Информационные войны в закрытых и открытых системах

Главное различие между открытыми и закрытыми системами заключается в монополизме, на котором базируются закрытые системы. Но на доминирование собственной точки зрения, на продвижение собственной повестки дня настроены все, даже самые демократичные системы. К тому же, у нас возникли системы так называемой управляемой демократии, когда она одновременно есть и ее нет, поскольку управляемые властью СМИ, имеют мощный потенциал, способный удержать нужную картинку мира, а интернет-сообщество со своим альтернативным взглядом остается в системе этого доминирования второстепенным.

Обеспечение доминирования является результатом достаточно системной работы. Россия, например, делает политическое и соответствующее информационное планирование на неделю, месяц и три месяца вперед. В Администрации Президента России в понедельник ее глава оговаривает эти проблемы со своими заместителями и помощниками президента, в четверг происходит политпланирование с социологами и экспертами. В режиме реального времени на экране выводятся данные о количестве сообщений по заданным темам, сообщения в блогах, положительные / отрицательные упоминания.

Социологи (это ФОМ и ВЦИОМ) имеют и «закрытые» исследования. Их цели даже не желательно открывать. Поэтому найдена возможность оплаты этого взаимодействия с помощью государственных компаний. Во времена Чубайса это были РАО ЕЭС и «Газпром», сегодня это «Сбербанк», РЖД (Российская железная дорога), «Газпром» и «Роснефть». Они не должны открывать, за что и кому платят.

Закрытые системы могут содержать монополизм благодаря блокированию альтернативных источников, в советские времена практиковалось физическое глушение иностранных радиостанций, а также система официальной цензуры, которая давала или не давала разрешение на печать материалов.

В открытых системах власть пытается содержать повестку дня за счет или более качественного информационного продукта, чем в оппозиции, или элементов авторитарного влияния на медиа. При этом все правительства пытаются найти способы контролировать интернет (см. обзор).

И открытые, и закрытые системы могут подвергаться информационным интервенциям. Закрытые системы больше их боятся, поскольку блокируют альтернативные смыслы, поэтому когда те попадают в их информационное поле, закрытые системы не могут выдержать удар. Ведь блокируются именно те смыслы, в которых эта система имеет наибольшую чувствительность. Во многом именно так и упал Советский Союз, когда его начали бомбить вредными для него смыслами. Но перестройка отличалась еще и тем, что эти смысловые бомбардировки делала сама власть, частично речь идет и о внешних информационных интервенциях.

Украинские эксперты перечисляют такие информационные войны, под обстрел которых попала Украина (см. здесь, здесь, здесь и здесь):

Продвижение идеи расизма в Украине перед началом футбольного чемпионата Евро-2012, — Героизация российского президента Владимира Путина в Украине,
Запугивание сценариями войны с Россией,
Поддержание антиукраинских тезисов о крахе украинского государства,
Информационное противодействие России в области торговли оружием.

Можно добавить и продвижение идеи антисемитизма в Украине в связи с выступлениями представителей «Свободы».

Следует быть готовыми к современным кибервойнам. Лаборатория Касперского проанализировала уже четыре боевых вируса. Они были созданы на государственном уровне. Цена разработки одного или двух таких вирусов составляет $ 100 млн, и речь не идет о группе хакеров.

«Твиттер» и «Фейсбук» тоже понимается как средство вброса информации. Например, российской «Твиттер» на 95% состоит из перепостов. Чтобы вывести какую-то тему в тренд, нужно сделать 4-5 тысяч перепостов. Об этой новости напишут СМИ.

А среди задач информационной войны констатируют и воспрепятствование доступу населения к правдивой информации.

Украинское и российское информационные пространства демонстрируют еще одна задачу управленцев — удерживать внимание населения на искусственно создаваемых словах и событиях. Когда весь арсенал СМИ начинает обсуждать одну проблему, понятно, что она становится важной для массового сознания. Только через 7-10 дней, оказывается, никто о ней не помнит. Именно это позволяет создавать с относительно демократического информационного пространства управляемое поле.

Когда нет внешнего врага или он является слабым, конструируется внутренний. Или скорее он гиперболизируется. Сегодня в мире внешние враги стали слабее, поэтому возрастает роль врагов внутренних. На последних американских президентский выборах прозвучало, что Америка идет к мягкому фашизму, когда исчезают гражданские свободы. Во время французских выборов даже Мадонна выпустила клип, где на лице Ле Пен была свастика. И только угроза судебного преследования заставила ее поставить вместо свастики знак. Когда после французских президентских выборов ультра-правая Марин Ле Пен приехала выступать в Кембридж, ее встречали уже английские протесты против нацистов. И все вспоминают ее слова, что сегодня происходит мусульманская оккупация Франции. То есть для Запада ситуация даже прозрачнее, чем для нас.

Не может быть открытого информационного пространства в закрытой политической системе, и наоборот. То есть информационная открытость коррелируется с политической. Модель пост-демократии, которой восхищаются некоторые западные ученые, говорит как раз о моделировании политической и информационной открытости, которой на самом деле нет.

Информационные интервенции в закрытую систему, как это продемонстрировала перестройка, пытаются соединить с теми субъектами и объектами, которые в этой системе были запрещены. Это создает механизмы самораспространения такой информации, после того как она была введена извне.

Правильные месседжи государство пытается поддержать. Например, на совещании по вопросам развития кинематографии у Владимира Путина министр культуры перечислил темы, которые они поддерживают (см. здесь, здесь, здесь, здесь и здесь): 70 лет победы в Великой Отечественной войне, борьба с наркоманией, герои труда, 100-летие Первой мировой войны. Правда, на этом совещании Станислав Говорухин сказал, что весь бюджет российского кино равен бюджету одного американского фильма. Он упоминает также, что российский фильм может продержаться на экране кинотеатров лишь несколько дней.

«Неправильные» месседжи власти могут останавливать в тиражировании. Например, в мае 2013 года газета «Известия» писала, что «Московский комсомолец» забирает свой тираж из торговых сетей. Это случилось, как считают в «Известиях», из-за статьи о возможной отставке Медведева. Вообще, интересный феномен. В советские времена, не говоря о том, что такая статья могла появиться только после отставки, информацию о том, что газету изымают из продажи, никто бы вообще не писал. Итак, статью печатают, чтобы другие подумали о том, чего писать не следует.

Такую же функцию выполняет регистрация общественных организаций с зарубежными грантами как иностранных агентов. Например, в Петербурге это некоммерческая организация «ЛГБТ-кинофестиваль», а в Москве исследовательская социологическая структура «Левада-центр» (см. здесь и здесь).

Не менее активным в этом плане и Запад. Например, появился запрет мэрии Тампере проводить конференцию «Новые ценности России», когда там узнали об участии в ней Николая Старикова и Виталия Милонова. Это запрет пропаганды «гомофобии и тоталитаризма».

Зато на постсоветской территории любят говорить в таких случаях о персонализированных обидах. Например, в Таджикистане заблокировали YouTube после того, как там появилось видео со свадьбы сына президента.

Создаются коммуникативные площадки для распространения «правильных» идей в других государствах. Россия создала клуб Impressum в Эстонии (сайт — www.impressum-club.eu см.. О нем см. книгу — Самородный А. Двуликий «Импрессум». Анатомия маленькой информационной войны. — Таллинн, 2011) и клуб «Сковорода» в Украине (сайт — skovoroda.net) [основатель клуба — российский журналист Дмитрий Киселев, который некоторое время работал в Украине. — MS]. Понятно, что спикеры двух площадок будут совпадать.

Месседжи из разных источников, основанных на различных моделях мира, начинают конфликтовать друг с другом. Основной тип конфликтности возникает, когда информационному или даже физическому объекту предоставляют признаки сакральности, то есть даже физическое событие, получая другую интерпретацию, становится виртуально другим.

Майские события в Украине (митинги оппозиции и власти с избиением журналистов) и России (Леонид Гозман и Ульяна Скойбеда и их выражения, которые стали объектом обсуждения во всех российских ток-шоу и на всех сайтах, см. здесь, здесь, здесь, здесь, здесь, здесь и здесь) является примером борьбы за изменение сакральности и противодействия этим попыткам. Вообще, сакральность считается типом объекта, который не поддается никаким обменам на материальные объекты (Скотт Этрен).

Виртуальность не только в виде сакральности, но и в виде литературы и кино тоже может влиять на реальность, например, концепция нелетального оружия приходит к военным от писательницы Джанет Моррис (см. здесь, здесь и здесь). Правда, она занималась не только фантастикой, но и участвовала в различных научных комиссиях. Игорь Смирнов, которого считают разработчиком психотронного оружия в СССР, даже не знал, что госпожа Моррис занимается фантастикой, потому что когда он встречался с ней, ее представляли как советницу Белого дома по вопросам глобальной стратегии.

Закрытые общества имеют больше легальных инструментов для собственной защиты в информационном пространстве, и одновременно они уязвимы, когда оппоненты находят пути введения в это пространство нужных посылов. Открытые общества могут спокойно реагировать на конфликтные посылы, что делает их более стабильными во время атаки.

Времена закрытых обществ быстро проходят. Но реально все общества в том или ином смысле являются закрытыми через собственные взгляды на мир, своих героев и собственную историю, которая по-разному трактует те самые события.