© С. К. Рощин

Психология толпы: анализ прошлых исследований и проблемы сегодняшнего дня

Анализируются различные концепции толпы. Рассматриваются типы толпы, ее социально-психологические и структурные особенности. Выявляются долговременные и ситуативные предпосылки возникновения явления толпы и механизмы трансформации поведения индивида в составе толпы. Затрагивается вопрос о значении количественных и структурных характеристик толпы. Дается краткий обзор методов ее исследования.

В период перестройки наше общество сделало для себя много открытий. Одно из них заключается в том, что демократизация политической жизни — это не только великое благо, но и огромная ответственность. Как ни странно это звучит, но оказалось, что при тоталитарном режиме жить было «проще», так как от всех требовалось лишь «проводить в жизнь», «давать план», «выполнять обязательства», короче, жить «от сих до сих», выполнял то, что предписано сверху. Демократизация же несет с собой не только права и свободы, но и более сложные, чем раньше, требования к гражданину. Прежде всего это необходимость овладения нормами политической культуры, которыми определяется участие граждан в политических процессах во всем их многообразии. И хотя демократия — это власть народа, тем не менее это власть; а любая власть осуществляется с помощью нормативного регулирования. Подлинная демократия осуществляет такое регулирование в интересах народа.

Любые нормы усваиваются обществом в процессе социализации его граждан. Как выяснилось, социализация в условиях тоталитарного режима не способствовала усвоению норм демократического общества. В результате мы оказались очень плохо подготовленными к свободе, к которой так горячо стремились. Эта неподготовленность проявляется во всем, начиная от пассивного отношения к своим новым политическим и гражданским правам и кончая не очень высоким уровнем культуры законодательной деятельности, дебатов в наших верховных органах власти. Однако острым и опасным проявлением политической незрелости стал феномен толпы в самых разнообразных его формах. После окончания гражданской войны мы с этим явлением почти не сталкивались, а в тех редчайших случаях, когда нечто похожее возникало (включая и вполне организованные, но не санкционированные властями демонстрации), — меры принимались железной рукой без раздумий и, конечно, без огласки. Поэтому в условиях демократизации существующие структуры власти и правопорядка, сталкиваясь с явлением толпы и другими массовыми феноменами, испытывают растерянность и бездействуют, либо принимают меры с запозданием, либо действуют не теми средствами. По тем же причинам советская психологическая наука оказалась неподготовленной к анализу названных явлений и не смогла предложить своевременно практические рекомендации. Игнорировались и западные теории психологии толпы, результаты исследований этого явления.

Прежде всего необходимо внести ясность в вопрос о том, что понимать под толпой. Здесь четко вырисовываются традиционные различия между интерпретацией явления толпа с политической точки зрения, с одной стороны, и с психологической — с другой. Политические институты власти как за рубежом, так и у нас даже в период перестройки имеют тенденцию рассматривать как «толпу» любые массовые проявления протеста, которые не санкционированы властями. В западной литературе, как правило, ставились в один ряд «массовые истерии», «коллективные беспорядки», «бунты», «восстания», «движения за реформы» и «революционные выступления». И все это подводилось под «поведение толпы». У нас нередко следуют той же традиции, когда в газетах приравнивают к «толпе» несанкционированные митинги, хотя они вполне организованны, упорядочены и дисциплинированны.

Такое смешение политико-оценочных моментов, с одной стороны, и специфических свойств толпы — с другой, проникает и в научный анализ этого явления. Так, известный американский психолог С. Милгрэм (S. Milgram) и его соавтор Г. Тох (Н. Toch) даже в заглавие своего обзора, посвященного проблемам толпы, выносят слова: «Коллективное поведение: толпы и социальные движения» [16, с. 507]. Таким образом, они ставят в один ряд совершенно разноплановые явления с точки зрения их социальных и психологических признаков. Та же тенденция прослеживается и при раскрытии соответствующих понятий. «Толпа, — пишут названные авторы, — родовое понятие, выделяющее весьма различные условия, характерные для таких собраний людей, как аудитория, сборище, митинг, паника; все они подпадают под определение толпы» (там же, с. 509). Единственное, что авторы выделяют в качестве общих признаков для названных явлений,— это пространственная близость людей и влияние этой близости на их поведение.

На наш взгляд, здесь слишком широко толкуется понятие. Это не позволяет выделить те особенности толпы, которые принципиально отличают ее от других человеческих агрегаций. Правда, и митинг, и даже театральная аудитория могут при определенных условиях превратиться в толпу, но ведь тем самым они приобретут совершенно новые качества. Как пример можно привести хорошо известные случаи, когда, скажем, в театре во время спектакля возникает пожар и очень интеллигентная публика, впадая в панику, превращается в толпу обезумевших от страха людей. Аналогичным образом любое организованное и дисциплинированное собрание — митинг, шествие, демонстрация и т. п.— при определенных случайных или специально подготовленных кем-то обстоятельствах может начать вести себя по иррациональным законам толпы.

В свете сказанного мы считаем, что с психологической точки зрения под толпой следует понимать изначально неорганизованное (или потерявшее организованность) скопление людей, не имеющее общей осознанной цели (или утратившее ее) и, как правило, находящееся в состоянии эмоционального возбуждения.

Это не значит, конечно, что при возникновении толпы или в процессе ее действий обязательно должны отсутствовать силы, осуществляющие какое-то организующее начало. В общественной практике нередко бывает наоборот, когда кто-то использует толпу как инструмент. Но этот вопрос — уже для политического и юридического исследования; для психологического анализа он не имеет значения, поскольку но своему содержанию действия таких организующих сил не имеют ничего общего с явлением толпы как таковой.

Типы толпы

В западной литературе сложилась довольно определенная классификация толпы, которая, на наш взгляд, адекватно отражает реально возникающие явления в жизни. По этой классификации, оценивая характер поведения людей, выделяются прежде всего толпы пассивные и активные.

Рассказ А. П. Чехова «Брожение умов» — блестящая иллюстрация небольшой пассивной толпы с некоторыми ее закономерностями, которая стихийно возникла лишь потому, что два человека сосредоточенно смотрели в одном направлении. Случайные прохожие стали останавливаться и смотреть в том же направлении. Поскольку любое свое действие люди стремятся объяснить, в образовавшемся скоплении публики возникли самые различные версии относительно того, почему все смотрят в какую-то одну точку. Здесь проявился механизм неизбежного возникновения слухов в толпе, которые в зависимости от конкретных обстоятельств, а главное — от обшей психологической атмосферы в обществе и в конкретной ситуации могут приобретать самый разнообразный и даже фантастический характер.

Американские психологи воспроизвели сюжет Чехова в эмпирическом исследовании. Был поставлен вопрос: как от числа людей, ведущих себя определенным образом, зависит провоцирующий стимул для стихийного формирования случайных лиц в толпу? Были созданы группы из 1, 2, 3, 5, 10 и 15 человек, которые останавливались на многолюдной улице и начинали смотреть в течение одной минуты в определенном направлении, например на окно одного из зданий. Реакция прохожих фиксировалась на кинопленку. Оказалось, что при группах от 1 до 5 человек число прохожих, останавливавшихся и начинавших смотреть в том же направлении, быстро увеличивалось в зависимости от размеров «провоцирующей группы». Группы из 5, 10 и 15 человек оказывали примерно одинаковое воздействие (при 1, человеке останавливались 4,05%, при 15 — 39,98% прохожих) (16, с. 532]. Отсутствие стимулов к какому-либо недовольству и равнодушие людей в подобных ситуациях формируют толпу пассивного характера, которая так же быстро рассеивается, как и собирается. Эмоциональный компонент здесь почти не выражен и проявляется в своего рода лишь «заражении» любопытством.

Активная толпа обязательно имеет сильно выраженный эмоциональный заряд, и на что он будет направлен, зависит от обстоятельств. Одним из наиболее опасных вариантов является толпа агрессивная. Это вид толпы, которая пытается решить те или иные социально назревшие проблемы насильственным путем, при этом теряет рациональную основу для своих действий и вымещает чувство фрустрации и гнева на совершенно случайных объектах.

Выделяется также тип спасающейся толпы, которая превращается в паническую, если доступ людей к средствам и способам спасения оказывается неопределенным или ограниченным. Мы уже приводили пример пожара в театре, когда люди руководствуются лишь чувством страха и под его влиянием превращаются в толпу, ведущую себя иррационально.

Эмоциональная заряженность и иррациональность поведения — признаки, которые объединяют толпы самого различного типа. Поэтому сюда можно отнести и тип стяжательской толпы, т. е. скопления людей, движимых стремлением к грабежу, разворовыванию материальных ценностей, которые стали неожиданно доступными в силу тех или иных условий. Не следует в этих случаях сваливать все только на «уголовный элемент». Анализ поведения при стихийных бедствиях показывает, что обычно и добропорядочные люди при определенных обстоятельствах, когда им кажется, что не перед кем отвечать, включаются в толпы мародеров. Тенденция к «рационализации», т. е. к оправдыванию перед самим собой своих действий (все равно имущество пропало бы; его украл бы кто-нибудь другой; хозяева имущества, видимо, погибли и т. д.), составляет тот психологический механизм, который примиряет совесть с чувством ответственности за содеянные преступления. Это — тоже феномен толпы.

Выделяют еще демонстрирующий тип толпы, под которой имеется в виду собрание людей, выражающих тот или иной социальный протест. На наш взгляд, это наиболее сомнительный элемент в типологии толпы, поскольку здесь как раз явно смешиваются политические и психологические критерии. С политической точки зрения к этому типу можно отнести любое вполне рациональное и дисциплинированное массовое выступление протеста, если оно не санкционировано официальными властями. При этом оно не будет носить никаких признаков толпы. А с точки зрения психологии любое массовое явление можно расценивать как демонстрирующее, поскольку каждое выступление отражает отношение людей к чему-то. Разница будет лишь в том, насколько цели демонстрации осознаны, а формы ее организованы. В зависимости от этого демонстрация может иметь характер либо упорядоченного мероприятия, либо толпы.

Одним из наиболее принципиальных является вопрос об условиях возникновения тех массовых проявлений, которые можно назвать феноменом толпы. Исследователи справедливо выделяют два типа таких условий: долговременного и ситуативного характера.

К первым относятся любые экономические, социальные, политические и другие факторы относительно длительного действия, которые создают высокий уровень напряженности в обществе, формируют и нагнетают чувства фрустрации, беспомощности и отчаяния. В условиях тоталитарного режима эти чувства, как правило, не могут найти выхода в форме каких-либо массовых и тем более насильственных действий и поэтому долгое время сохраняются в латентном виде, трансформируясь в состояние общественной апатии и аномии. Однако при первой же возможности и любом благоприятствующем поводе быстро назревают ситуации социального взрыва в самых разнообразных его проявлениях, в том числе и в виде агрессивной толпы.

Как известно, факторов социальной напряженности в нашем обществе было немало в течение всей его истории. Период перестройки, с одной стороны, открыл возможность для массовых выступлений, а с другой — добавил новые, катализирующие обстановку факторы в виде, например, обострений национальных противоречий и связанных с ними последствий. Таким образом, возникло то необходимое сочетание обстоятельств, при которых социальные взрывы происходят по любым поводам. Эти поводы и составляют ситуативные условия как массовых проявлений вообще, так и феномена агрессивной толпы в частности.

Необходимо подчеркнуть, что решающая роль всегда принадлежит условиям долговременного характера и ситуативные поводы приобретают смысл лишь в контексте первых. Поэтому их конкретное содержание не имеет самостоятельного значения и может выразиться в чем угодно — от какого-то политического события до простого бытового эпизода или даже слуха. К этому следует добавить, что запоздалые или неадекватные действия властей нередко являются ситуативными условиями, обостряющими события.

Практически любой эпизод массовых беспорядков характеризуется как долговременными, так и ситуативными условиями его возникновения. Поэтому иллюстрацией могут быть любые из них, в том числе, например, и события в Баку в январе 1990 г. В условиях общей и длительной социальной напряженности в городе роль фактора-катализатора событий сыграло невнимание властей к судьбе тысяч азербайджанцев-беженцев из Армении. Отсутствие в течение многих месяцев жилья, работы, средств к существованию и нежелание государственных органов что-либо предпринять для оказания помощи людям не могли не привести к взрыву. Ситуативным поводом, если опираться на сообщения прессы, стала попытка одного из беженцев отобрать квартиру у армянина, живущего в Баку, и последовавшая за этим гибель беженца в результате возникшей ссоры. Полное бездействие республиканских властей и запоздалое решение о вводе войск стали дополнительными условиями, которые способствовали эскалации беспорядков.

Аналогичная, хотя и не такая масштабная ситуация сложилась и в Душанбе в феврале 1990 г. Внешним ситуативным поводом к массовым выступлениям стали слухи о том, что в город приезжают армянские беженцы из Азербайджана и что им вне очереди предоставляют жилплощадь. А решающим долговременным фактором была крайне обостренная жилищная проблема в городе.

Думается, что к двум названным типам условий возникновения массовых беспорядков можно добавить еще один: уровень развития политической культуры, включающий опыт решения социальных проблем демократическим путем, а также особенности национально-исторических традиций. С учетом этого вырисовывается общая формула следующего содержания:

СВ = СО/УР

Где СВ — Степень вероятности  массовых беспорядков, СО — Степень обостренности социально-экономических проблем, УР — Уровень развития политической культуры

Следует подчеркнуть, что мы не случайно говорим лишь о социально-экономических проблемах, не упоминая других. По нашему убеждению, все прочие острые ситуации, такие, как политические конфронтации, национальные противоречия и т. п., являются в известной степени производными. Это не значит, что они вообще не могут возникнуть и существовать независимо от социально-экономических условий; главное заключается в том, что острота восприятия общественностью таких конфликтов и методы их разрешения (демократическим или насильственным путем) будут в конечном итоге зависеть от степени обостренности социально-экономических проблем общества. В нормальных условиях этнические и прочие «конфликты» растягиваются на десятилетия без заметного ущерба для общества. Примером может служить «война» франкоязычного населения Квебека в Канаде за свои права, которая укладывается в спокойные рамки парламентских дебатов, декретов о вывесках на разных языках и т. п., но никак не нарушает мирного течения жизни в центральных частях страны и в провинции.

Методы изучения толпы

Специфика феноменов толпы такова, что она крайне затрудняет их изучение. Непредсказуемость и внезапность, с какой они обычно случаются, неопределенность количественных и качественных характеристик и многие другие обстоятельства не позволяют проводить строго спланированных исследований. Ясно, конечно, что воспроизвести эти явления в лабораторных условиях также оказывается невозможным. Поэтому исследователям приходится чаще всего собирать необходимые данные из газет, кинохроники, исторических документов, путем опроса очевидцев.

Тем не менее делались попытки разработать объективные методы изучения явлений массового поведения. В этом плане в мировой науке накоплен уже некоторый опыт, который в принципе вписывается в рамки известных методических средств социальной психологии. Как правило, эти методы могут дать результат лишь при их комплексном использовании с тем, чтобы обеспечить возможность перепроверки результатов. Набор методов в каждом конкретном случае определяется характером события. Остановимся на некоторых из них.

Метод опроса. Это один из наиболее доступных методов исследования массовых явлений. Его эффективность в значительной степени зависит от того, насколько широкие группы лиц, причастных к тому или иному эпизоду, охвачены опросом. При этом важно опросить не только самих участников эпизода, но и очевидцев, сторонних наблюдателей, которые могут сообщить что-либо об обстоятельствах, предшествовавших событию или последовавших сразу же после него.

«Вторичные источники». В связи с тем, что на Западе проблема массовых беспорядков имеет богатую историю, полиция соответствующих стран накопила большой опыт действий по организации контроля над различными массовыми проявлениями. Этот опыт обобщен в различных учебных пособиях, инструкциях и указаниях. Западные психологи считают эти документы полезными источниками сведений при изучении массовых явлений, так как они содержат эмпирические наблюдения, касающиеся свойств и особенностей поведения людей в толпе.

Прожективные методы. Л. Киллиан (L. Killian) в 1956 г., говоря о методологических проблемах изучения стихийных бедствий, предложил использовать прожективные методики, в частности тест тематической апперцепции (ТАТ), для изучения мотивов, чувств и восприятия, порождаемых у людей толпой [10]. В лабораторных условиях испытуемым наряду с пятью обычными карточками ТАТ предъявлялись пять карточек с фотоизображениями толпы. Далее анализировалось, на какие особенности толпы испытуемые обращали внимание. Данные такого рода при их накоплении считались полезными для изучения установок людей, которые могут проявиться в случае их участия в реальной толпе. Для исследования самого феномена толпы эти методы нельзя признать валидными.

Экспериментальные методы. Выделяются три группы методов, которые в той или иной степени могут быть полезны при изучении проблем психологии толпы. К первой относятся методы, широко используемые в экспериментальной социальной психологии при исследовании поведения групп и индивидов в группах. Их результаты приложимы к проблеме толпы, но лишь при изучении ее отдельных особенностей. Так, данные некоторых экспериментов показали, что индивиды, находящиеся в составе групп, склонны при определенных условиях идти на больший риск, чем это свойственно им обычно. Механизм распространения ответственности, выявляющийся в этих экспериментах, может служить объяснением криминального поведения, связанного с повышенным риском. Хорошо известные эксперименты Аша (Asha), продемонстрировавшие роль групповой конформности, объясняют поведение отдельных категорий лиц в толпе. Эксперименты С. Милгрэма (S. Milgram) показали неожиданную способность людей к жестоким действиям, если с них снимается индивидуальная ответственность за эти действия. П. Зимбардо (P. Zimbardo) выявил серьезную трансформацию в поведении людей, которые в лабораторно-игровой ситуации исполняли роли полицейских и демонстрантов [22]. А. Бандура (A. Bandura) и Р. Уолтерс (R. Walters) отметили роль подражания агрессивному поведению при наличии соответствующей модели [2]. Выявленные в названных и других экспериментах механизмы поведения в той или иной степени проявляются и в условиях толпы.

Ко второй группе экспериментальных методов следует отнести моделирование поведения толпы. Как уже отмечалось, создать в лаборатории условия, сходные с естественными, практически невозможно. Тем не менее такого рода попытки неоднократно предпринимались.

Так, Н. Мейер (N. Meir), Дж. Менненга (G. Mennenga) и Г. Стольц (Н. Stoltz) попытались в 1941 г. собрать толпы у местной тюрьмы, распространив листовки с сообщением, что «тысячи граждан» штурмуют тюрьму с намерением линчевать преступника, похитившего ребенка [14]. Экспериментаторы затем опрашивали пришедших к тюрьме людей с целью выяснить категории лиц, стремившихся присоединиться к толпе, и их мотивы.

Дж. Френч (J. French) в 1944 г. попытался вызвать панику среди двух групп своих испытуемых, создав впечатление, что в здании начался пожар [5]. Эксперимент не удался, так как паники не возникло, поскольку испытуемые, очевидно, не поверили в реальность опасности. Другие эксперименты аналогичного характера также не дали результатов, поскольку испытуемые не испытывали страха. Г. Келли (Н. Kelley) с соавторами в 1965 г. пытался создать ситуацию, в которой обследуемые испытывали бы реальный страх [9]. В решение групповой задачи «на спасение» испытуемые должны были нажимать на определенные кнопки, отыскав необходимый алгоритм своих действий. При одновременном нажатии на две или несколько кнопок путь к спасению оказывался «забитым», и испытуемые получали болезненный удар током. Этот эксперимент также мало что дал, кроме банального заключения о том, что паники в условиях спасения людей с ограниченными возможностями можно избежать лишь в случае, когда люди используют эти возможности по очереди, а не все сразу. Таким образом, лабораторное моделирование поведения толпы оказывается пока малоэффективным.

Полевое экспериментирование составляет третью группу экспериментальных методов. Выше уже описывался эксперимент по созданию толпы (по типу «брожения умов»). Многие эксперименты связаны с изучением поведения реальных групп, их данные лишь в какой-то степени применимы к исследованию толпы. Следовательно, возможности и этих методов весьма ограниченны. Несомненно, что важнейшим источником данных должны быть наблюдения (с использованием технических средств) массовых явлений, возникающих в естественных условиях. Однако ограниченность возможностей и здесь вполне очевидна.

Социально-психологические особенности толпы

Вопрос о социально-психологических особенностях толпы целесообразно рассмотреть одновременно с различными теориями толпы, поскольку именно в этих теориях выделялись психологические черты феномена. В то же время различия между самими теориями проявлялись лишь в разных акцентах, которые делались на тех или иных психологических свойствах толпы.

В летописях и исторических рукописях содержится немало описаний «народных беспорядков», однако научные попытки подойти к проблеме толпы были предприняты лишь в конце XIX в. и связываются прежде всего с именем французского социолога Г. Лебона (G. Le Bon).

Теория Лебона. Первые две статьи Лебона по проблеме толпы были опубликованы в 1895 г. в журнале «Revue scientific» («Научное обозрение»), и самим фактом публикации в таком журнале была сделана заявка на подход к проблеме с научных позиций. В том же году статьи Лебона вышли в книге «Психология толпы» [11], принесшей ему широкую известность. Кроме того, суждения по этой проблеме были высказаны им в книге «Психология социализма», изданной в России в 1908 г. Несмотря на то что взгляды Лебона носят с методологической точки зрения идеалистический, а с политической — крайне реакционный, расистский характер, некоторые его обобщения эмпирического плана представляют большой интерес.

Взгляды Лебона на проблему массового поведения логично связаны с его методологическими позициями в вопросе о человеке и обществе. Человек, по его мнению, «наиболее руководствуется в жизни представлениями двух родов: представлениями врожденными, т. е. биологически унаследованными от предков или возникшими под влиянием чувств, и представлениями, приобретенными или умственными» [11, с. 88]. Первые — это наследство расы, воспринимаемое и применяемое бессознательно, вторые не играют серьезной роли в поведении человека и становятся действенными лишь после того, как переходят через ряд поколений в сферу бессознательного. Понятие личности как сознательного человека — носителя определенных общественных ценностей, идеалов и убеждений — у Лебона отсутствует, поскольку человек является, по его мнению, лишь пассивной частью толпы, которая руководствуется инстинктом и выступает как носитель «духа расы». Именно толпа, несмотря на свою иррациональность, обычно понимает и выражает интересы общества. «Очень часто,— пишет Лебон,— со стороны толпы и редко со стороны специалистов проявляются политический ум, патриотизм и чувство необходимости защищать общественные интересы» (там же, с. 81).

Этот подход приводит Лебона к мысли об упоминавшемся нами выше смешении таких явлений, как массовые общественные движения, которые действительно выражают интересы тех или иных классов, слоев или групп, и неорганизованная толпа. В последнем случае, когда речь идет о толпе, а не о движениях, Лебон проявляет действительно психологический подход, пытаясь выяснить механизмы формирования толпы и механизмы трансформации людей, составляющих ее. Его основная мысль заключается в том, что люди в толпе претерпевают радикальную трансформацию, теряют самоконтроль и индивидуальность и начинают подчиняться примитивному иррациональному «закону психического единства толпы» или «коллективному разуму». «Кем бы ни были индивиды,— пишет он,— составляющие толпу, как бы ни были они похожи или не похожи своим образом жизни, своими характерами, занятиями или разумом, факт превращения их в толпу ставит их во власть своего рода коллективного разума, заставляющего их чувствовать, думать и действовать таким образом, который совершенно отличен от их действий, чувств и того, как каждый индивид чувствовал бы, думал и действовал, если бы находился в одиночестве» (там же, с. 27).

Это означает, что:

1. В толпе происходит уравнивание всех, сведение людей к одному уровню психических проявлений и поведения, поэтому возникает однородность людей в толпе. Лебон это объясняет идеей коллективного бессознательного: в толпе люди руководствуются лишь бессознательными представлениями, которые для всех одинаковы (так как они выражают «дух расы»), а представления на уровне сознания, в которых и кроются индивидуальные различия между людьми, подавляются, исчезают.

2. Толпа интеллектуально значительно ниже индивидов, ее составляющих; она склонна к быстрым переносам внимания, легко и некритично принимает самые фантастичные слухи; легко поддается воздействию призывов, лозунгов, речей лидеров толпы.

3. Человек в толпе способен совершить любые акты насилия, жестокости, вандализма, которые в обычных условиях ему представляются немыслимыми.

4. Толпа отличается повышенной эмоциональностью и импульсивностью.

Лебон выделяет три основных механизма, с помощью которых порождаются названные свойства толпы.

1. Анонимность. Анонимность проявляется двояко: с одной стороны, участие в скоплении Значительного числа людей создает у отдельного индивида чувство силы, могущества, непобедимости; с другой — анонимность толпы, т. е. ее безликость и «безадресность», порождает анонимность индивида, что ведет к возникновению чувства личной безответственности, так как каждый полагает, что любые действия будут отнесены к толпе, а не к нему лично.

Следует заметить, что первая часть этого суждения не совсем логична, поскольку чувство силы и могущества у индивида возникает не как следствие анонимности, а как результат принадлежности к чему-то большому; это большое может оказаться и толпой, и какой-то организованной социальной структурой.

2. Заражение. Лебон, будучи медиком по-образованию, перенес представления о заражении людей болезнями на заражение людей в толпе, понимая под ним распространение психического состояния одних людей на других.

3. Внушаемость. Внушаемость, по Лебону, наиболее важный механизм, поскольку он направляет поведение толпы. Он проявляется в том, что индивиды некритически воспринимают любые стимулы и призывы к действию и способны совершить такие акты, которые находятся в полном противоречии с их сознанием, характером, привычками.

Взгляды Лебона подвергались глубокому критическому анализу на Западе, особенно в 50—60-е годы нашего века; при этом вполне справедливо отмечалась ущербность его методологических и идеологических позиций, таких, как расизм, примат «коллективного бессознательного» над разумом, смешение организованных политических действий с поведением иррациональной толпы и т. д. Тем не менее его наблюдения на операциональном уровне сохраняют свое значение и сегодня.

Одновременно с Лебоном и примерно в русле тех же идей, часто испытывая его сильное влияние, о толпе писали Г. Тард (G. Tarde) [20] и С. Сигеле (S. Sighele) [18] во Франции, Б. Сидис (В. Sidis) [17] в США и др.

Психоаналитические концепции толпы. Идеи Лебона о роли иррационального, бессознательного в поведении толпы привлекли особое внимание 3. Фрейда и оказали на него значительное влияние. Правда, Фрейд считал, что анализ Лебоном бессознательного недостаточен и нуждается в дальнейшем развитии с позиций психоаналитической теории, что и было сделано в книге «Групповая психология и анализ эго», написанной в 1921 г. [6].

Как известно, вся система общественных отношений объяснялась Фрейдом с позиций теории либидо, составлявшем энергетическое начало в поведении людей. Побуждающая энергия либидо направляется и регулируется системой бессознательных механизмов психики, которые трансформируют общественно неприемлемые влечения в социально принятые формы их реализации. Иными словами, это означало, что все отношения между людьми и отношения в обществе в целом носят в своей глубоко скрытой основе либидонозный характер, а на поверхности трансформированные механизмами рационализации, переноса и проекции выступают как политические, социальные, национальные и т. п. отношения. Большую роль играют здесь также концепции нарциссизма и группового нарциссизма, но у нас нет возможности остановиться на них подробнее.

Главное заключается в том, что понятия либидонозых отношений и нарциссизма использованы Фрейдом также и для объяснения механизмов поведения толпы. По его мнению, решающую роль играет лидер толпы, на которого направлены бессознательные либидонозные чувства людей. Лидер для них выступает в роли «отца». Этим обусловливается единство толпы. Механизм идентификации участников толпы с ее лидером означает, что они отказываются от собственного супер-эго, которое обычно осуществляет контроль над их отношениями с обществом, и передают его функции лидеру. Тем самым они оказываются в полной зависимости от его решений и выполняют любое его указание. Этим объясняется и «уравнивание» индивидов, и «однородность» толпы, и способность людей совершать действия, которые индивидуально для каждого из них были бы невозможны. Важно подчеркнуть при этом, что понятие «лидер» Фрейд наполнял очень широким содержанием. В роли «лидера» может выступать, по его мнению, не только конкретный реальный человек, но и такие символические фигуры, как, например, Христос. В этом же качестве может оказаться просто лозунг, призывающий к чему-то. Поэтому толпа способна действовать и в отсутствие реального лидера.

Не касаясь в данном случае методологических принципов Фрейда, нельзя недооценивать значение его концепции хотя бы потому, что она до сих пор оказывает серьезное влияние на взгляды многих исследователей. Еще во времена Фрейда Е. Мартин (Е. Martin) разработал детальную концепцию толпы, основанную на принципах психоанализа [13]. Его главная идея сводилась к доказательству того, что в действиях толпы, особенно в насильственных, находят выражение подавляемые, вытесняемые антисоциальные влечения человека. Идеологические и политические лозунги при этом служат лишь средством маскировки этих влечений. Ф. Редль (F. Redle) в 1942 г. предпринял попытку развить взгляды Фрейда на лидерство в толпе, выделив различные типы лидеров, отношение к которым строится на разных основах (идентификация с лидером на основе любви, общности идеала, страха и т. п.). И. Джанис (I. Janis), один из заметных представителей современной политической психологии на Западе, применил в 1963 г. психоаналитический подход к объяснению поведения групп, находящихся в условиях опасности (например, солдаты в бою) [8]. Он отметил, что в условиях опасности у людей резко повышается чувство зависимости, и объяснил его как реактивацию «тревожности разлуки», выражающейся у детей в страхе потерять родителей. По мнению Джаниса, это чувство сохраняется в скрытой форме и у взрослых. В моменты опасности оно активируется и проецируется на «значимых лиц», например на командира в условиях боя, на лидера в толпе и т. п.

На наш взгляд, наиболее интересна в теории толпы концепция защитных механизмов психики 3. Фрейда и А. Фрейд. Именно эти механизмы в бессознательной или полусознательной форме их действия объясняют иррационализм в поведении людей в толпе. Так, механизм рационализации позволяет отдельным индивидам найти предлог для совершения своих действий, какими бы варварскими и жестокими они ни были. Механизмы переноса и проекции объясняют проявления агрессивности по отношению к любым объектам, которые на самом деле не имеют никакого отношения к причинам, породившим возмущение людей. Эти механизмы не имеют в толпе ничего общего с либидонозными влечениями: они срабатывают или как следствие непонимания реальных, глубинных причин сложившейся ситуации и поэтому направляют эмоциональную реакцию людей на внешние, даже случайные объекты, или как следствие невозможности (реальной или воображаемой) выступить против тех сил, которые являются действительными виновниками неблагоприятной ситуации.

Бихевиористская концепция толпы. Свой вклад в теорию толпы бихевиоризм сделал в виде концепции фрустрации — агрессивности, разработанной в 30-х годах Дж. Доллардом (J. Dollard) и Н. Миллером (N. Miller) [4]. Основной тезис этой концепции заключается в том, что фрустрация (невозможность удовлетворить какую-то потребность или желание) всегда ведет к агрессивности. И наоборот, за любым актом агрессивности скрывается фрустрация. На базе этого положения был разработан целый ряд закономерностей, позволяющих, по мнению авторов, прогнозировать степень агрессивности поведения людей в разных условиях и направленность их агрессивных действий. Объектом анализа были, в частности, толпы линчевателей негров в США и антисемитские погромы в Германии. Согласно названной теории, объектами агрессивных действий могли быть как реальные, так и воображаемые виновники фрустрации, а среди них — и сами пострадавшие. Выбор объекта агрессии объяснялся, в частности, механизмом генерализации стимула, а также различными защитными механизмами психики, заимствованными из психоаналитической теории. Как и в случае с психоанализом, здесь можно возражать лишь против абсолютизации методологических основ концепции и ее общих выводов. Однако сама идея фрустрации (точнее — социальной фрустрации) открывает правильный путь для понимания явлений массового протеста.

Несколько концепций толпы, сложившихся на Западе, носят частный характер, поскольку в качестве их основы берется одна из психологических особенностей поведения толпы, которая делается центральной и определяет весь смысл концепции. К ним можно отнести, в частности, различные варианты теории заражения. Общая их черта заключается в том, что поведение толпы объясняется лишь с помощью одного механизма — механизма заражения. Под заражением понимается распространение настроения или поведения одного участника толпы на других. Большое внимание этому механизму уделял не только Лебон, но и многие другие западные исследователи. Так, В. Мак-Даугал (W. McDougal) [12] объяснял процесс заражения своей теорией «симпатизирующей индукции эмоций», согласно которой мимическое и моторное выражение эмоций у одного индивида инстинктивно порождает аналогичную эмоцию у другого лица. Однако сразу же проявилась несостоятельность этой концепции, так как с ее позиций нельзя было объяснить, почему, например, проявления ярости у одного человека часто вызывают страх у другого.

Ф. Олпорт (F. Allport) предложил идею «кольцевой реакции», согласно которой индивид, стимулируя своим поведением другое лицо в толпе, видит или слышит реакцию другого, в результате сам стимулируется от него до еще более высокого уровня активности. Таким образом, возбуждение толпы непрерывно нарастает.

К разряду частных концепций можно отнести также противоположные по своим исходным позициям теории конвергенции и «возникающих» (эмержентных) норм.

Если теории заражения строятся на том, что в толпе нормальные, обычные люди подвергаются трансформации по единому образцу и благодаря этому обеспечивается однородность толпы и ее поведения, то теории конвергенции исходят из противоположного тезиса, а именно: в толпу собираются люди, уже имеющие какие-то общие качества и черты. Например, агрессивная толпа собирается из людей, обладающих склонностью к агрессивному поведению, и именно для реализации этих склонностей они и собираются в толпу. В качестве доказательства американские психологи, например X. Кэнтрил (Н. Cantrii) [3}, приводят такой пример: если в каком-то американском городке распространяется слух о предстоящем линчевании негра, то к месту линчевания собираются не все жители города, а лишь те, которые склонны принять участие в насильственных антисоциальных действиях.

Есть и более утонченные трактовки теории конвергенции, согласно которым в толпы объединяются люди, не разделяющие господствующих социальных норм в обществе. При такой трактовке четко проявляется упоминавшаяся выше тенденция рассматривать на одном уровне толпу бесчинствующих лиц и группу людей, собравшихся организованно, чтобы выразить протест политического характера. С научной точки зрения теории заражения и конвергенции предлагают слишком упрошенный подход к проблеме толпы, так как снимаются вопросы о других психологических механизмах и закономерностях, действующих внутри толпы.

Концепция «возникающих» (эмержентных) норм опирается на исследования малых групп. Исходным для нее является положение о том, что любая группа людей, вступающих во взаимодействие, постепенно вырабатывает некоторые общие стандарты или нормы поведения, которые начинают выполнять ограничивающую и регулирующую роль. Эта концепция была предложена в 1957 г. Р. Тернером (R. Turner) и Л. Киллианом (L. Killian) [10] и развита в 1964 г. Тернером. По их мнению, главным объектом исследования при изучении «коллективного поведения» должен быть процесс образования правил, норм поведения. При этом они отвергают и понятие однородности толпы, и механизм заражения. Согласно нормативной теории, в толпе всегда есть какая-то часть активно действующих лиц и масса «наблюдателей». Поведение активных лиц воспринимается как доминирующий курс действий и как бы приобретает нормативный характер, предписывающий поведение остальной части толпы. Иными словами, человек действует в толпе определенным образом не потому, что он «заражен» или подражает другим. Он сознательно принимает этот образ действий. В связи с этим слухи в толпе рассматриваются не как стихийные коммуникации, искажающие реальность, а как попытки уточнить ситуацию и направление действий.

Принципиальное отличие теории возникающих норм от других теорий заключается в отказе признавать решающую роль бессознательных и эмоциональных компонентов в поведении толпы. На первый план выдвигаются как бы когнитивные факторы. Однако при этом не учитывается, что толпа и группа — это совершенно разные социально-психологические феномены. Группа от толпы отличается хотя бы некоторой временной стабильностью, которая составляет необходимое условие формирования групповых норм, воспринимаемых на когнитивном уровне. Толпа же — явление скоротечное, и возникающие в ней нормы поведения имеют не когнитивную, а чаще всего эмоциональную и бессознательную основу.

В 1963 г. Н. Смельсер (N. Smelser) разработал социологический вариант теории «коллективного поведения», который носит в какой-то степени системный характер [19]. По мнению автора, его теория позволяет и анализировать события (уже состоявшиеся), и прогнозировать возникновение и форму различных массовых явлений от организованных выступлений до бунтов и беспорядков на будущее. Концепция Смельсера по существу систематизирует материалы исследований об условиях возникновения и развития различных массовых явлений, в том числе и толпы. С этой точки зрения она представляет определенный интерес. Однако остановиться на ней подробно не позволяют рамки одной статьи. Не будем также касаться математических моделей поведения «массовых популяций», поскольку они помимо своей профессиональной специфичности рассматривают обычно более широкий круг явлений, чем толпа.

Внешние (структурные) особенности толпы

С операциональной точки зрения представляет интерес опыт изучения западными исследователями внешних характеристик толпы, которые отражают ее внутренние социально-психологические процессы. В этой связи можно выделить некоторые общие характеристики различных видов толпы.

Форма и структура толпы. Как показали наблюдения и снимки, сделанные с вертолетов, все толпы в начале их образования и в состоянии относительного покоя имеют тенденцию приобретать кольцеобразную форму (если этому не мешает рельеф местности, здания и т. п.). При этом характерно движение одних людей от центра толпы к ее периферии, а других наоборот — от периферии к центру. Этот процесс, получивший в английском языке название «mixing» (перемешивающие движения), имеет двоякое значение: с одной стороны, оно рассматривается как средство распространения информации в толпе, с другой — позволяет разделить людей по степени их активности. Наиболее активные и готовые принять участие в действиях толпы стремятся к ее центру; более пассивные тяготеют к периферии. Важно отметить и такой момент: как показали эксперименты и наблюдения, состояния страха и неопределенности способствуют тяготению людей в сторону центра толпы.

Границы толпы. Для людей, стремящихся проникнуть в толпу со стороны, а также выйти из нее, различают открытые и закрытые границы.

Границы могут быть также четко выраженными и аморфными. В связи с этим выделяется феномен поляризации, заключающийся в сопоставлении плотности скопления людей в центре толпы и относительно разреженной их концентрации вокруг этого центра. Степень поляризации определяет концентрацию внимания толпы к тем вопросам, по поводу которых она возникла. В США для измерения такой степени испробована процедура, которая заключается в оценке отношения числа людей, внешне проявляющих интерес к целям толпы, к количеству всех ее участников. Для этого делались снимки толпы сверху и на специально построенной радиальной диаграмме отмечались стрелками каждый участник толпы и направленность его внимания. Эта процедура весьма громоздка и применима лишь в научных целях и к относительно небольшому скоплению людей.

Границы толпы обычно носят очень подвижной характер, в результате чего постоянно меняется положение людей зачастую помимо их воли и желания. Так, просто любопытный может неожиданно оказаться в центре толпы в результате присоединения к ней новой группы людей. Этот момент имеет важное значение при оценке состава толпы и степени активности ее различных участков.

Внутренняя структура. Как правило, толпы, даже кажущиеся внешне однородными, имеют некоторую внутреннюю структуру, которая определяется наличием в них групп и подгрупп, объединенных личными или условными связями, специфическими узкими интересами и т. п. Антагонистические группы в толпе составляют предпосылку к массовым беспорядкам.

Насколько важно точно оценивать внутреннюю структуру толпы, можно судить по следующему примеру. 20 марта 1990 г. по Центральному телевидению передавался репортаж о митинге, состоявшемся в Вильнюсе 18 марта в знак протеста против выхода Литовской ССР из состава Советского Союза. Мы в данном случае сознательно игнорируем различие между толпой и организованным митингом с тем, чтобы проиллюстрировать частые ошибки, допускаемые при оценках массовых явлений. По официальным сообщениям, в митинге приняли участие 180 тысяч человек. Далее мы коснемся точности такого рода количественных оценок, а в данном случае вопрос заключается в том, что цифра 180 тысяч участников имплицитно означала, что все они разделяли цели митинга. Однако на самом деле телевизионные кадры репортажа этого никак не подтвердили, было четко видно, что лишь часть участников митинга активно поддерживала его цели (возгласами, аплодисментами и т. д.), а другая — весьма значительная — часть вела себя пассивно, когда провозглашались соответствующие лозунги и призывы. Следовательно, далеко не все из 180 тысяч поддерживали идею митинга; многие пришли на него из других соображений. Это еще один пример того, как политически желаемые оценки вступают в противоречие с объективными данными.

Плотность и размеры толпы. Плотность толпы определяется числом людей, скопившихся на определенной площади. X. Джекобс (Н. Jacobs), проанализировав с помощью аэрофотографий различные скопления людей, пришел к выводу, что при наиболее высоких плотностях на одного человека приходится 4 квадратных фута [7]. Оценка плотности толпы важна при оценке ее численности. Эмпирические исследования показали, что оценки численности толпы «на глаз» отличаются крайней неточностью. Тот же Джекобе показал, что полиция, которая чаще всего дает такого рода оценки, имеет тенденцию преувеличивать размеры в 2, 3 и иногда даже 20 раз. Также имеют тенденцию значительно преувеличивать численность толпы люди, которые симпатизируют ей. И наоборот, негативно относящиеся к конкретной толпе склонны преуменьшать ее размеры. Это особенно наглядно выявилось на примере политических митингов.

Джекобс предложил формулу для быстрого и оперативного определения численности толпы. Нужно сложить цифры, определяющие длину и ширину площади, занимаемой толпой, и умножить сумму на коэффициент плотности, который составляет 10 для плотных толп и 7 для менее плотных. Он утверждает, что эта формула, проверенная эмпирически, дает оценку с точностью до 20%. Конечно, на оценку влияют форма толпы и пространственные условия ее распределения. Положение еще больше осложняется, когда быстро меняется состав толпы и она находится в движении. Тем не менее для относительно простых случаев формула Джекобса является удобным инструментом.

Оценка численности толпы имеет большое значение. Хорошо известно, что по количеству людей, пытающихся выйти одновременно из помещения, скажем, при пожаре, можно определить, возникнет паника или нет. Кроме того, появляется целый ряд социально-психологических вопросов, ответы на которые еще не ясны. Например, при каком количестве людей возникают характерные для толпы особенности? Возникнут ли какие-то новые явления и особенности при увеличении толпы (например, от 10 тысяч до 20 или 50 тысяч)? Проводившиеся в этом плане исследования носят случайный несистематизированный характер. Выявлено, в частности, что для провоцирования массовых беспорядков, в которых в 60-х годах в ряде западных стран участвовали хулиганствующие юнцы на мотоциклах, было достаточно соответствующих действий со стороны лишь 1% от собравшихся рокеров.

Состав толпы. Вопрос о том, какие люди становятся частью толпы, есть ли у них какие-то общие специфические особенности, всегда привлекал внимание исследователей. И здесь особенно ярко и часто проявлялась политическая предвзятость многих из них. До относительно недавних пор, например, в научных кругах на Западе считалось под влиянием мнений Лебона и других, что Бастилию в годы Великой французской революции штурмовали толпы, состоявшие из уголовных элементов, бродяг и прочих отбросов общества. И лишь в 60-е годы нашего века специальные исследования полностью опровергли ложность этого взгляда.

В каждом отдельном случае состав толпы зависит в основном от тех причин, по которым она возникла.

Слухи в толпе. Слухи рассматриваются как характерный способ передачи и распространения информации в толпе и считаются одной из отличительных ее особенностей. Они выполняют функцию ориентации участников толпы в складывающейся ситуации, служат для них своего рода способом соотнесения своих действий с действиями других участников и как таковые выступают в качестве коллективного процесса принятия решения, в результате которого возникают нормы поведения, цели и способы действий.

Г. Олпорт (G. Allport) и Л. Постмэн (L. Postman) [1] сформулировали закономерность, согласно которой интенсивность слухов (вероятность возникновения, скорость и размах распространения, а также их влияние на поведение толпы) является функцией, производной от степени заинтересованности людей в предмете слуха и уровня неопределенностей имеющейся информации по интересующему людей вопросу. Иными словами:

интенсивность слуха = заинтересованность Х неопределенность.

Они также пришли к заключению, что в процессе пересказа (передачи) слухи упрощаются: становятся короче, более определенно выраженными, удобнее для восприятия. При этом они приобретают заостренный характер, т. е. содержат меньше деталей, становятся более селективными и сфокусированными.

Проявление в наше время портативных технических средств коммуникации, например радиопереговорных устройств, не говоря уже о мегафонах, еще больше усложнило процессы возникновения и распространения слухов в толпе, вследствие чего и динамика поведения толпы приобретает более сложный характер.

Выводы

Мы рассмотрели лишь некоторые проблемы психологии толпы в их теоретическом и практическом аспектах. Основой послужили западные теории и результаты исследований, проводившихся на Западе. Сегодня мы сами столкнулись с этим явлением, и, следовательно, нам самим предстоит его изучать, тем более что любые общие закономерности приобретают специфическую окраску в зависимости от времени, места и условий происходящих событий. Главный практический вопрос, который интересует общество и особенно его правоохранительные органы: как обеспечить контроль над поведением толпы? — остается без ответа. Самый разумный вывод, к которому пришли ученые и полиция на Западе, заключается в одном: не допускать возникновения такого явления, как агрессивная толпа. А для этого нужно устранить долговременные условия, создающие чувства социальной фрустрации, недовольства, отчаяния, безысходности. Когда наше общество с этим справится, проблема толпы сведется к невинному чеховскому «брожению умов», которое не потребует вмешательств ни полиции, ни науки.

Список литературы

  1. Allport G. W., Postman L. The psychology of rumor. N. Y.: Holt, 1947.
  2. Bandura A., Walters K. H. Social learning and personality development. N. Y.: Holt, 1963.
  3. Cantril H. The psychology of social movements. N. Y.: Wiley, 1941.
  4. Dollard I. L. et at. Frustration and aggression. New Haven, 1939.
  5. French J.R.P. Organized and unorganized groups under fear and frustration. Iowa City: Univ. of Iowa Press, 1944.
  6. Freud S. Group psychology and analysis of the ego. L., 1922.
  7. Jacobs H. How big was the crowd? — and a formula for estimates. Univ. of California. Berkeley 1967.
  8. Janis I. L. Group identification under conditions of external danger // Brit. J. Med. Psychol. 1963. V. 36. P. 227-228.
  9. Kelley H. H., Contry J. C., Dahlke A. E., and Hill A. H. Collective behaviour in a simulated panic situation // J. Exp. Soc. Psychol. 1965. V. 1. P. 20-54.
  10. Killian L. M. An introduction to methodological problems of field studies in deasters // Nat. Res. Council Publ. (Nat. Acad. Sci.). 1956. V. 5. № 465.
  11. Le Bon G. Psychologie de foules. P., 1895.
  12. McDougal W. The group mind. Cambridge, 1920.
  13. Martin E. D. The behaviour of crowds. N. Y., 1920.
  14. Meir N. C., Mennenga G. H., Stoltz H. L. An experimental approach to the study of mob behaviour // J. Abnorm. Soc. Psychol. 1941. V. 36. P. 506-524.
  15. Milgram S. Group pressure and action against a person // J. Abnorm. Soc. Psychol. 1964. V. 69. P. 137-143.
  16. Milgram S., Toch H. Collective Behaviour: Crowds and Social Movements // The Hanbook of social psychology / Eds G. Linzey, E. Aronson. Reading: Addison Wesley Publ. Co., 1969.
  17. Sidis B. A study of the mob //Atlantic Monthly. 1895. V. 75.
  18. Sighele S. La fouie criminelle. P., 1901.
  19. Smelser N. J. Theory of collective behaviour. N. Y.: Free Press, 1963.
  20. Tarde G. Le public et la foule//Revue de Paris. 1898. № 5.
  21. Turner R. H., Killian L. M. Collective behaviour. Englewood Cliffs, N. Y.: Prentice Hall, 1957.
  22. Zimbardo P. G. The effect of effort and impovisation on self-persuasion produced by role-playing // J. Exp. Soc. Psychol. 1965. V. 1. P. 103—120.

© С.К. Рощин, 1990 г.
© Психологический журнал, том 11, № 5, 1990 г.