© Мехтильд Цимменманн

Политика эмоций

Чувства в политике не приветствуются. Считается, что политические решения должны быть рациональными и взвешенными, и ни в коем случае не эмоциональными. Однако реальность несколько иная.

Барак Обама, первый афроамериканец - президент США
Государственный деятель: Барак Обама, первый афроамериканец в должности президента США, сознательно придерживался эмоционального стиля своих предшественников. Изображение: picture alliance / Associated Press / Charles Dharapak.

Содержание

Обрести благосклонность — получить власть

Как эмоции влияют на политические события, выбор кандидата и лишение его власти, изучают Уте Фреверт (Ute Frevert) и ее команда из Института исследований образования имени Макса Планка в Берлине. Ученые отмечают, что современные события можно объяснить и историческими процессами.

После 16 лет на должности канцлера Ангелу Меркель будут помнить как сдержанную, рациональную личность. Считанные разы она проявляла свои эмоции. Но именно эти эмоциональные моменты приходят в голову, когда мы оглядываемся назад:

  • как Меркель празднует победный гол национальной сборной Германии на Чемпионате мира по футболу 2014 года;
  • ее решение открыть границы сирийским беженцам в 2015 году;
  • ее упорный призыв во время коровирусного кризиса отказаться от социальных контактов, чтобы защитить людей в зоне риска;
  • и ее умиление, с которым она обняла своего коллегу Эммануэля Макрона во время прощального визита во Францию.

Почему нам так важны эмоции политиков? Разве мало было бы знать политический курс канцлера? Почему нам интересно, что ее радует и что трогает? Первый ответ приходит на ум: мы все люди, и нас как существ социальных интересуют чувства других. Мы не можем руководствоваться только корыстными мотивами, хотя некоторые экономические теории склонны это утверждать.

Напротив: эмоции важны повсюду, где люди должны взаимодействовать друг с другом, в том числе и в политике. Можно сказать, что правильное сочетание профессиональной политики, сдержанности в выступлениях и самопрезентации очень редки, однако искренние эмоциональные моменты породили у населения доверие к Ангеле Меркель, стали основой ее признания.

Чтобы понять, какую роль в политике играют эмоции, оглянемся назад. Исторические исследования в Германии на протяжении длительного времени игнорировали тему чувств. Это изменилось несколько лет назад, и в значительной степени благодаря Уте Фреверт (Ute Frevert), директору Института исследований образования имени Макса Планка в Берлине.

«Тот, кто хочет знать, как люди социализировались, ставили общие цели и ее достигали, а потом снова шли разными путями, становились враждебными и обижали друг друга, тот не может недооценивать силу и влияние чувств», — обосновывает она свой подход.

Результаты исследований свидетельствуют: многие аспекты исторических хроник предстают в новом свете, если принимать во внимание эмоции, в частности страх, ярость и ненависть, а также надежду, доверие и сострадание. Так, например, можно по-другому посмотреть на то, как развивались и превращались отношения между народом и власть предержащими в прошлом.

Под этим углом Ута Ферверт рассматривает действия Великой Французской революции. Эпохальное свержение короля, начавшееся в 1789 году в Париже, привело к основополагающим изменениям на территории всей Европы. Народ превратился в политического субъекта. После устранения, а затем и казни королевской четы, европейские монархи стали волноваться за свою безопасность и положение.

Здесь в игру вступило то, что Ута Ферверт называет «политикой эмоций» — власть имущие активно заботились о том, чтобы найти отклик в душах своих подданных: «Политика эмоций позволила обезопасить свою власть, — объясняет Фреверт. — Власть нуждается в покорности («Fügsamkeit»), о которой писал социолог Мак Вебер, то есть согласии покоренных. Эту покорность можно, конечно, обрести насилием. Но лучше, когда люди слушаются добровольно. Для этого их нужно убедить или, что лучше, привлечь на свою сторону, им нужно вселить доверие, а если удастся, и любовь».

Как королю пришлось заигрывать с гражданами

Сохранить власть можно было, демонстрируя гражданам положительные эмоции: на публичных празднованиях, со страниц газет или во время личных выступлений. Фреверт нашла, в частности, и письмо прусской королевы Луизы, которая в 1798 году писала брату: «Я делаю все, чтобы без принуждения получить и заслужить любовь подданных своей добротой, вежливостью, благодарностью».

Представителям высших сфер не всегда нравилось инсценировать любовь к народу, об этом свидетельствует другое письмо Луизы в 1794 году. Тогда еще принцесса, она писала к своему мужу по поводу приглашения на кофе в Потсдамскую гильдию стрелков: «Только подумай, какая невероятная вечеринка нас ждет , — писала она свысока. — Что же нам остается? Хотим этого или нет, мы должны смириться... И, может, даже будем иметь честь кокетничать с гражданами». Правители чувствовали себя обязанными заигрывать с народом.

Этот анекдот также рассказывает о другой стороне политики эмоций, о которой Ута Фреверт замечает: «Граждане не были пассивными реципиентами эмоционального сообщения и реагировали на сигналы не безусловным одобрением — у них были ожидания, предпочтения, вероятно, даже требования. И в этом заключался риск для правителей: тот, кто стремился к любви граждан, мог потерпеть неудачу. И это продемонстрировало бы, насколько он нуждается в этой любви. Так можно было потерять частицу своего могущества».

Джордж Вашингтон и Дональд Трамп
Противоположное поведение: первый президент Соединенных Штатов Джордж Вашингтон (слева на знаменитом Лансдаунском портрете) продолжил аристократические традиции. 45-й президент Дональд Трамп сознательно нарушил политические условности, чтобы мобилизовать избирателей, которые чувствовали себя маргинализированными предыдущей элитой. Изображение: Gilbert Stuart/National Portrait Gallery (li.), Reuters/ Dominick Reuter (re.)

Дилемма обострилась в XIX веке, когда росла тенденция к демократизации хотя на женщин еще не обращали внимания). Связь между правительствами и народом должна была устанавливаться снова и снова, чтобы власть осталась жизнеспособной. Одним из вариантов были гуляния в честь королевских дней рождения — таким празднованиям особенно радовались в городах и общинах.

Тогда «народа» как такового еще не существовало. Классовое общество с его четким разделением на аристократию, духовенство, мещан и крестьян начало исчезать, уступая обществу буржуазии. Здесь возникали разные группы, партии и социальные движения со своими, порой противоречивыми интересами. Идея национализма распространялась очень быстро и успешно. Она действовала как сила тяготения, как клей, однако меняла и роль правителей: короли, королевы и императоры превратились в фигуры национальной идентификации, в высших представителей нации. Соответственно, выросли и ожидания граждан.

Автографы от императора

Ута Фреверт выяснила, что в это время росла потребность народа лично подойти к королю или цесарю, посмотреть на него, может, даже пожать руку. На рубеже ХІХ и ХХ веков подписанные фотографии немецкого императора были особенно популярны, о чем свидетельствуют многочисленные просьбы к Вильгельму II дать автограф. Мужчины из Рейнского военного союза формировали колонну, когда император проходил через их местность, чтобы отдать ему честь. Им было важно, чтобы император их увидел. Тогдашний источник описывает: «Взгляд его любимых глаз должен помочь солдатам, они должны были почувствовать, что его глаза здесь для них».

Можно себе представить разочарование и возмущение, когда в 1906 году Вильгельм II во время своей поездки в Рейнланд просто проехал мимо мужчин, которые его ждали.

Любовь и благосклонность граждан, если возникала, не была направлена ​​исключительно на императора, пояснила Фреверт. Хорошим свидетельством этого является изображения политиков, висевшие в комнатах немцев. Здесь можно было увидеть портреты Отто фон Бисмарка или королевы Луизы, но не обязательно император. Некоторые социал-демократы наряду с изображениями монархов вешали фото своих героев рабочего движения, в частности, Фердинанда Лассаля и Августа Бебеля.

Первые избранные на демократических выборах президенты получали такое же чествование, как их аристократические предшественники. Это можно наблюдать в случае первого американского президента Джорджа Вашингтона. Керстин Мария Паль (Kerstin Maria Pahl), исследовательницы из команды Фреверт, подробнее изучила этот период.

«В свое время Вашингтон вызвал противоречивые эмоции, в частности речь шла о вопросе, сколько власти должно сохраниться в руках центрального правительства, а сколько — на уровне отдельного штата, — кстати, это породило и современные противоречия в американском обществе.

Несмотря на это, рисованные или печатные копии портретов Джорджа Вашингтона были очень популярны во время его пребывания в должности. Они висели в частных домах, в забегаловках, в политических учреждениях, их собирали в альбомы. Уже тогда существовала тесная эмоциональная связь с новым государством, о чем свидетельствуют многочисленные документы времен основания США. И эти сильные чувства касались и президентов».

Вспышки ярости вместо рассудительности

Керстин Мария Паль защитила диссертацию в области искусства и визуальной истории. В своем исследовании ученая анализирует, какие эмоции правителей изображали на картинах. Так называемый Лансдаунский портрет — одно из самых знаменитых изображений Джорджа Вашингтона — изображает американского президента в традиции европейских королей: с выражением решительности, но в то же время спокойным и рассудительным. Картина раскрывает идеалы, касающиеся руководителей и его поведения, выражения эмоций.

«Один из самых больших вызовов того времени воплотился в понятии «самообладание» (composure). Оно обозначает полное чувственное спокойствие, за которым скрывается сильная эмоция, даже страсть, которая наружу проявляется очень умеренно». И Вашингтона, и многих его преемников изображали именно в таком стиле.

45 президент Соединенных штатов Америки пошел наперекор этой традиции. Во время своего пребывания в должности Дональд Трамп отличался взрывами ярости, агрессивными замечаниями, а также неконтролируемой импульсивностью. Керстин Мария Поль предполагает, что такое поведение президент избрал вполне осознанно.

Во всяком обществе и его институтах существует много неписаных правил, диктующих, какие чувства можно выражать в каком контексте и каким образом. Так одно и то же лицо в парламенте будет выражать одни эмоции, дома с семьей — другие, при посещении дома престарелых оно, опять же, будет вести себя иначе.

Однако даже эти нормы систематически меняются. Примером Паль называет политику и футбол. Еще в конце 90-х гг. ХХ ст. футбол связывали с непристойным поведением. Лишь после Чемпионата мира 2006 интеллектуалы в Германии начали публично им заниматься. С тех пор даже политики высокого ранга на стадионах во время мундиаля не скрывали своих эмоций как канцлер Меркель и президент Германии Гаук на Чемпионате мира в Бразилии. Кстати, это была одна из редких возможностей увидеть обоих вместе — в других случаях они встречались обычно в Бундестаге в День памяти жертв национал-социализма.

Канцлер Ангела Меркель и президент Гаук на чемпионате мира 2014 года в Бразилии
Сдержанность и эйфория: в 2000-х годах высокопоставленные политики стали позволять себе радоваться футбольным голам — например, канцлер Меркель и президент Гаук на чемпионате мира 2014 года в Бразилии. В Пруссии конца ХVIII ст. для королевы Луизы и Фридриха Вильгельма III такие буйные проявления эмоций были бы немыслимы. Изображение: Friedrich Georg Weitsch (li.), picture alliance / dpa / Marcus Brandt (re.)

Смена чувственных норм может происходить постепенно или в результате сознательного перелома. «Иногда случается что-то вроде переломного момента, когда правила оказываются всего лишь окостеневшими, почти мумифицированными конвенциями, — поясняет Поль. — Но если в этот момент кто-то приходит и говорит: 'меня больше не интересует, как вы это делали, я буду делать все по-новому», то он может показаться очень привлекательным».

Отказ от старых конвенций может показаться революционным, смелым преобразованием, если назреет момент. Вероятно, Дональд Трамп на американских президентских выборах 2016 так и оказался — в правильном месте, в правильное время. И своими выступлениями он смог мобилизовать людей, которые из-за настроений предыдущей политической элиты чувствовали себя исключенными из политического процесса, не представленными.

Интересно, что в контексте коронавирусной политики медиа удивительно часто называли Дональда Трампа «хладнокровным» или «бессердечным». Керстин Мария Поль объяснила, что с исторической перспективы: «потеря чувств» еще в эпоху просвещения в XVIII в. стала откровенно отрицательным атрибутом.

Адам Смит, шотландский философ морали и основатель классической национальной экономики, сегодня известен прежде всего своей теорией о невидимой руке рынка, именно в сочувствии видел основу социального взаимодействия. В то же время «бессердечность» ему казалась наихудшей формой социальной дискриминации, ведь она отрицала основополагающее сходство людей.

«Проект „хладнокровности“ стал понятием войны, необходимым для дискредитации врага и отграничения „их“ от „нас“, — сказала Пол. — Хотя, несмотря на это, существуют формы безэмоциональности и безразличия, которые в целом будут восприняты хорошо. Такие положительные впечатления способны производить „беспристрастные“, „профессиональные“ или просто „очень классные“ политики».

Мысли и чувства невозможно разделить

В конце концов, эмоции, их восприятие и интерпретация часто многозначны, а скрывающиеся за ними нормы постоянно меняются. С уверенностью можно сказать лишь одно: чувства и эмоции из политики исключить невозможно. И их невозможно отделить от рационального мышления и рациональных решений, поскольку мысли и чувства в человеческом мозге тесно переплетаются, отмечает Ута Фреверт.

Кроме того, взгляд на историю показывает, что чем больше людей способно участвовать в политике, тем большую и разнообразную роль играют эмоции.

Фреверт иллюстрирует это современным примером: «Если вы стоите на рыночной площади — это образ, который канцлер Олаф Шольц любит использовать в предвыборной кампании, — и в одном углу вам свистят, а в другом — аплодируют, то не стучите кулаком по столу и не кричите сами. Это эмоциональное управление становится более трудным по мере того, как политика становится делом многих». То, как политики справляются с этим, вероятно, должно будет измеряться этим в будущем, особенно новый федеральный канцлер Олаф Шольц.

Резюме

  • После Французской революции монархи стали демонстрировать положительные чувства к гражданам, чтобы добиться признания и тем самым закрепить свою власть.
  • Даже сегодня существуют ожидания относительно того, какие эмоции политики могут выражать публично, чтобы произвести впечатление «государственных деятелей». Дональд Трамп намеренно нарушил это как президент США.
  • Чем больше людей участвуют в политике, тем разнообразнее сталкиваются чувства; управление эмоциями становится важной компетенцией в политике.

Mechthild Zimmermann, Wohldosierte Emotionen