их точки зрения и то, с какой готовностью были отвергнуты взгляды Дарвина, объяснялись все это время вовсе не тем, что эти исследователи смогли предоставить убедительные доказательства в пользу своей точки зрения (их данные грешат теми же недостатками, что и данные, полученные Дарвином). Эта точка зрения была встречена с одобрением оттого, что согласовалась с некоторыми другими модными теориями в психологии и антропологии. В то время, когда в психологии подчеркивалась значимость фактора обучения как единственно важного вектора воздействия на поведение человека, внимание Дарвина к врожденным факторам, не связанным с обучением, могло показаться бихевиористам неуместным (утверждение Клинеберга, что эмоции являются приобретенными, импонировало им значительно больше). Утверждение Ла Барра и Бердвистелла о том, что люди выражают эмоции по-разному в разных культурах, согласовывалось с тенденцией культурного релятивизма в антропологии. Опасение могло бы вызывать то обстоятельство, что популярность некоторых идей в научной среде снова изменила наше мнение о Дарвине (поскольку сейчас и биопсихология, и генетика поведения, и этология придают идее универсальности и врожденным факторам большую значимость как минимум в научных кругах), если бы в наше время, как мы сможем далее убедиться в этой главе, не появились убедительные доказательства, позволяющие разрешить спор об универсальности способов выражения эмоций.

Клинеберг и вопрос о правилах выражения эмоций

Клинеберг (1938) изучал описания лиц, выражавших эмоции, представленные в китайской литературе, и обнаружил как общие черты, так и различия по сравнению с западными видами выражения лица. Выражения страха, плач и смех казались похожими, но некоторые описания гнева и удивления было весьма сложно распознать западному наблюдателю. В учебнике по социальной психологии (1940) Клинеберг приводит два типа доказательств своего «вывода, с которым можно поспорить, о том, что все доказательства… свидетельствуют… в пользу гипотезы о культурной или социальной детерминированности выражения эмоций». Первый тип доказательств — свидетельства наблюдателей, которые находились в чужой культурной среде. Например, он приводит отчет Вильямса (1930) о праздничной церемонии в меланезийской Орокайве:

Гости, прибывая группами, строем заходят в деревню, во главе каждой группы — самый уважаемый человек, который несет на плече дубинку, украшенную перьями. На его лице нет ни тени улыбки, скорее оно выражает ярость и мощь, что кажется такими неуместными чувствами в праздничной атмосфере происходящего, но в Орокайве тем не менее именно так и подобает вести себя (Williams, 1930; Klineberg, 1940).

Далее следует комментарий Клинеберга.

Не только радость может выражаться без улыбки, но и улыбка может использоваться во многих случаях совсем не так, как это должно было быть. Даже в нашем обществе мы знаем, что улыбкой можно выразить презрение, недоверие, привязанность, а также ею можно воспользоваться просто в качестве принятого в обществе способа приветствия, который не несет никакого эмоционального значения… (цитата из наблюдений Лафкадио Херна за японцами). «От самурайских женщин требовали, чтобы те, подобно спартанским женщинам, выражали радость при вести о том, что их сыновья или мужья пали в бою; выразить свои естественные чувства в подобной ситуации считалось грубейшим нарушением приличий» (Hearn, 1904; Klineberg, 1940).

Достоверность и точность этих наблюдений и возможность построения обобщений на их основе весьма сомнительны, поскольку Клинеберг, как и Дарвин, пользовался неформальными описаниями событий наблюдателей-одиночек, погруженных в изучаемую ими культуру. Но давайте предположим, что это точные описания. И тогда возникает вопрос: дают ли они основания отвергать идею универсальности выражения эмоций на лице человека? Люди из Орокайвы с яростным и грозным выражением лиц стали бы живым опровержением этой идеи, если бы мы предположили, что праздничные мероприятия всегда должны вызывать счастье и радость во всех культурах. Сам Клинеберг (1940) отметил, что «существуют очевидные различия между сообществами в том, что касается ситуаций, вызывающих эмоции». Не так давно в рамках нашей нейрокультурной теории выражения лица (Ekman, 1972) была предпринята попытка примирить взгляды Клинеберга, Ла Барра и Бердвистелла со взглядами Дарвина путем признания того, что события, которые вызывают эмоции, могут различаться в разных культурах. Даже если то, что вызывает конкретные эмоции, может различаться в разных культурах, выражение лица для конкретной эмоции будет одинаковым, если учесть одно важное обстоятельство.

Правила выражения эмоций

Культуры могут отличаться друг от друга с точки зрения того, что мы (1967, 1969b) обозначили термином «правила выражения эмоций» (нормы, регулирующие ожидания в отношении того, как человек контролирует выражение своего лица). Этот источник культурных различий может быть проиллюстрирован с помощью материала самого Клинеберга. Давайте предположим, что у Вильямса были какие-то основания знать, что в Орокайве это праздничное мероприятие должно было вызывать у людей счастье и радость в тот момент, когда прибывает первый гость. Тогда станет ли яростное и грозное выражение лица без тени улыбки опровержением дарвиновского постулата об универсальности выражения эмоций на лице? Это было бы так, только если бы мы продолжили наши рассуждения, утверждая, что выражение лица — непроизвольная система, не поддающаяся контролю, и что в разных культурах не существует требования маскировать одно выражение лица с помощью другого. Поскольку яростный и грозный вид может быть результатом культурно детерминированного правила выражения эмоций во время празднества подавлять выражение счастья на лице (если бы так оно и было, и мы предположили, что человек в состоянии контролировать свое выражение лица), то это описание не противоречило бы идее о существовании универсальных способов выражения эмоций. Но нам было бы необходимо к этому добавить, что одно и то же выражение лица можно наблюдать в различных культурах, только если:

а) имелось одно и то же выражение лица, и ни в одной культуре человеку не приходилось бы скрывать или маскировать его; б) в этих культурах люди стремятся вызвать одну и ту же эмоцию или маскируют свои чувства с помощью одного и того же выражения лица.

Сам Клинеберг, упоминая о самурайских женщинах (пример, который мы приводили выше), признавал, что подобный контроль возможен и что культуры отличаются друг от друга тем, что касается правил выражения эмоций, которые требуется соблюдать, чтобы контролировать выражение лица. Комментируя китайское выражение горя, он пишет (1938): «Существует сложный и утонченный набор правил выражения эмоций и требований, в соответствии с которыми нужно выражать [горе]». А описывая улыбки горюющих самурайских женщин, Клинеберг (1940) написал, что эта улыбка, совершенно очевидно, не является выражением скорби, хотя и появляется в обстоятельствах, которые нельзя назвать счастливыми. Скорее всего, здесь просто существуют запрет на выражение скорби и требование демонстрировать радость. Таким образом, Клинеберг утверждал, что выражением эмоций на лицах можно управлять и что в культурах существуют правила выражения эмоций относительно того, что человек может передать с помощью лица. Тот факт, что маска улыбки используется для создания иллюзии радости, на самом деле является свидетельством универсальности эмоций, поскольку улыбающееся лицо в этой культуре не выражает гнева или страха, а используется для имитации чувства радости. В примере про Орокайву может происходить то же самое, и этот яростный и грозный вид может быть культурно детерминированной маской.

Такому же критическому анализу, как и примеры из работ Клинеберга, мы будем подвергать взгляды Ла Барра и Бердвистелла. Также мы обсудим необходимость разграничивать вопрос о том, различаются ли в разных культурах факторы, вызывающие эмоции, и правила выражения эмоций, регламентирующие контроль за выражением лица, от вопроса о том, являются ли существующие виды выражения эмоций на лице универсальными.

Основной аргумент, который убедил Клинеберга, что именно культура является основным фактором, детерминирующим выражение лица, был взят из исследования Фоли (1935), посвященного способности человека правильно интерпретировать мимику шимпанзе. Клинеберг (1940) рассуждал так:

Если выражение эмоций обусловлено биологическими факторами и наследственностью, то нам следует ожидать существенного сходства между этими близкородственными видами. Если же культура в значительной степени определяет выражение эмоций, то нам следует ожидать существенных различий, поскольку у человекообразных культура присутствует лишь рудиментарно.

Клинеберг описывал исследование, в рамках которого Фоли использовал шесть фотографий пятилетнего самца шимпанзе по имени Иони (их сделала госпожа Ладыгин-Котс в московском Дарвиновском музее). Она полагала, что на этих фотографиях шимпанзе спокоен, грустен, радуется, плачет, сердится и возбужден. Фоли продемонстрировал снимки 127 студентам Колумбийского университета и попросил их охарактеризовать чувства Иони, выбирая одно из 16 перечисленных в списке. Фоли пришел к заключению, что студенты не смогли точно интерпретировать мимику шимпанзе, поскольку их суждения не соответствовали обозначениям, которые выбрала для отснятых снимков госпожа Ладыгин-Котс. Клинеберг (1940) согласился с интерпретацией, которую дал этому исследованию Фоли:

…то, с каким трудом неподготовленные наблюдатели смогли распознавать эмоции у шимпанзе, выражаемые с помощью мимики, убедительный аргумент в пользу гипотезы о культурной или социальной обусловленности выражения эмоций у человека. Выражение эмоций аналогично языку в том смысле, что оно является средством общения, и ему можно научиться хотя бы до некоторой степени.

Важно тщательно проанализировать эксперимент Фоли хотя бы ради истории, поскольку он оказал влияние на точку зрения Клинеберга, а мнение Клинеберга, не согласного с позицией Дарвина, было весьма значимым в течение последних 25 лет. Первое, что позволяет подвергнуть критике эксперимент Фоли, это сама его логика. Хотя в эволюционной теории утверждается, что у человека и шимпанзе общие предки, человек не является прямым потомком шимпанзе. Нет причины утверждать вслед за Фоли и Клинебергом, что мимика шимпанзе должна обладать существенным сходством с человеческой, тем самым давая основание для того, что человек в состоянии распознавать выражение эмоций у шимпанзе. Иными словами, выражение лица у человека и у шимпанзе могут существенно различаться, но это не будет опровергать общий тезис об эволюционных предпосылках выражения эмоций на лице. Даже если мы проигнорируем это утверждение, есть другие причины усомниться в результатах, полученных Фоли.

Данные Фоли были бы неубедительными, если бы шесть фотографий не изображали те эмоции шимпанзе, которые, как предполагала ЛадыгинКотс, он испытывал. Точно ли передавали эти снимки те чувства, которые, как считал Фоли, испытывал шимпанзе? Не совсем. Мы показали шесть фотографий Иони Сюзанне Шевалье-Скольникофф (автору главы 2 этой книги) и попросили ее решить, действительно ли на них изображены те эмоции, которые приписывали им Ладыгин-Котс и Фоли. По мнению Шевалье-Скольникофф, на основе доклада Ван Лавик-Гудолла (1968) о выражении эмоций у шимпанзе, две из шести фотографий не являются точным изображением тех эмоций, которые им приписывались. Та, на которой, как считалось, изображена грусть, скорее изображает нейтральное, а не грустное выражение, а та, на которой якобы изображен гнев, скорее всего, передает радость (половина опрошенных студентов так и сказали, но Фоли решил, что они ошиблись). Если мы будем учитывать только четыре изображения, точно описывающие те эмоции, которые приписывал им и Фоли, то для трех из них студенты правильно идентифицировали эмоцию. Этот показатель свидетельствует о том, что подобный результат неслучаен. Если бы наблюдатели случайным образом выбирали из 16 эмоций и не получали никакой информации по фотографии, то лишь один из 16 выбрал бы эмоцию правильно (что составило бы 6 % ответов). В действительности гораздо более высокий процент опрошенных студентов идентифицировали правильную эмоцию на трех снимках. Меньшее количество правильно оценили фотографию, которая изображала возбуждение, большинство обозначили ее как интерес. (Томкинс (1962) считает возбуждение крайней степенью выражения интереса, а это, согласно его теории, доказывает, что такое мнение студентов было правильным. ) По причинам, которые не объяснил Фоли и не прокомментировал Клинеберг, Фоли не удалось применить никаких статистических тестов для определения степени точности ответов студентов (то есть не было определено, превышала ли частота данных ими ответов ту, которая возникла бы у тех, кто давал бы ответы наугад). Когда мы применили биноминальный статистический тест, показалось весьма маловероятным, что студенты, опрошенные Фоли, действовали наугад (в этом случае они смогли бы дать лишь один верный ответ из 100).

Итак, вот результаты исследования Фоли: по двум изображениям результаты были хуже, чем это было бы при выполнении задания наугад; одно из изображений касалось «возбуждения», которое большинство наблюдателей охарактеризовало как «интерес», а другое представляло собой, по мнению Шевалье-Скольникофф, нейтральную мимику. Для остальных четырех изображений большая часть наблюдателей выбрали правильную эмоцию (количество верных ответов превышало число гипотетически случайных). Таким образом, эксперимент Фоли демонстрирует результат, прямо противоположный тому, о котором он заявлял (что наблюдатели могут точно идентифицировать как минимум некоторые из выражаемых с помощью мимики эмоций шимпанзе).

В итоге Клинеберг оказался первым бихевиористом, который усомнился в утверждении Дарвина, что выражения лица у людей универсальны. Его точка зрения о том, что обучение является основным определяющим фактором и что выражение лица отличается в разных культурах, основывалась отчасти на таких же случайных сведениях, как и те, что использовал Дарвин. А мы продемонстрировали, как по-разному могут интерпретироваться эти описания. Это свидетельствует в пользу диаметрально противоположной точки зрения (что разные виды выражения эмоций на лице являются универсальными). Клинеберга убедило исследование Фоли, в котором приводились суждения людей о мимике шимпанзе (они казались «надежными» сведениями или количественными данными). Изучение фотографий шимпанзе, с которыми работал Фоли, в свете современной информации о значении мимики шимпанзе, а также повторный анализ данных, собранных Фоли, показали, что его эксперимент доказывает прямо противоположную точку зрения, чем у него с Клинебергом. Если бы Клинебергу были известны эти факты, мы предполагаем, что он бы не пытался опровергать Дарвина. И возможно, отношение к этому вопросу других ученых было бы иным. Однако «дух времени» благоприятствовал укреплению позиции Клинеберга: обучение и культурный релятивизм были более популярными идеями по сравнению с идеей о наследственности как определяющем факторе и об универсальном характере выражения эмоций.

««« Назад К началу 

© Пол Экман. Эволюция эмоций. — СПб.: Питер, 2018.
© Публикуется с разрешения издательства