Россия и Украина в сопоставлении их коммуникативно-пропагандистских возможностей
Каждый большой шаг начинается с малого. Информационные войны предшествуют войнам в физическом пространстве. Но информационным войнам тоже предшествуют различные недружественные шаги одного государства против другого. Когда бывший мэр Москвы произносил лозунг: «Покупай латвийские шпроты, поддержи ветеранов СС», то это и означало возможный переход к другим методам взаимодействия между странами, который не состоялся.
Украина, Прибалтика или Беларусь всегда были отрицательными примерами для российских СМИ. Агрессии в Грузии предшествовала такая же информационная агрессия. Ту же модель мы видим и в случае создания предпосылок в информационном пространстве для физической агрессии против Украины.
Здесь следует добавить, что если в случае Крыма действовали «вежливые зеленые человечки», то в случае Донбасса и Луганска действовали пророссийские силы, которые состояли как из русских, в основном бывших военных, которых вербовали российские военкоматы, так и с граждан Украины, которые по идеологическим или финансовым соображениям, или даже по принуждению оказались с автоматами на улицах.
Здесь следует признать слабые позиции Украины именно в коммуникативно-пропагандистском аспектах. Государственное телевидение было всегда неинтересным, собственных телесериалов Украина не производила, политика партий около президента и его самого шла в сторону все большего объединения с Россией. Поэтому основные институты безопасности, особенно Министерство обороны или Служба безопасности, работали в том же ключе на объединение, не имея возможности посмотреть на всю ситуацию под другим углом зрения.
В первые месяцы «мягкого противостояния» Украина продемонстрировала непрофессионализм собственных военных и пограничников, неспособность принятия решений на самом высоком уровне, большую коррумпированность государственного аппарата, что в результате привело к «мирной» сдаче Крыма. Донбасс и Луганск стали гораздо лучшим примером действий, но результативность этих действий также желает лучшего.
С точки зрения результативности коммуникативно-пропагандистской работы можно выделить три ее основных направления:
Для собственного населения,
Для русского населения,
Для населения остального мира.
Россия смогла убедить собственное население в необходимости аннексии Крыма. Операция «Крым наш» подняла рейтинг Путина на максимум за все время. После отключения российских телеканалов на территории Украины эффективность их влияния на украинское население свелась к минимуму. Россия также проиграла в общественном мнении Запада.
Украина частично смогла убедить собственное население, но не столько информационной работой, сколько реалиями, которые стали определять нашу жизнь: страхом приближения настоящей войны и проигрыша в Крыму. Люди почувствовали неспособность государства выполнять свои базовые функции, поэтому начали это делать вместо него. Отсюда возникновение волонтерского движения во всех сферах, включая воинские формирования и ведения коммуникативно-пропагандистской работы вместо государства.
Украина выиграла в общественном мнении Запада, но только потому, что образ России как врага более адекватен западной модели мира. Причем как для политиков, так и для простых граждан. Украина получила в свою пользу результат, ради которого сделала довольно мало.
Но почему так произошло? Сопоставляя коммуникативно-пропагандистскую деятельность России и Украины, можно выделить принципиальное различие базового, организационного и коммуникативного уровней.
Базовые различия
Россия, ставя перед собой более масштабные задачи, типа захвата Крыма, имела соответственно и более сложные информационные задачи, соответственно агрессия в физическом пространстве коррелируется с агрессией в информационном пространстве;
Подавляющее большинство населения России получает информацию от федеральных телевизионных каналов, информационная политика которых формируется правительством. Украина
— имеет различные телеканалы, на политику которых существенное влияние оказывают олигархи-владельцы;
Российские федеральные каналы с их информационными программами и политическими ток-шоу были в каждой украинской квартире, они были запрещены только с началом активных военных действий России;
Украина не имеет ни газет, ни телеканалов, которые были бы доступны населению России.
Организационные различия
Россия имеет единый центр принятия решений, Украина в это время проходила смену президентов: Янукович оказался в России, Порошенко еще не был избран;
Россия имеет хорошо выстроенную вертикаль управления федеральными телеканалами, это было реализовано и как ежедневный опыт, и как опыт управления в кризисных ситуациях, например, российско-грузинской войны;
Министерство обороны РФ проводит конференции на темы информационных войн, противодействия цветным революциям, мягкой силы и о применении частных военных формирований, говорит о принципиальном признании военными новых методов воздействия;
Россия имеет доктрину «русского мира», которая настроена на поддержку русскоязычного населения за пределами России, Украина не имеет такого типа внешне ориентированной доктрины.
Коммуникативные различия
Россия имела опыт информационных войн на постсоветском пространстве, наиболее известными из которых являются: несколько российско-украинских газовых и торговых войн, российско-грузинская война 2008, российско-эстонская кибервойна;
Население Украины знает русский язык, чего нельзя сказать о знании украинского языка русским населением, поэтому российский информационный продукт имеет принципиально больше возможностей для распространения, чем украинский;
Население Украины потребляет российские телесериалы, которые несут русскую модель мира;
Население Украины имеет общую с Россией историю, что значительно облегчает влияние на него, поскольку «общее» оказывается более сильным, чем «отличное»;
Россия уже давно вела войну с Украиной в фанатистичний литературе и в соответствующем кинематографе.
Следует также признать, что Россия уже давно зафиксировала в своих новостях Украину, как и ряд других постсоветских республик, как пример стран, которые стоят далеко позади, таким образом, новая коммуникативно-пропагандистская кампания стала продолжением того, что говорилось всегда, а не чем-то новым. Соответственно, дало значительное облегчение для выстраивания пропагандистских коммуникаций.
Проблемой для российской пропаганды стала необходимость выйти из тупика того, что советская пропаганда всегда говорила об Украине как о братском народе. Эту проблему решили тем, что россиянам стали говорить о «неправильности» лишь части народа (так называемых бандеровцев), и о неправильности новой власти (нелегитимна или хунта).
Однако после выборов президента идея нелегитимности исчезла из пропагандистского употребления без всякого объяснения. Теперь весь акцент перенесен на правильность действий тех, кто воюет на стороне пророссийских сил в Донбассе и Луганске. Но тот негатив, которым ранее характеризовали власть, теперь был перенесено на украинских военных, принимавших участие в антитеррористической операции. Возник даже термин «каратели», взятый со времен второй мировой войны.
В случае Крыма пропаганда уделяла внимание легитимации как новой власти Крыма, так и референдума о вхождении Крыма в состав Российской Федерации. Здесь Россия максимально использовала и советскую, и дореволюционную символику.
Как видим, каждая часть военной операции имела собственные цели, которые получали либо положительное одобрение, или негативную характеристику. Россия также активно занималась созданием единогласного мнения, не давая возможности для высказывания точки зрения, которая противоречит властной. Например, известный певец Андрей Макаревич, который пытался поддержать Украину, получил в свой адрес такой вал негатива, что на его защиту даже выступила Алла Пугачева.
При этом получился еще один парадоксальный результат. Русская коммуникативно-пропагандистская кампания была настолько агрессивной и интенсивной, что она наоборот оттолкнула от себя украинских зрителей, которые имели возможность воочию фиксировать некоторые отклонения от правды, на которых она базировалась. Именно это, а также реалии первых месяцев военного противостояния (среди таких факторов можно упомянуть: беспомощность украинских военных, или тех, кто ими руководил, и странную неспособность украинского телевидения занять активную позицию по опровержению откровенной лжи российского телевидения) начали влиять наоборот
— на формирование украинского политической нации. В армию стали записываться как украинцы, так и русские. То есть для россиян эта русская кампания сработала на поднятие рейтинга Владимира Путина, но странным образом для украинцев она подействовала наоборот: падение рейтинга Путина и на повышение чувства собственного достоинства.
Использование всех вербальных символов, которыми российское телевидение описывало ситуацию в Украине (фашисты, бандеровцы, неонацисты, хунта, нелегитимное правительство), с одной стороны, было встречено с доверием большей частью населения России, но полностью подорвало доверие у населения Украины, потому что не соответствовало ее реалиям. Пропаганда оказалась мечом, который принципиально не может давать одинаковые результаты для родственных, но все же разных аудиторий.
Украина впервые столкнулась с войной, которую не так легко распознать как стандартный вариант войны. Одним из терминов для ее характеристики оказался такой
— гибридная война. И именно это тоже мешало принятию адекватных решений по противодействию ей, поскольку воевать с не-войной не так легко.
Тем не менее понятным стало реальное отсутствие адекватной системы защиты информационного (новости) и виртуального (литература, культура, идеология) пространств страны. Собственного конкурентного продукта так и не было создано за все годы независимости. Все шли легким путем использования чужого продукта.
Отсутствие такой системы защиты делает украинское информационное и виртуальное пространство просто частью российского. Поэтому средства надо вкладывать не только в прямые военные задачи, но и в те, что косвенно влияют на них, а именно создание контента для собственного информационного и виртуального пространств, которые должны создавать конкурентные преимущества.
Еще одним следствием войны стала активация если не имперского, то квази-имперского дискурса в России, поскольку именно на нем базируется экспертная среда, которая поддерживает это военное столкновение. Это, как их можно условно обозначить, группы «патриотов» и «имперцев». «Либералы» остались на анти-властных позициях, но их можно встретить только в интернете.
Украина, наоборот, активизировала антиимперский дискурс в широких слояхм граждан, который до того был достоянием лишь узкой группы некоторых экспертов, которые писали свои тексты с точки зрения колониальной и антиколониальной литературы, и к которым не было интереса.
Советский Союз только условно можно определять как империю, а вот уход от Советского Союза, а именно сегодняшняя ситуация в виде запрета российского информационного и виртуального продукта (и это не только Украина, но и, например, Латвия, Молдова или Литва) является именно расставанием с империей.
Империи всегда порождают символический продукт собственными силами, не передавая его в руки колоний. Сегодняшнее потребление информационного и виртуального продукта средним гражданином Украины было именно таким: большинство этого продукта было россиским. И несло соответствующую подходящую модель мира.
Разрыв этой модели при отсутствии адекватной собственной будет иметь негативные последствия, но этот процесс рано или поздно Украина должна была пройти. И государство должно именно сейчас вложить средства в порождение собственного продукта, но собственным он будет не потому, что там упоминается, например, «рушник», как это было до этого. Это элементарное понимание отделения «своего» от «чужого». Надо предоставить собственный продукт, который будет соответствовать новым требованиям. Он должен быть: а) интеллектуальным, б) разножанровым, в) нести собственную модель мира. В результате он сможет давать ответы на собственные, а не чужие проблемы.
Сегодняшний украинский новостной продукт как будто базируется на прежних «темниках», когда их на самом деле давно нет. Внимание граждан пытаются удерживать тремя основными посылами: успехи в зоне АТО, повышение цен и негатив в отношении России и пророссийских сил. Еще время от времени возникает информация, которая сразу охватывает всех
— это приближение вторжения российских военных формирований. Этого мало для понимания сложной ситуации, в которую попала Украина. К тому же, на один острый вопрос нет ответа в информационном пространстве, поскольку их нет в действиях властной элиты.
Все империи постепенно проходят свой собственный путь распада. При этом если Британская империя создала как следствие распада империи собственное Содружество наций, с которого по сей день никто не вышел, а жители ее радостью пользуются паспортами Содружества, то Россия выбрала не мягкий, а жесткий путь для модели этого расставания. Это ошибка России, которую она будет потом всегда исправлять. Она приняла тактический выигрыш в случае Крыма за стратегическую победу. Но все оказалось наоборот, Россия получила стратегический проигрыш, из которого не представляет как будет выходить.
Россия ошиблась и в Донбассе, втянув всех в военную авантюру. Современный мир изменился принципиально, информационная цивилизация не воспринимает действий в физическом пространстве, победу она видит в информационном и виртуальном пространствах. И Россия имела все предпосылки для победы именно там, вместо этого она пошла по пути физического пространства, потеряв на долгое время свои потенциальные преимущества в нефизических пространствах. Поэтому не только Россия, но и Украина должна найти новый путь взаимодействия с соседями. Именно на это должна обратить внимание экспертная среда двух стран.
