© Д. В. Ольшанский

Распространение слухов

Отодвинем в сторону так называемые «целенаправленные», «организуемые» или просто «запускаемые» извне слухи. Нас интересуют спонтанные слухи, возникающие и развивающиеся самопроизвольно — они представляют собой особые формы информационной самодеятельности масс. Что касается слухов, специально «запускаемых» в массовое сознание, интересны лишь те, которые получают «второе рождение», сохраняясь и самостоятельно распространяясь в нем.

Известны два фундаментальных условия, совпадение которых делает возможным возникновение и распространение слухов.

Интерес аудитории. Наличие интереса массовой аудитории к определенной проблеме, которую отличает высокая актуальность и связь с потребностями людей. Считается, скажем, невозможным распространить в среднеевропейском городе «слух-пугало» о якобы предстоящем повышении цен на верблюдов в Саудовской Аравии. Каждый отдельный европеец, услышав об этом, почти наверняка поверит слуху, но никто не станет передавать его другим соотечественникам просто потому, что и для него, и для них это совершенно неактуально. Примеры невозможного слуха придумать легко — достаточно выделить наименее интересный вопрос для той или иной общности.

Напротив, даже самое невероятное по содержанию сообщение имеет шансы быть подхваченным и передаваться в качестве слуха, если оно вызывает интерес и отвечает потребностям людей.

Дефицит надежной информации. Второе условие возникновения слуха — неудовлетворенность интереса и информационных потребностей. Жизнь сама должна порождать потребность в информации на ту или иную тему. Потребность должна быть актуальной, т. е. неудовлетворенной. При этом условии почти любое сообщение будет заполнять информационно-потребностный вакуум и пользоваться успехом, передаваясь в виде слуха. Ощущение неудовлетворенности интереса возникает в двух случаях. Либо это всякое отсутствие информации на данную тему вообще, либо же ситуация, в которой имеющаяся информация не представляется аудитории надежной.

Обычно это является следствием явного недоверия к источнику информации. Достаточно частый и типовой вариант — недоверие к официальным, правительственным источникам информации. Именно в таких случаях массово расцветает «информационный андеграунд» и реактивно возникает, причем самопроизвольно, альтернативное официальной информации «массовое народное творчество» в виде обилия слухов на наиболее интересные темы.

Механизмы распространения слухов. Классический пример — ситуация, описанная еще Н. В. Гоголем в «Мертвых душах». Совершенно фантасмагоричная с точки зрения обычного здравого смысла информация о скупке заезжим гостем «мертвых душ» соответствовала одной из базовых человеческих потребностей — в легком и быстром обогащении. Именно поэтому совершенно вроде бы нелепая затея П. И. Чичикова мгновенно обросла многочисленными подробностями и потребовала удобоваримой интерпретации. Среди возникших разнообразных версий (типа «похищение губернаторской дочери», «капитан Копейкин» и т. п.), кто-то из горожан вдруг предположил, что у них инкогнито появился «переодетый Наполеон». Так и родился вполне определенный, но скорее пугающий слух.

Обратим внимание: каждый, кто впервые это слышал, откровенно смеялся нелепости предположения, но потом рассказывал об этом следующему собеседнику, добавляя что-то вроде: «Выдумают же такую глупость!» Н. В. Гоголь писал: «...право, трудно даже понять, как устроен этот смертный: как бы ни была пошла новость, но лишь бы она была новость, он непременно сообщит ее другому смертному, хотя бы именно для того только, чтобы сказать: "Посмотрите, какую ложь распустили!" — а другой смертный с удовольствием преклонит ухо, хотя и после скажет сам: "Да это совершенно пошлая ложь, не стоящая никакого внимания!" — и вслед за тем сей же час отправится искать третьего смертного, чтобы, рассказавши ему, после вместе с ним воскликнуть с благородным негодованием: "Какая пошлая ложь!" И это непременно обойдет весь город, и все смертные, сколько их ни есть, наговорятся непременно досыта и потом признают, что это не стоит внимания и не достойно, чтобы о нем говорить».

Далее механизм распространения слухов действует уже почти автоматически: «На Руси же общества низшие очень любят поговорить о сплетнях, бытующих в обществах высших, а потому начали об этом говорить в таких домишках, где даже в глаза не видывали и не знали Чичикова, пошли прибавлениями еще большие пояснения. Сюжет становился ежеминутно занимательнее, принимал с каждым днем все более окончательные формы...» (По: Гоголь Н. В. Собр. соч. в 4 тт. — Т. 3. М., 1999. — С. 201, 203, 223.)

Циркуляция слуха стремительно нарастала, едва не превратив смешное предположение в глубокое убеждение горожан. Успеху распространения данного слуха способствовала социально-политическая обстановка в Европе и России того времени. Ситуация делала судьбу Наполеона актуальной и интересной для россиян. Собственно, по городу распространялся слух о Наполеоне, а совсем не о Чичикове — последний выступал лишь качестве «информационного повода».

«Может быть, некоторые читатели назовут все это невероятным; автор тоже в угоду им готов бы назвать все это невероятным; но, как на беду, все именно произошло так, как рассказывается, и тем еще изумительнее, что город был не в глуши, а напротив, недалеко от обеих столиц. Впрочем, нужно помнить, что все это происходило вскоре после достославного изгнания французов. В это время все наши помещики, чиновники, купцы, сидельцы и всякий грамотный и даже неграмотный народ сделались по крайней мере на целые восемь лет заклятыми политиками. "Московские ведомости" и "Сын Отечества" зачитывались немилосердно и доходили к последнему чтецу в кусочках, не годных ни на какое употребление. Вместо вопросов: "Почем, батюшка, продали меру овса? Как воспользовались вчерашней порошей? " — говорили: "А что пишут в газетах, не выпустили ли опять Наполеона из острова?"»

Распространению слуха способствовал сложившийся к этому времени дефицит всякой информации. Приведем еще одну цитату из классика: «В другое время и при других обстоятельствах подобные слухи, может быть, не обратили бы на себя никакого внимания; но город N уже давно не получал никаких совершенно вестей... что, как известно, для города то же, что своевременный подвоз съестных припасов».

Помимо уже названных основных условий, возникновению и распространению слухов содействует также ряд дополнительных. К ним относятся уровень эмоционального напряжения в общности, в которой возникает слух, и связанная с этим потребность в эмоциональной разрядке посредством интенсификации массового общения. Потребность в регуляции эмоциональных состояний является условием формирования масс. Это относится и к их информационному поведению.

С другой стороны, существует и влияние противоположного фактора — длительного пребывания общности в эмоционально обедненной, «скучной» ситуации, и потребность в эмоциональной «подзарядке», в эмоциональном насыщении. Такая потребность требует удовлетворения.

По мнению Р. Л. Росноу, специально занимавшегося исследованием психодинамики слухов, слухи как особый информационный феномен играют сильную эмоционально-облегчающую и «очищающую», почти катарсическую роль. Это подтверждает закон Г. Олпорта-Л. Постмэна.

Закон Олпорта-Постмэна гласит: интенсивность слуха (вероятность возникновения, скорость и масштаб распространения, степень влияния на поведение толпы) — функция, производная от значимости его содержания и уровня неопределенности информации по интересующему вопросу:

интенсивность слуха = заинтересованность х неопределенность информации.

В упрощенном виде это выглядит следующим образом:

С = И *Д,

где С — слух, И — интерес, Д — дефицит. Знак умножения означает, что при нулевом значении одного из сомножителей произведение равно нулю. Неопределенность информации — это дефицит, но не всякой, а субъективно надежной информации. Он обратно пропорционален количеству официальных сообщений (КС) и доверию к источнику (ДИ):

ДИ=1/(КС*ДИ)

Если соединить две приведенные формулы, то

С=И/(КС*ДИ)

В специальных экспериментах было установлено, что содержательная значимость слуха — не самый существенный фактор. Весьма существенны такие факторы, как тревожность и эмоциональная неуверенность общности, способствующие принятию и распространению слуха, причем значимость последнего зависит от того, порождены ли слухи ситуацией или имманентно присущи данной общности, т. е. порождены ей самой.

На возникновение слухов влияют и мелкие детали. К ним относится, например, демонстративная «закрытость», «секретность», эксклюзивность сообщения.

Трансляция «засекреченного» сообщения — фактор повышения социального статуса источника, подчеркивает его «информированность», вхожесть «в сферы». Важной деталью оказываются ссылки на «авторитетные источники». Еще одна деталь: желание повысить престиж часто толкает людей на передачу и сочинение слухов и сплетен.

Особенности распространения слухов. В ходе самопроизвольной циркуляции слухов с ними происходят определенные трансформации. Они сводятся к трем тенденциям. Во-первых, происходит определенное «сглаживание» содержания слуха. Во-вторых, «заострение» его эмоциональных компонентов. В-третьих, возникает своеобразная «адаптация» слуха к особенностям аудитории.

«Сглаживание» проявляется в том, что исходная фабула слуха при его передаче становится все короче. Это происходит за счет постепенного исчезновения деталей, которые данной аудитории представляются несущественными. Это могут быть цвет и марка столкнувшихся автомобилей, одежда и имена участников событий, характер погоды или иные обстоятельства. Содержание слуха выхолащивается до сути, до простейшей формулы, выражающей желание, страх или агрессию.

«Заострение» заключается в расширении масштабов тех деталей, которые, наоборот, представляются важными для аудитории, а также в драматизации сопровождающих слух эмоций. При распространении слухов это могут быть такие детали, как количество действующих лиц (скажем, из сообщения о частном, локальном событии слух легко превращается в событие огромного масштаба), количество жертв (от рядового автомобильного происшествия — до крупномасштабной катастрофы) или, напротив, уровень достигнутых успехов (план, перевыполненный в несколько раз, многократно умноженное число пленных и т. п.), социальная значимость происшедшего (от уровня села до всемирно-исторических масштабов) и т. д. Надо подчеркнуть, что оценка существенности или несущественности деталей слуха определяется не столько их объективным значением, сколько субъективными факторами — ценностями, ожиданиями, стереотипами, установками аудитории. В зависимости от них та или иная деталь может оказаться «сглаженной» или «заостренной».

Возьмем простые примеры. Если одежда участников драки отражает национальную принадлежность, а в данной местности сложились конфликтные межнациональные отношения, то слух может приобрести агрессивную окраску, а то, как одеты дерущиеся, окажется доминирующей деталью. Цвет машин, попавших в дорожно-транспортное происшествие, — важная деталь в аудитории, где существуют предрассудки цветовой символики (типа «белое — хорошо», а «черное — плохо»). Даже сочетание цифр может иметь значение — в современной России, например, возникли разные слухи по поводу «дьявольского числа 666», связанного с личными номерами граждан при постановке на учет в налоговых органах и присвоением им идентификационного номера налогоплательщика (ИНН).

«Адаптация» слуха может заключаться в переименовании персонажей («иваны» или «фрицы») и объектов слуха (подорожание хлеба важнее роста цен на верблюдов для одних людей, но бывает и наоборот), изменении их национальной и социальной принадлежности (в разных аудиториях слух «Наших бьют!» будет звучать по-разному, в явной зависимости от того, кто здесь представляет собственно «наших») и т. д. Фабула слуха всегда стихийно приспосабливается к доминирующей в аудитории модели мира, к ее особенностям и общему эмоционально-аффективному фону жизни этого сообщества.

В целом, «сглаживание», «заострение» и «адаптация», дополняя друг друга, могут привести к значительному отклонению содержания слуха от исходного варианта. Если при этом циркуляция слуха направляется со стороны, то понятно, что его фабула может не иметь ничего общего с реальностью.

Слухи при тоталитаризме и демократии. С точки зрения существующих в организованном обществе институтов, слухи играют ненужную и даже враждебную роль. Они выступают как собственный, внутренний способ самоуправления и самоорганизации масс. Социально-политические институты озабочены проблемами противостояния такой стихийной (несанкционированной, неконтролируемой, неуправляемой) информации, независимо от степени ее достоверности. Это конкурентная борьба за информационные механизмы организации сознания и поведения людей, за овладение механизмами, вызывающими массовое подражание. Вопрос прост: чему будут подражать люди? Официально декларируемым по институционализированным каналам нормам или неофициально распространяющимся посредством слухов эмоциям? Особой актуальностью эти вопросы отличаются в тоталитарных обществах.

Демократические общества спокойнее относятся к слухам и альтернативным каналам информации, хотя упорядоченная природа организованного общества, всегда противостоящего неорганизованным массам, берет свое: и демократия не любит слухов. Однако если при тоталитаризме слухи запрещаются, а их распространение карается, то в демократических условиях используются более мягкие методы, которые подразделяются на две группы. Во-первых, это профилактические мероприятия. Во-вторых, активные контрмеры.

Профилактика слухов имеет сверхзадачу общего воздействия на население и создания такой эмоциональной атмосферы, которая исключает возможность распространения слухов и/или приводит к их быстрому угасанию. Это включает создание и поддержание в должном состоянии эффективной системы средств массовой информации, надежной и достоверной в представлении населения. Она должна предусматривать наличие устойчивой обратной связи между аудиторией и источником информации, чтобы реагировать на информационные запросы, потребности и ожидания людей.

© , Политическая психология, М. 2002 г.