© Георгий Почепцов

Подготовка специалистов в сфере информационных войн на постсоветском пространстве

подготовка информационных войнИнформационная безопасность, направленная на защиту социосистемы, имеет две составляющие: техническую и гуманитарную. Для технической характерна хорошая подготовка специалистов, как военных, так и гражданских. А тем временем гуманитарная составляющая остается без образовательной и академической поддержки.

Сфера коммуникации, начиная от рекламы и пиара и до информационных операций и операций влияния, является прикладной, то есть ее только наполовину признают научной, остальное относят к искусству. Поскольку творческая составляющая в этой сфере имеет не меньшее значение, а может, и больше, чем в некоторых параллельных научных сферах.

Это создает проблемы с изучением и обучением специалистов. Отсутствие четких общих законов, что бы об этом не говорили на образовательных кафедрах, заставляет уделять больше внимания конкретному применению этих методологий в разные годы и в разных странах.

Чтобы знать, как учить, надо понять недостатки нашей системы образования, так как их следует научиться обходить, если уж не удается их устранить. Таких основных недостатков три. Во-первых, большое количество предметов не дает возможности уделить их изучению достаточно времени. Во-вторых, отсутствие практического направления. И, в-третьих, непонятные базовые предметы, выступающие основой этого учения.

Наша образовательная система базируется на большом количестве предметов. В результате студенты знают название дисциплин, но из-за ограниченности времени на изучение большинства из них не имеют возможности усвоить их как реальных инструментарий, а не на уровне интересных фактов.

В общем, наша образовательная система, как известно, учит не как работать в выбранной сфере, а как, скорее, все это преподавать студентам. То есть, выпускника готовят только под рабочее место одного типа — преподавательское, следовательно, он может преподавать, а не работать по специальности.

Профессиональная базовость должна отражать то, что мы берем за обязательный отсчет пирамиды предметов и знаний. Что является фундаментом? Когда-то отец-основатель пиара Бернейс заметил о США: ошибкой стало то, что пиар выкладывают на факультетах журналистики, сделав это филологической специальностью. Такую же ошибку допустили и мы, тогда как пиар следует признать НЕ филологической, а социальной специальностью.

Сейчас университетское преподавание журналистики в Украине получило новую «крышу» в виде концепции социальных коммуникаций. Но нужны более интенсивные дальнейшие шаги, которые изменят и типы предметов, и типы преподавателей. Пока этого не произойдет, филологи будут порождать филологов. И это предсказуемо и логично, иначе и не могло быть.

Поэтому единственным разумным решением должно быть создание магистратур, которые позволят изменить ситуацию, не затрагивая консервативных элементов нашего образования. Ярким примером этого является появление магистратур с медиакоммуникаций, например, в Харькове или Львове.

Но вернемся к поиску базовой дисциплины. Здесь следует обратить внимание на сферу принятия решений. Она присутствует в политике, в экономике, в военном деле. Принятие решений опирается и на изучение общественного мнения, и на нейронауку, достижения которых сейчас применяются на Западе.

В список новых дисциплин (вроде теории принятия решений в политике или в государственном управлении) следует добавить забытые предметы, которые ранее преподавали на уровне классической гимназии. Это риторика и топика, а также их практическое применение в виде дебатов.

Как готовят специалистов в этих информационных сферах наши соседи? Россия внесла «информацию» в название своего известного военного института, который ранее готовил только переводчиков. Теперь это Военный институт информации и иностранных языков — ВИИИМ. Базой здесь является кафедра спецпропаганды. В восьмидесятые годы, когда выявился недостаток таких специалистов, были созданы10-месячные курсы по подготовке офицеров спецпропаганды. Теперь это целый факультет зарубежной военной информации. Кроме изучения иностранных языков на нем есть три специализации: «Организация зарубежной военной информации и коммуникации», «Извлечение и обработка зарубежной военной информации», «Анализ зарубежной военной информации». Общее количество языков, изучаемых на факультете — 27.

На кафедре зарубежной военной информации работает 50 преподавателей. Интересно, что 10-месячные курсы спецпропагандисты работали на территории Афганистана. На кафедре есть двухмесячные курсы повышения квалификации офицеров. Есть еще кафедра информационного обеспечения. Она существует в системе подготовки военных журналистов.

Кафедра информационного обеспечения внешней политики создана в рамках факультета глобальной политики МГУ. Прикладные цели, которые шли от Фонда эффективной политики Павловского, были учтены при создании кафедры стран постсоветского зарубежья в Российском государственном гуманитарном университете, которую возглавил сам ректор Пивовар.

Студенты подчеркивают, что нового они почувствовали при таком «практически ориентированном преподавании» (см. здесь и здесь). Например, анализировалось убийство известного казахского оппозиционера. Анализировали: как, кто, зачем, какие последствия этого. Работал с ними при этом Мейер (см. здесь, здесь и здесь). Он работал в Администрации президента России, в Фонде эффективной политики, теперь это региональный директор программ фонда «Русский мир» в СНГ. (Известен его анализ кризиса 1993 как спроектированного. См. также официальные документы основания Фонда эффективной политики, а также позиционный анализ событий 1993 г., сделанный Павловским.) Студенты также подчеркивали вариант позиционного анализа ситуации в Украине, который с ними делал Мейер (см. также инструментарий позиционного анализа в Дацюка). Студентов заинтересовали также Танаев, который создал соответствующую лабораторию от ФЭП на факультете журналистики МГУ (см. здесь и здесь), и Шпунт (см. интервью с последним здесь, здесь и здесь). Еще один участник этого перехода от теории к практике — Данилин. Он написал историю пропаганды (см. здесь, здесь, здесь и здесь). О других проектах Фонда эффективной политики Павловского, большинство которых на сегодня закрыты из-за негативного отношения Путина к Павловскому см. здесь.

Российский государственный гуманитарный университет запустил тогда такие образовательные проекты: Политический консалтинг и проектирование в международных отношениях и интеграционные процессы на постсоветском пространстве. То есть все это является настоящим политическим проектированием на постсоветском пространстве.

Чечель, которая в то время была руководителем образовательных программ ФЭП, видит общую рамку этого образовательного подхода в том, что они назвали «Основы политического мышления». Направления же, под которые «поднимались» курсы, которые читались, такие: «Научные инструменты политической деятельности», «Изучение реальности в политике, формы ее признания», «Изобретение инструментов политического», «Советская проблема в российской политике», «Политическая культурология», «Этнополитология», «Политический консалтинг, мониторинг», «Информационное обеспечение политического процесса», «Построение политических организаций и работа в них».

Как образовательный инструментарий были использованы две вещи: case studies (аналитика свежих событий) и авторские мастер-классы «Инструменты реальной политики». Именно в этой плоскости удалось разобрать все постсоветские политические кризисы в СНГ (этому посвящена серия семинаров Мейера и Чадаева). Чадаев (см. о нем здесь, это автор книги об идеологии Путина [Чадаев А. Путин. Его идеология. — М., 2006], его сайт — www.chadayev.ru). Он пишет об экспертном обсуждении различных стратегий: «Как только стратегия становится публичной, она перестает быть стратегией». В результате главный идеолог партии «Единая Россия», как Чадаева называла пресса, вообще выходит из этой партии.

Вообще, следует признать один важный момент: при этом подходе большое внимание уделяется именно содержанию, а не просто коммуникации, т.е. аналитическая составляющая даже весомее информационной.

ВВ Московском институте международных отношений создана кафедра прикладного анализа международных проблем. Там преподают такие курсы, как «Анализ международных ситуаций» или «Введение в прикладной анализ внешнеполитических событий», которые тоже делают акцент на реальных, а не исторических событиях. Кроме того, выходят сборники под названием «Ситуационные анализы». Следует заметить, что в Московском институте международных отношений есть и международная журналистика, и собственные разработки по мягкой силе или информационному обеспечению внешней политики (Кохтюлина И.Н. Информационная составляющая внешнеэкономической безопасности Российской Федерации. — М., 2008). В первом выпуске «Ситуационных анализов» опубликован текст Примакова (Примаков Е.М., Хрусталев М.А. Ситуационные анализы. Методика проведения. Очерки текущей политики. Вып. 1. — М., 2006). Это свидетельствует о государственном интересе к таким разработкам.

Можно для примера посмотреть и на такие страны, как Армения и Эстония. Армения создала в системе Ереванского государственного лингвистического университета им. Брюсова Научно-образовательный центр информации и коммуникативных технологий с соответствующей магистерской программой. Там предлагают не только курсы по основам теории коммуникации и коммуникативных технологий, но и, например, «Социальные медиа как источник информации».

Армения находится в состоянии если не горячей, то настоящей холодной войны с Азербайджаном, поэтому ее интерес к проблематике информационных войн понятен. Этим объясняется и академическая внимание к этой теме (см. здесь, здесь, здесь, здесь, здесь и здесь), и образовательная в форме проведения школ вне университетской системой (см. здесь и здесь).

ЭЭстония, которая попала под «обстрел» в связи с Бронзовым солдатом, тоже настроена достаточно серьезно. Ее спецслужба достаточно активно отслеживает операции влияния, которые реализуются на ее территории. В ежегодном отчете констатируется: «Мягкая сила и операции влияния как по своим средствами, так и по целям — достаточно четко разграниченные понятия. Это различие важно с точки зрения задач Службы внутренней безопасности в сфере защиты эстонского суверенитета. Также очень важно иметь возможность выделять операции воздействия, даже тогда, когда есть попытка скрыть или легитимизировать их применение под маркой "мягкой силы"».

Можно прийти к общему выводу, что мощность возможностей страны в области информационных войн возрастает, если она умело реализует этот потенциал внутри страны. То есть внутренний уровень демонстрирует уровень внешнего воздействия. Например, после того, как страна удерживает нужный ей внутренний порядок дня, можно понять ее внешний информационный потенциал. При этом речь идет, разумеется, не о Северной Корее, а о странах, где присутствуют оппозиционные информационные потоки. Поэтому можно констатировать, что и уровень возможности атаковать коррелирует с уровнем возможности защищаться от атак.

Во всех таких случаях мы видим результат соответствующей образовательной, академической и обязательно бюрократической работы, потому что без последней консервативные институты общества не сделают ни одного шага. Причем почти всюду власть лучше понимает технические аспекты информационной безопасности, чем гуманитарные. Первые имеют бюрократическую, финансовую, образовательную, академическую поддержку, чего нельзя сказать о проблемах с «мягкими» системами.

ЕЕще одной тенденцией, которая всегда была проблемной на постсоветском пространстве, остается разрыв между тем, о чем думают ученые, и что реально нужно стране. Это все попытки ввести в образовательный процесс (даже не академический) прикладную науку. Одно отличие от классической науки, которой занимаются в Академии наук или на базе которой построена высшая школа, можно заметить. Это акцент на динамике социосистем в прикладных задачах и на статике — в классической науке. Поэтому мы имеем разрыв, мешающий применению научных результатов, поскольку они не всегда соответствуют реальным потребностям.

Шпунт подчеркивает разницу между ремеслом и профессией, которая отмечена еще со средних веков. Это разница между тем, о чем можно прочитать, и тем, что передается от человека к человеку. Он считает, что многие современные профессии, например, системный администратор или политтехнолог, вернулись к состоянию ремесла, потому что их нельзя изучить благодаря книгам.

Именно поэтому возникает «подтягивание» государственных служащих, потому что то, что им преподавали в высшей школе, плохо соотносится с их практической работой. Российский пример — программа «Управление социальными процессами в регионе». По названиям курсов можно понять, что именно вкладывается в понимание этого управления: «Основы современной теории общества», «Основы организации работы департамента внутренней политики», «Основы избирательной системы и организация работы на выборах», «Пиар-обслуживание и СМИ в управлении социальными процессами».

Уйдя в отставку в 2011 г., Павловский в своем интервью охарактеризовал свои функции, назвав себя советником президента Медведева, хотя он был им на общественных началах. В частности он говорит об обеспечении политического планирования, мониторинге политической ситуации, включая регионы, по результатам которого предоставлялись конкретные рекомендации. И это создает четкое понимание того, чего именно не может делать бюрократическая система, поскольку отдает это внешним экспертам.

Образование и наука могут заработать по-настоящему на выполнение государственных целей только тогда, когда государство увидит и почувствует объективность предлагаемого. Пока мы будем оперировать интуитивными соображениями, этого не произойдет.

© ,  2013 г.
© Публикуется с любезного разрешения автора