Любой сильный генератор контента способен вводить в общество то, что общество будет обсуждать. А обсуждение часто может вести к изменению поведения. Антиалкогольная кампания времен Михаила Горбачева является одним из таких примеров. Она трансформировала не только жизни людей, но и ее результатом стало уничтожение виноградников во всех регионах СССР. Вербальная интервенция привела к физическим трансформациям. Сегодня довольно часто такие информационные интервенции сопровождают избирательные кампании, пытаясь принципиально изменить их ход за счет реинтерпретации действий своего оппонента.
Как видим, не только международные, но и внутренние информационные интервенции имеют большое значение. Их потенциал и модели не являются изученными до конца. Украина не использует их за пределами политики, хотя в мире все обстоит по-другому. Информационные интервенции работают не только во время выборов, где доля негативной рекламы количественно уже перешла через барьер в 50 процентов, но и в попытке ввести у населения модели более здорового образа жизни.
В этом плане интересна работа Центра коммуникации в сфере здравоохранения Гарвардского университета. Его возглавляет Дж. Винстен. Им удалось провести целый ряд кампаний по внедрению здорового поведения, в том числе включая нужную информацию в сценарии Голливуда. Наиболее интересными из них были
—
Гарвардский алкогольный проект и
«Подави это». Последний был нацелен на удержание молодежи от насилия. Эти успешные информационные интервенции принесли хорошую славу этому центру.
Как еще один пример внутренних информационных интервенций можно рассматривать вхождение либерального капитализма, который не был доминирующей парадигмой, пока за это не взялась небольшая группа интеллектуалов
(Burgin A. The great persuasion. Reinventing free markets since depression.
— Cambridge — London, 2012). Интересно, что автор этого исследования А. Бургин читает
курс интеллектуальной истории капитализма. И рецензия на его книгу в Wall Street Journal называется
«Воины идей двадцатого века».
Однако именно в этой парадигме известный выходец из Закарпатья лауреат Нобелевской премии М. Фридман и предлагал применения шока
(Klein N. The shock doctrine.
— New York, 2007). Это надо было делать, чтобы социосистемы не вернулась в свое исходное положение. Именно поэтому шоковая терапия стала обязательным элементом для трансформации социосистемы в этом направлении.
Кстати, как потом это было и в случае СССР, были подготовлены группы экономистов, которые потом занимались шоковой терапией. Этих студентов
— экономистов готовили в противовес социалистам Латинской Америки, чтобы включить их в борьбу идей. То есть переход к следующему этапу развития обязательно должен содержать компонент подготовки новых кадров. В семидесятые годы США также имели проект, который можно было назвать консервативным. И есть еще один пример внутренней информационной интервенции. Он вырос из
меморандума Л. Пауэлла 1971 г., в котором констатировалось, что американские студенты в большинстве настроены против существующей капиталистического государства. В результате развернутой информационной кампании, которая растянулась на десятилетия, удалось вернуть студенческую молодежь в консервативное русло.
Примером внутренних еще советских интервенций следует считать телесеансы Кашпировского и Чумака, которые «отключали» населения от проблем настоящего. Существуют отдельные высказывания, что это было проектом КГБ. А.Чумак именно так
говорит не о себе, а об А. Кашпировском. Сам Кашпировский, конечно, это отрицает. Чумак вспоминает случайную встречу с Кашпировским в США, во время которой дочь Кашпировского требовала, чтобы тот покаялся.
Этот проект мы можем рассматривать с точки зрения «социальной шизофрении» по модели Г.Бейтсона
(Bateson G. ao Toward a theory of schizophrenia / / Behavioral Science.
— 1956. — Vol. 1. — N 4 ; Бейтсон Г., Новые концептуальные структуры для изучения поведения // Консультативная психология и психотерапия.
— 2011. — № 1). Советская модель мира давала один тип сигнала, Кашпировский
— Чумак — другой. И поскольку выполнять надо и то, и другое — возникает шизофренический модус.
Кстати, «подготовительный» период, который производил научные подходы, был достаточно серьезным. Эсаленовский институт работал с
Российско-американским центром, породив такие инициативы:
1982 г. — космический мост между простыми гражданами и депутатами,
1983 г. — симпозиум по политической психологии советско-американских отношений,
1983 г. — конференция «Лицо врага», где изучалась психология враждебности.
Внутренняя информационная интервенция — это и программа «Взгляд» времен перестройки. Как вспоминал в своих воспоминаниях председатель телевидения того времени Л. Кравченко, ее решили создать, чтобы противодействовать зарубежным радиоголосам, когда стало известно, что их не будут глушить (Кравченко Л. Лебединая песня ГКЧП.
— М., 2010). Это решили секретарь ЦК А. Яковлев, первый заместитель Председателя КГБ П. Бобков, главный редактор «Правды» В. Афанасьев и Л. Кравченко. То есть сначала программа «Взгляд» создавалась для одних целей, а потом начала функционировать для других. Но в то время она уже была раскручена как интересный информационный продукт.
Среди западных внутренних проектов следует отметить не только консервативный проект семидесятых или выход либерального капитализма, но и развитие движения New Age. Кстати, Эсален (его сайт
— www.esalen.org) называется Меккой этого движения. См. материалы о работе центра в ведущих изданиях от New York Times в Scientific American
—
здесь,
здесь и
здесь. И это тоже является примером того, как группа интеллектуалов захватила своим новым подходом всю страну. Среди инициатив Эсален называется и спонсорство поездки Б. Ельцина в США в 1989 г. Список людей, которые побывали в Эсалене, достаточно весомый. Но все равно, например, классическая наука отвергает взгляд в эту сторону (см.
скандал с отклонением приглашение на физическую конференцию даже лауреата Нобелевской премии из-за увлечения паранормальным).
Идеология New Age как движения совпала с массовым сознанием того периода. Отсюда мы получили то общее увлечение восточной мистичностью и медитациями. Интернет заполнен сообщениями о связи между этим движением и ЦРУ. Но конспирологию не приветствуют уважаемые издания.
Кстати, еще один объект внимания конспирологов —
Бильдербергский клуб — тоже создавался для того, чтобы свести вместе основных игроков, что дает возможность избежать войны. К сожалению, не менее обвинений идет в эту сторону как раз по поводу подталкивания к войне, например, в Югославии. Участников этих собраний обвиняют не только в таинственности, а в том, что они работают на наднациональном уровне (см.
здесь и
здесь). Они пытаются регулировать глобальный уровень, там, где нет таких регуляторов. Критики конспирологических теорий считают, что в них побеждает теория над фактами.
Конспирологические объяснения ценят как для внешних, так и для внутренних событий. Сегодня конспирологическими теориями заинтересовалась и стандартная, а не только альтернативная наука. Например, дается следующее определение конспирологической теории
— это такое объяснение исторических событий, где основной каузацией выступает малая группа сильных личностей, которые действуют тайно для достижения собственного позитива, а не общего блага (см.
обсуждение этой работы).
Вообще многое меняется в современном мире. Например, В. Баранов справедливо
отметил, что сегодня выигрывает не тот, кто написал фиксированный текст, а тот, кто создает интерактивный текст, потому что находится с публикой в диалоге
— колумнист или телеведущий. Здесь следует добавить, что это лишь имитация интерактивности, так каквлияние читателя или зрителя на такой текст все равно очень мало.
Внутренние информационные кампании достаточно влиятельны в плане трансформации социосистемы. Все существенные шаги типа модернизации (или блокирования протестного поведения, как это было у Сталина во времена борьбы с врагами народа) не могут быть осуществлены без включения информационного компонента.
Герои социосистемы должны быть в центре внимания. В советской модели это были трактористы, танкисты, ученые. Балерины Большого театра выходили замуж не за торговцев, а за ученых. Это были люди, которые несли новые знания. Все знали Ландау или Колмогорова. Это были публичные люди. Соответственно выстраивались иерархия желаемых профессий, к которым тянулась молодежь.
Но эти люди в итоге проиграли холодную войну, и теперь молодежь выстроилась по профессиям победителей
— менеджеров и юристов. Военные вообще никому не нужны. Вообще имеем систему не созидания нового, а проедания старого. Поэтому и вышли на первые места в телесериалах не ученые, а менты и бандиты, без которых система незаконного передела советской собственности невозможна.
Россия открыла страшные цифры собственного производства (а Украина должна иметь еще хуже). Россия по ВВП превысила советский минимум 1989 г. на 10 %, но объем промышленного производства стал меньше на 20 %. Кстати, эта статья называется
«Мы ничего не производим». И это иллюстрируют соответствующие цифры. По производству электромоторов, генераторов, трансформаторов отставание от США
— в 2,6 раза, от Германии — в 5,2, от Финляндии — в 14, 6. В области легкой промышленности отставание в производстве одежды: от Америки
— в 5,9 раз, от Германии — в 4,4, от Южной Кореи — в 16,4. Краски, лаки, бумага, полиграфию Финляндия производит в 52 раза больше. Все это называется словом деиндустриализация. Отсюда понятной становится и деинтеллектуализация нашей жизни, где умирают привычные формы передачи знаний от университетов в академию наук. Этим хаосом объясняют и возвращение к массовому православию. Социосистема ищет новые пути и пока не может их найти.
Информационные интервенции интересны именно своей динамикой, так как они могут изменять социосистемы за достаточно короткое время, точнее корректировать их. Хрущевская оттепель, как пример, смогла быстро вытащить целое поколение, которое затем системно, а не одиночно, отправилось во внутреннюю эмиграцию. Они были достаточно умными, чтобы не вступать в конфликт с советской системой в идеологическом поле. И этот ход был достаточно умным, потому что даже холодная война не велась в этом поле, поскольку оно было жестко контролируемым со стороны государства.
Информационные интервенции со стороны шестидесятников работали исключительно на будущее, что могло и одновременно не могло сработать. Смена поколений работала на них, а идеологическая система против. Но они, как и диссиденты, которые работали более открыто, вступая в конфликт с системой, заложили возможность альтернативности, в первую очередь в литературе и искусстве. Именно они
— от Окуджавы до Стругацких — были настоящими властителями дум советских людей. Журнал
«Проблемы мира и социализма», который выходил в Праге, тоже породил небольшую армию людей «контр хода», как можно, например, увидеть из интервью В. Лукина телеканала «Совершенно секретно». Только перечисление фамилий людей, прошедших через этот журнал и Праге, говорит очень много. Это такие люди, которые стали известными в перестройку (см. здесь, здесь, а также
— Александров В. Кронпринцы в роли оруженосцев. Записки спичрайтера. — М., 2005): К. Шахназаров, которого, к тому же, сослали в Прагу, как наказание, С. Ястржембский, В. Лукин, Ю. Карякин, К. Брутенц, Г. Арбатов, Л. Делюсин, В. Загладин, А. Лацис. Руководящие должности занимали академики А. Румянцев, М. Иноземцев, о которых
остались только положительные воспоминания. И это тоже достаточно редкий случай в мемуарном дискурсе.
Многие из них входили в то, что сегодня называют think tank-амы Андропова и Горбачева. Они не были первыми лицами, но они были теми, кто писал все для первых лиц, они не произносили ни слова без подготовленной этими консультантами бумажки.
Относительно взаимоотношений с резидентурой КГБ в Праге Л. Делюсин говорит: «Понятно, что они могли что-то на нас писать, потому что мы очень свободно там себя вели. Но по большому счету нам на них было плевать. Кем были они и кем мы! Сотрудники редакции пражского журнала, а тем более международного отдела стояли выше по своему иерархическому статусу. Это сейчас историю подают так, как будто всем в государстве руководило КГБ, но это не имеет ничего общего с правдой» .
Кстати, пражский журнал использовался как возможный трамплин для перехода в аппарат ЦК. Через него прошло много сотрудников международного отдела. Это было немного необычным для советской системы, которая всегда боялась любых иностранных контактов.
Все эти примеры — Международный институт прикладного системного анализа в Вене и редакция журнала «Проблемы мира и социализма» в Праге
— говорят о модели создания политических игроков, которые на следующем шаге развития социосистемы взяли на себя более руководящие роли, например, Е. Гайдар, который в советские времена работал в московском Институте системных исследований. Но сегодня шоковая терапия постсоветского периода оценивается отрицательно даже западными специалистами.
Принципиальные противники этих реформ пишут
следующее: «Именно в Вене Гайдар, Чубайс, Найшуль, Шохин, Бурбулис и некоторые другие были потенциально оценены намного раньше, чем на родине»
(об истории этого периода см. также здесь и
здесь). Более публицистически настроенные исследователи вообще считают это проектом КГБ (см.
здесь и
здесь). Интересно, что человек, который имел отношение к КГБ,
сказал социологу С. Чеснокову о венском институте, что это совместный проект двух разведок
— западной и советской (см. о С. Чеснокове
здесь,
здесь и
здесь). А, кстати, московский институт даже официально создавался как филиал венского. То есть создавалась нужная информационная среда, которая могла транслировать идеи и формировать людей. И все для принципиально будущих шагов.
Примерно такой особый статус был и у Института США и Канады во главе с Г. Арбатовым, возникший благодаря дружбе Арбатова и Андропова (про Арбатова см.. Также отдельную разведку в книге В. Александрова
— Александров В. Кронпринцы в роли оруженосцев. Записки спичрайтера. — М., 2005, а также в
очерке А. Кашина, где Арбатов характеризовал свою роль при Брежневе как «умный еврей при губернаторе»). В. Александров пишет, что Арбатов становится академиком в области экономики, к которой не имел никакого отношения, ибо был политологом.
Феномен этого института можно обозначить как «разрешено в системе недозволенного». Вообще много ярких личностей существовали в советской системе, нарушая правила, существовавшие для всех. Этот список достаточно длинный, от В. Высоцкого и дальше. Система позволила такую модель «выпуска пара», что в соответствии с теорией Г. Бейтсона, можно тоже рассматривать, как подачу двойных противоположно настроенных сигналов, что в результате блокирует однозначную оценку.
Как вспоминает, например, В. Аверчев, Институт США был создан для контактов с иностранцами: «Многие вещи, которые во времена Горбачева люди воспринимали как совершенно новые, здесь были хорошо знакомыми. Поэтому институт довольно быстро занял особое положение в Москве. Там постоянно выступали Любимов и Евтушенко, Завадский и Аксенов, Вознесенский и Жванецкий. Институт состоял наполовину из людей КГБ и наполовину из людей, которые в этой организации не имели отношения, но в это тогда никто не мог поверить».
Мы видим, что существенные изменения приходят как с агентами влияния, так и с текстами воздействия. Сами по себе они не возникают. Это труднее сделать с закрытыми системами, но сегодня закрытые системы не могут уже быть такими закрытыми, какими они были прежде, поскольку информационное пространство принципиально изменило свои свойства, и его все труднее удерживать под контролем властей.См. также:Новые медиа как средство международных информационных интервенций
