Библиотека » Наука. Методология психологии » Психологические постулаты

Элемент, единица анализа и предмет синтеза психологии

5. Постулат традиционной психологии

Нервная система у многоклеточных организмов с самого начала возникла как орган регуляции поведения, а по существующим представлениям, в нервной системе любых организмов, в том числе в мозге высших животных и человека, не могут быть выделены никакие другие КАЧЕСТВЕННО ОДНОРОДНЫЕ МАТЕРИАЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ, кроме нервных клеток. Поэтому нейрофизиология рассматривается как наука, методы которой адекватны для изучения механизмов поведения любых животных с нервной системой, в том числе и механизмов сознательного поведения человека. Однако изучением механизмов поведения человека занимается и другая наука — психология. Если физиология описывает механизмы поведения в ПРОСТРАНСТВЕННЫХ понятиях, то психология описывает механизмы того же поведения в НЕПРОСТРАНСТВЕННЫХ понятиях. В результате человек оказывается «расчлененным» объектом познания, его поведение становится предметом исследования наук, между понятийными аппаратами которых отсутствует необходимая преемственность.

Представляется очевидным для всех фактом, что психологические понятия не могут стать пространственными одновременно с тем, чтобы мы могли их как-то отличать от физиологических понятий; считается, что психология с пространственными понятиями — это уже физиология, «без остатка» ею поглощается. Поэтому альтернативу физиологии ищут не в том, чтобы сделать психологические понятия пространственными, а в том, чтобы обосновать право на существование психологии как положительной науки с ее непространственными понятиями. Даже предпринимая попытки применить при построении психологической теории те или иные методы, принципы, основанные на обобщении опыта положительных наук, исходят из того ПОСТУЛАТА, что ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПОНЯТИЯ ПРИНЦИПИАЛЬНО НЕ МОГУТ СТАТЬ ПРОСТРАНСТВЕННЫМИ; и эти попытки неизбежно заканчиваются неудачей: в процессе «адаптации» к психологии этих методов выхолащивается сама их суть, поскольку эти методы ИЗНАЧАЛЬНО были созданы для исследования МАТЕРИАЛЬНЫХ явлений, для описания взаимодействия между МАТЕРИАЛЬНЫМИ объектами в ПРОСТРАНСТВЕННЫХ понятиях.

Ниже будут рассмотрены две попытки такого рода — попытка Л.С. Выготского использовать при построении психологической теории метод «Капитала» К. Маркса и попытка Б.Ф. Ломова использовать принципы системного подхода для решения той же задачи.

Выготский писал: « «Капитал» должен научить нас многому — и потому, что настоящая социальная психология начинается за «Капиталом», и потому, что психология сейчас — есть психология до «Капитала»» [22; 421-422]. Он положил начало целому направлению исследований, имеющего цель выявить универсальную единицу анализа психики человека, «клеточку» его сознания. В качестве альтернативы методу анализа «по элементам» он предполагал использовать метод анализа «по единицам» [23; 13, 15]. Но представляет ли в действительности метод анализа «по единицам» альтернативу методу анализа «по элементам»? На самом деле эти два метода, один из которых предполагает рассмотрение исследуемой системы как внутренне дискретной, а другой предполагает рассмотрение той же самой системы как внутренне непрерывной, — подразумевают друг друга как два необходимых этапа или как две неотъемлемых стороны единого процесса исследования, направленного на выявление сущности данной системы. Сущность системы обнаруживается как единство прерывности и непрерывности: «В этом единстве прерывности и непрерывности и совершается движение и развитие системы» [16; 102]. Ошибочным для тех или иных целей является не сам по себе метод анализа «по элементам», т.е. метод расчленения целостной системы на дискретные элементы, а абсолютизация этого метода, стремление ограничиться одним лишь этим методом и объяснять свойства целого как сумму свойств составляющих его элементов, как их «механический агрегат». Обнаружить сущность целого невозможно минуя аналитический этап, включающий в себя выделение элементов целого. Это со всей очевидностью вытекает из опыта всех положительных наук, в том числе и из опыта создания Марксом научной социологии, — но именно это, как ни странно, игнорируется как раз теми, кто пытается создавать «марксистскую психологию». Например, один из последователей Выготского, Л.А. Радзиховский пишет: «Метод, которому Л.С. Выготский искал альтернативу, господствует в естественных науках. С ним связаны успехи этих наук, многим ученым он казался (и кажется) единственно возможным, универсальным методом любого научного анализа. В соответствии с этим методом изучаемый объект представляется в виде множества непересекающихся элементов с четко очерченными границами. Определенный фиксированный элемент рассматривается «как если бы» он существовал НЕЗАВИСИМО от множества, БЕЗОТНОСИТЕЛЬНО к нему, элемент «вырезается» из множества. Назовем этот логико-методологический прием «постулатом независимости». Он дает возможность четко выделять связи данного элемента с другими элементами, с множеством в целом, как внешние связи, как корреляции (желательно количественные) независимых элементов, выявить прежде скрытую структуру исходного объекта. …Но в психике нет таких элементов, по отношению к которым был бы оправдан «постулат независимости»! Разве можно представить отдельную функцию (память, мышление, волю и т.д.), хотя и условно как «вырезанную», т.е. «внешнюю» (с внешними коррелятами) по отношению к другим функциям, к психике в целом!» [41; 159].

С тем, что необходима альтернатива традиционным психологическим методам «поштучного» исследования искусственно выделенных «психических функций», нельзя не согласиться. Однако совершенно неприемлемо рассматривать способ умозрительного расчленения психики на такие ее «элементы-функции» в качестве попытки последовательного применения естественнонаучной аналитической процедуры и делать из этого окончательный вывод о непригодности для психологии принципов естественнонаучного исследования. Более того, Радзиховский делает вывод о непригодности методов естественных наук не только для психологии, но и для социологии, что видно из следующего: «…постулат независимости — независимости от социума — совершенно неоправдан, существуют внутренние связи психики индивида с обществом, с другими людьми, не сводящиеся к тому, что непосредственно фиксируется во внешних корреляциях» [41; 159]. Нужно иметь крайне поверхностное представление как о методах естественных наук, так и о методах социологии, чтобы делать такое противопоставление, не уметь различать способ научного описания материальных объектов и способ существования самих материальных объектов в процессе их реального взаимодействия. Можно ли, например, расценивать химические связи между атомами в молекуле как «внешние связи» между «независимыми элементами», противопоставляя их как «внутренним связям» в самой психике, так и «внутренним связям психики индивида с обществом»? Химические связи — такие же «внутренние», как и социальные, и не сводятся лишь к тому, что «непосредственно фиксируется во внешних корреляциях» языком химии.

Л.А. Радзиховский вольно или невольно отождествляет методы естественных наук с механистическим подходом, однако механицизм точно так же неприемлем в качестве основного и единственного метода для естественных наук (кроме, разве что, классической механики, в пределах которой он и зародился), как и для социогуманитарных наук. Разумно ли пытаться давать такую обобщающую оценку стройной системе знаний с «высот» собственного незнания, с позиций науки, находящейся, по существу, на описательной стадии своего развития, т.е. науки, еще не сформировавшей собственных позиций? Психология не способна пока убедительно доказать свое право на существование в качестве положительной науки и остается, если можно так выразиться, с «комплексом неполноценности» по отношению к естественным наукам. Однако этот «комплекс неполноценности» трансформировался в своеобразный «комплекс превосходства», который проявляется в присущем многим психологам-теоретикам (приведенный выше пример — это не исключение, но лишь иллюстрация, показывающая общую тенденцию) пренебрежительно-снисходительном отношении к естественным наукам сквозь «мутную призму» своего предмета: мол, вам, представителям естественных наук, легко даются открытия в своих областях, но со своими примитивными методами вам нечего и помышлять постигнуть наши «высокие материи», в которых мы и сами-то, честно говоря, мало что смыслим, но считаем себя вправе гордиться хотя бы уже тем, что беремся изучать эти «высокие материи».

Выготский, как и его последователи, неправомерно противопоставлял метод анализа «по единицам» методу анализа «по элементам», проводя тем самым резкую грань между естественными и социогуманитарными науками. Но сам Маркс, метод которого попытался взять на вооружение Выготский, такой границы не проводил: он рассматривал закономерности, присущие социальной системе, как частный случай общих закономерностей, универсальных для любых органических систем, как то, что «имеет место в любой органической системе». Маркс, приняв за единицу анализа общества экономическое отношение, обмен товаров, при этом не упускал из виду, что за отношениями вещей всегда обнаруживаются отношения людей, т.е. ДИСКРЕТНЫХ МАТЕРИВАЛЬНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ СОЦИАЛЬНОЙ ОРГАНИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ. «Там, где буржуазные экономисты видели отношение вещей, обмен товаров, там Маркс вскрыл отношения между людьми» [12; 45]. Как в естественных науках, так и в социологии единицей анализа является специфическое отношение дискретных МАТЕРИАЛЬНЫХ элементов исследуемой системы. Без наличия представлений об этих качественно однородных материальных элементах поиск единицы становится просто бессмысленным. Избрать в качестве ориентира метод «Капитала», игнорируя, по существу, элементарное строение системы, как это получилось у Выготского, означает выхолостить саму суть этого метода.

Рассмотрим еще одну попытку такого рода — попытку Б.Ф. Ломова использовать принципы системного подхода в качестве ориентира при построении психологической теории. Ломов сформулировал следующее положение; «…психическое выступает по отношению к нейрофизиологическому как СИСТЕМНОЕ КАЧЕСТВО: оно реализуется в динамике мозга как целостной системы, а не во множестве отдельных элементов…» [32; 37]. По мнению Ломова, это положение может служить методологическим ориентиром как для нейрофизиологии, так и для психологии. В физиологических исследованиях основ психики, как он считает, принципы системного подхода уже реализуются: «Перспективным представляется подход, утверждающий принцип СИСТЕМНОСТИ в анализе уже самих нейрофизиологических основ психики. Он развит в теории функциональной системы… Психическое рассматривается здесь в связи с исследованием интеграции элементарных психических процессов» [32; 37]. Теория функциональной системы, по утверждению В.Б. Швыркова, может стать «концептуальным мостом» между физиологией и психологией. Более того, как считает Швырков, теория функциональной системы эту задачу будто бы уже выполнила (!): «Доказав наличие специфических системных процессов интеграции, качественно отличных от элементарных физиологических процессов, теория функциональной системы устранила основное препятствие на пути синтеза психологии и физиологии. …Тем самым теория функциональной системы обеспечила возможность синтеза физиологии и психологии при утверждении качественной специфики их предметов исследования» [43; 217]. Оставив это явно беспочвенное заявление без специальных комментариев, рассмотрим, что нового внесло приведенное выше положение Ломова именно в психологию. Каким иным образом, в свете данного подхода, возможно реализовать призыв изучать психику как «системное качество», если не исследовать способ организации элементов в систему, т.е., фактически, — если не применять аналитический и синтетические методы в рамках физиологии? И что в таком случае останется на долю психологии? Л. Берталанфи, основоположник общей теории систем, писал (перефразируя аристотелево «целое больше суммы частей», а дальше этого общая теория систем, кажется, и не продвинулась): «Свойства предметов способы действия на высших уровнях не могут быть выражены при помощи суммации свойств и действий их компонентов, взятых изолированно. Если, однако, известен ансамбль компонентов и существующие между ними отношения, то высшие уровни могут быть выведены из компонентов» [17; 24]. Кроме того, сама общая теория систем зародилась из потребностей биологии, т.е. науки, изучающей МАТЕРИАЛЬНЫЕ системы, образованные МАТЕРИАЛЬНЫМИ элементами, как альтернатива механистическим тенденциям в биологии. Поэтому нет никаких оснований уповать на системный подход как на метод, будто бы позволяющий объяснять свойства системы, игнорируя, по существу, ее строение, обосновывать возможность создания на его основе науки, которая бы в непространственных понятиях объясняла свойства материальной системы. Однако приведем цитату: «Иерархичность форм движения материи, становящаяся очевидной при системном подходе (как будто до этого она была незаметна! — А.Т.), делает отношения между социологией, психологией и физиологией вполне определенными. Человек интересует психологию и как элемент социальной системы (и тогда о выступает как личность и субъект деятельности), и как биологическая система (и тогда он выступает как организм)» [36; 8]. Но ведь вся суть проблемы как раз в том и состоит, что результаты изучения человека как «биологического организма» и как «элемента социума» совершенно несопоставимы! И все же, если для Ломова и Швыркова с позиций системного подхода вдруг стали представляться «вполне определенными» отношения между этими науками, то, очевидно, из этого должен вытекать какой-то новый подход к построения конкретной психологической теории? Какой, например, новый взгляд на предмет психологии предложил Ломов?

Он пишет: «Современная наука рассматривает психику как свойство особым образом организованной материи — мозга. Психология имеет дело с исследованием не субстанции (материи), а только ее свойства, того свойства, которым обладает лишь материя, достигшая в своем развитии высокой организации» [34; 19]. Старая, как сама психология, догма, что эта наука может изучать психику не иначе, как только умозрительным способом, преподносится здесь в иной форме, но уже от лица всей современной науки.

Понятия традиционной (непространственной) психологии являются, по существу, терминами обыденного языка, и другими они быть не могут. Л.М. Веккер характеризует их следующим образом: «…конечные, итоговые характеристики любого психического процесса в общем случае могут быть описаны только в терминах свойств и отношений внешних объектов. Так, восприятие или представление… нельзя описать иначе, чем в терминах формы, величины, твердости и т.д. воспринимаемого или представляемого объекта. Мысль может быть описана лишь в терминах признаков тех объектов, отношения между которыми она раскрывает, эмоция — в терминах отношения к тем событиям, предметам или лицам, которые ее вызывают, а произвольные решения или волевой акт не могут быть выражены иначе, чем в терминах тех событий, по отношению к которым соответствующие действия или поступки совершаются» [20; 11]. Психология с такими понятиями остается лишь описательной наукой, а попытки создавать объяснительные схемы НЕИЗБЕЖНО предполагают использование в качестве центральной (и едва ли не единственной) «объяснительной» категории понятия СУБЪЕКТА, которому достаточно произвольно приписываются те или иные функции и свойства, и таким образом «решается» проблема психологических механизмов поведения. Так, например, психический образ представляется чем-то вроде «экрана» или «поля внутренних (психических) действий», противостоящего субъекту, по отношению к которому этот субъект (ему приписывается «активность», в отличие от «пассивности» самого психического образа) проявляет «пристрастность», «субъективность»; субъект ориентируется в этой «картинке», содержащей информацию о внешней ситуации, строит планы будущего поведения, производит «пробные действия», которые «…совершаются, однако, во внутреннем плане, без выполнения реальных движений» [21; 36], отбирает из многочисленных возможных вариантов поведения оптимальный, а затем санкционирует его осуществление в поведении.

Если в «чисто» психологических теориях поведения этот субъект мыслится чем-то вроде «идеальной субстанции», не имеющей пространственной протяженности и определенной локализации, то в теориях, эклектически сочетающих психологические (непространственные) понятия и физиологические (пространственные) понятия, тот же субъект, описываемый теми же, фактически, психологическими понятиями, «втискивается» в материальную оболочку в виде некоего пространственно локализованного «центра», выполняющего роль «управляющей инстанции», «общего чувствилища». Последняя позиция хорошо отражается в высказывании П.Я. Гальперина: «Кто же выполняет эту деятельность? Кто испытывает побуждения, перед кем образы открывают панораму возможных действий? Очевидно, в центральной нервной системе вместе с «центрами», осуществляющими отражение ситуации, выделяется особый центр, «инстанция», которая представительствует индивид в его целенаправленных действиях. Перед ним-то и открывается содержание этих психических отражений. Эта «инстанция» располагает прошлым опытом индивида, получает и перерабатывает информацию о его «внутренних состояниях» и об окружающем его мире, намечает ориентировочно-исследовательскую деятельность, а затем на основе ее результатов осуществляет практическую деятельность. Организм с такой инстанцией — это уже не просто организм, а субъект целенаправленных предметных действий» [цит. по: 21; 44].

По такому пути в конечном счете стала развиваться рефлекторная теория, первоначально исключавшая из употребления всякие психологические понятия. И.П. Павлов отрицал наличие этой управляющей инстанции у животных, но приписывал ее, в виде «второй сигнальной системы», человеку: «В человеке прибавляется, можно думать, специально в его лобных долях, которых нет у животных в таком размере, другая система сигнализации… Этим вводится новый принцип нервной деятельности — отвлечение и обобщение бесчисленных сигналов предшествующей системы, в свою очередь опять же с анализированием и синтезированием этих новых обобщенных сигналов, - принцип, обуславливающий безграничную ориентировку в окружающем мире и создающий высшее приспособление человека…» [39; 214-215]. Этот «новый принцип» не был выведен, не вытекал органично из предшествующего развития теории и практики рефлекторных исследований, но был искусственно привнесен в эту теорию; и поэтому его «открытие» не положило начало качественно новому этапу в ее развитии, как это принято иногда считать, но послужило благодатной почвой для многочисленных псевдонаучных спекуляций, подменявших собой строго научную интерпретацию экспериментальных данных. Действительно, можно с легкостью «объяснять» все, что угодно, если принять тот постулат, что «…в мозгу существует особый «центр», особое «общее чувствилище», объединяющее собой все деятельности организма, обладающее способностью «собирать все воедино», вырабатывать «замысел», «оценивать», «одобрять или не одобрять» под углом зрения потребностей все, что приходит извне, «постигать и предполагать будущее», «направлять к цели», «обнимать собой все первообразы», «производить разумные образы», «соединять в себе все возможности» и т.д.» [40; 313]. Тем самым Павлов не обнаружил «новый принцип», а вновь поместил в голову картезианского «гомункулуса», раскачивающего «шишковидную железу».

Если в физиологически ориентированных теориях поведения это гомункулус, представляемый в виде пространственно локализованного «центра», организует в единое целое непосредственно физиологические (материальные) процессы и управляет ими, то в «чисто» психологических теориях тот же гомункулус, но мыслимый уже в виде некоей конкретно не локализованной «идеальной субстанции», организует в единое целое непространственные («идеальные») психические процессы, управляет ими, а опосредованно через них — физиологическими (материальными, совершающимися в пространстве) процессами и поведением. По этому признаку, например, теория функциональной системы относится к «чисто» психологическим теориям, а экспериментальные нейрофизиологические исследования, проводящиеся «под флагом» ТФС, реально не имеют никакого отношения к этой теории.

В.В. Вилюнас пишет: «…различия в трактовке понятия субъекта, а также тот показательный факт, что оно выдвигается или не выдвигается в качестве одной из центральных психологических категорий (эта категория имеет статус психологической и в том случае, если используется в физиологических теориях поведения, а сами такие теории неизбежно утрачиваю статус «чисто» физиологических теорий — А.Т.) в зависимости, главным образом, от недосказуемых интуитивных представлений, заставляет отнестись к идее существования особой регулятивной инстанции субъекта всего лишь как к гипотезе. Однако это — гипотеза, полезная уже тем, что структурирует психическое, чаще всего изображаемое в мало правдоподобной однородности» [21; 45]. Предположение о существовании «особой регулятивной инстанции» — это идеалистическая гипотеза, и поэтому вызывает сомнение, что такое искусственное «структурирование психического» может быть полезно для психологии, если последняя претендует на статус положительной науки. Избавление от «мало правдоподобной однородности» в описании психических процессов дается слишком дорогой ценой: превращение проблемы субъекта в постулат (более того, в универсальную «объяснительную» категорию) психологии приводит к смещению акцента исследований на частные вопросы, касающиеся отдельных, аналитически вычленяемых, причем на основе достаточно произвольных критериев, психических процессов, функций — тех процессов и функций, которыми, предположительно, управляет субъект, организует их в единое целое. «Целое» при этом представляется «механическим агрегатом» разнородных частей, объединяемых и приводимых в движение гомункулусом.

Проблема целостности и активности психики не может быть решена таким незатейливым способом: при этом мы неизбежно вступаем в порочный круг, поскольку проблема СУБЪЕКТА, проблема ЦЕЛОСТНОСТИ, проблема АКТИВНОСТИ — это не три различные, хотя и связанные как-то между собой проблемы, но различные формулировки одной и той же, центральной для психологии проблемы. Однако использование понятия субъекта в качестве универсальной «объяснительной» категории (в явном или замаскированном виде — неизбежное следствие непространственности психологических понятий.

Итак, на пути обоснования права на существование психологии с ее непространственными понятиями вряд ли возможно обойтись без привлечения мистики в том или ином ее виде, мистики явной или замаскированной «под материализм». Представляется, что альтернативу физиологии нужно искать в том, чтобы создать пространственные психологические понятия, не тождественные физиологическим понятиям, но имеющие отчетливую преемственность с последним, либо признать как окончательный факт следующее: «Существование научной психологии оправдывается теми же обстоятельствами, что и психологии повседневно жизни» [42; 9].

6. Элемент, единица анализа и предмет синтеза психологии

Центральная идея настоящего исследования следующая: органические системы клеток становятся материальными носителями качественно иной, следующей после физиологической по положению в иерархическом ряду, ПСИХИЧЕСКОЙ формы движения материи.

Физиологические явления — это явлении специфических взаимодействий (т.е. взаимодействий, происходящих в соответствии с универсальным принципом опосредованности С-с-С) качественно однородных материальных носителей этой формы движения материи — клеток. Точно так же психические явления — это явления специфических взаимодействий (т.е. взаимодействий, также подчиняющихся принципу С-с-С) качественно однородных материальных носителей этой формы движения, представляющих собой органические системы клеток (сокращенно ОСК). Естественно, сразу же возникает вопрос, что конкретно представляет собой ОСК как элементарный объект психологии, к какому именно элементу (материальному) психология должна применить принцип элементарности? Этот вопрос будет рассмотрен ниже, а пока условимся, что такой объект существует.

Человек, являясь материальным носителем социальной формы движения, представляет собой органическую систему, качественно однородными элементами которой являются ОСК, и способ существования которой — процесс сознания, т.е. внутренне непрерывный процесс взаимообусловленных изменений ПСИХИЧЕСКИХ отношений между этими качественно однородными элементами, материальными носителями психической формы движения. ЭЛЕМЕНТ психологии — ОСК, а ЕДИНИЦА АНАЛИЗА — специфическое взаимодействие этих качественно однородных элементов, описываемое психологией как специфическое отношение. ПРЕДМЕТ СИНТЕЗА психологии — ЛИЧНОСТЬ как органическая система.

Психология, таким образом, занимает свое законное место в иерархическом ряду фундаментальных наук, отражающих качественно различные формы движения материи. Исследуемый фрагмент материальных носителей форм движения приобретает следующий вид:

ЭЛЕМЕНТАРНАЯ ЧАСТИЦА — АТОМ — КЛЕТКА — ОСК — ЧЕЛОВЕК

Атом, представляя собой органическую систему элементарных частиц, становится элементом органической системы более высокого уровня — клетки. Как предмет синтеза физики элементарных частиц он предстает в качестве субъекта поведения, его существование описывается как непрерывный процесс. Как элементарный объект химии атом предстает в качестве субъекта химических отношений, его существование описывается как прерывный процесс. В свою очередь, клетка как предмет синтеза химии предстает в качестве субъекта поведения, ее существование описывается как непрерывный процесс. Как элементарный объект физиологии клетка предстает в качестве субъекта физиологических отношений, ее существование описывается как прерывный процесс. ОСК как предмет синтеза физиологии предстает в качестве субъекта поведения, ее существование описывается (или, по крайней мере, должно описываться) как непрерывный процесс.

Как элементарный объект психологии ОСК предстает в качестве субъекта психических отношений, ее существование должно описываться как прерывный процесс. Как предмет синтеза психологии человек (личность) предстает в качестве субъекта поведения, его существование должно описываться как непрерывный процесс. Как элементарный объект социологии человек предстает в качестве субъекта социальных отношений, его существование описывается как процесс дискретный.

В таком случае, проблема преемственности между социологией и психологией (социально-психическая проблема), а также проблема преемственности между психологией и физиологией (психофизиологическая проблема) представляют собой КОНКРЕТНО-НАУЧНЫЕ проблемы, точно так же, как, например, на конкретно-научном уровне решается проблема между химией и физикой. Социально-биологическая проблема, в таком случае, снимается как неадекватно поставленная.

В соответствии с представленной гипотезой, традиционные попытки объяснять механизмы поведения человека, как и многих животных, достигших определенного уровня развития (представляющих собой системы, качественно однородными элементами которых являются уже не клетки, а ОСК, и поведение которых регулируется СЛОЖНОЙ ПСИХИКОЙ), одними лишь физиологическими методами, не имея представления о действительных качественно однородных элементов исследуемой системы, точно так же несостоятельны, как, например, несостоятельными были бы попытки (представим себе такую невозможную, фантастическую ситуацию) объяснять механизмы поведения одноклеточного организма одними лишь методами физики элементарных частиц, не имея никаких сведений об атомном уровне организации материи, не подозревая о существовании самих атомов. Если в такой ситуации в физиологии отсутствуют адекватные представления о предмете ее синтеза, то в психологии отсутствуют представления о качественно однородных элементах и, соответственно, об единице анализа. При этом понятия психологии неизбежно оказываются непространственными, а сама психология остается умозрительной наукой о неких «идеальных» (нематериальных) отношениях.

Настоящее исследования не претендует на то, чтобы дать описание конкретных физиологических механизмов поведения ОСК: это является специфической задачей физиологии, и для ее решения необходимо использование специфичных для физиологии методов исследования. Задача ограничивается тем, чтобы в самых общих чертах, на самом абстрактном уровне составить представление о качественно однородных материальных носителях психических процессов, т.е. об элементах, к которым психология должна применять принцип элементарности. Применить принцип элементарности, т.е. абстрагироваться от внутренних процессов существования этих материальных образований, возможно лишь при наличии представлений об общем их качестве, о том, что характеризует их как «родовое существо». Будем исходить из следующего: клетку как «родовое существо» характеризует поведение на основе РАЗДРАЖИМОСТИ; ОСК как «родовое существо» характеризует поведение на основе ЭЛЕМЕНТАРНОЙ ПСИХИКИ; человека как «родовое существо» характеризует поведение на основе СОЗНАНИЯ. Элементарная психика оказывается «системным качеством» по отношению к раздражимости клеток, т.е. образующих ОСК качественно однородных элементов; сознание человека является «системным качеством» по отношению к элементарной психике каждой из ОСК, т.е. образующих ЛИЧНОСТЬ (в качестве предмета синтеза психологии человек предстает как личность) качественно однородных элементов.

ОСК может существовать либо как самостоятельный многоклеточный организм, либо как один из качественно однородных ЭЛЕМЕНТОВ ЛИЧНОСТИ. В последнем случае внешней средой ее существования становится ВНУТРЕННЯЯ СРЕДА ЛИЧНОСТИ. Еще раз воспользуемся аналогией. Клетка как субъект физиологических отношений характеризуется по той специализированной функции, которую она выполняет в организме. Специализированная функция клетки — результат ее активного приспособления своим поведением к конкретным условиям ее существования в организме (к тем условиям, в которые она поставлена организмом). Точно так же ОСК как субъект специфических отношений характеризуется по той специализированной функции, которую она выполняет в системе, а специализированная функция ОСК как одного из качественно однородных элементов личности — результат ее активного приспособления своим поведением к конкретным условиям ее существования во внутренней среде личности. ОСК, выполняющие, в зависимости от конкретных условий их существования во внутренней среде личности, различные специализированные функции, могут рассматриваться, по существу, как одна и та же «функционально универсальная» ОСК, потенциально способная выполнять функцию любого специализированного элемента личности. Эта «функционально универсальная» ОСК, в зависимости от конкретных условий, в которые она поставлена системой, выполняет ту или иную специализированную функцию, т.е., изменяя характер своего поведения, активно приспосабливается к изменениям во внешних условиях своего существования. РАЗЛИЧНЫЕ СОСТОЯНИЯ «ФУНКЦИОНАЛЬНО УНИВЕРСАЛЬНОЙ» ОСК КАК СУБЪЕКТА ПСИХИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ ЕСТЬ РАЗЛИЧНЫЕ СПЕЦИАЛИЗИРОВАННЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ЛИЧНОСТИ.

Но что конкретно представляет собой ОСК как один из качественно однородных элементов личности, к какому именно материальному элементу психология должна применить принцип элементарности? По отношению ко всем частям тела справедливо следующее: «…каждый индивидуум представляет собой как бы два рано дифференцировавшихся по продольной оси полуиндивидуума, правого и левого, развивающихся совместно» [В.В. Бунак, цит. по: 18; 95]. Каждый из этих двух «полуиндивидуумов», правый и левый, представляет собой «функционально универсальную» ОСК с «однополушарной» ЦНС. Эта «функционально универсальная» ОСК, в зависимости от изменений конкретных условий ее взаимодействия с другой «функционально универсальной» ОСК (или, что тождественно, в зависимости от изменений конкретных условий МЕЖПОЛУШАРНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ) в процессе существования личности выполняет функции различных специализированных элементов личности как органической системы. Способом существования личности является процесс сознания, т.е. внутренне непрерывный процесс взаимообусловленных изменений специфических — психических — отношений между образующими ее качественно однородными элементами — функционально специализированными ОСК. Процесс существования «функционально универсальной» ОСК (каждого полуиндивидуума с однополушарной ЦНС) должен описываться физиологией как процесс непрерывный, а психологией — как процесс прерывный, представляющий собой последовательность дискретных актов смены ее состояний как субъекта психических отношений, причем КАЖДОЕ ДИСКРЕТНОЕ СОСТОЯНИЕ ФУНКЦИОНАЛЬНО УНИВЕРСАЛЬНОЙ ОСК КАК СУЪЕКТА ПСИХИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ СООТВЕТСТВУЕТ ОДНОЙ ИЗ ФУНКЦИОНАЛЬНО СПЕЦИАЛИЗИРОВАННЫХ ОСК, Т.Е. ОДНОМУ ИЗ СПЕЦИАЛИЗИРОВАННЫХ КАЧЕСТВЕННО ОДНОРОДНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ ЛИЧНОСТИ. При этом каждый из этих актуализированных в каждый дискретный момент элементов становится еще одним, новым элементом личности (почему это так — предмет отдельного, более конкретного анализа). Термин «межполушарное взаимодействие» (см. выше) употребляется здесь не в традиционном контексте, подробнее его новый смысл будет рассмотрен в главе, содержанием которой будет пересмотр традиционных взглядов на проблему локализации психических функций.

««« Назад К началу Вперед »»»