Библиотека » Психология и общество » Психологическая агрессия

© Дмитрий Жмуров

Насилие (агрессия) и литература
(продолжение)

3. Агрессия и элементарные лексические средства ее выражения в литературе.

«Лексика — вся совокупность слов, словарный состав языка»[27]. Лексика — это один из способов выражения агрессии, облечения ее в словесную форму, понятную для других людей, часто и для говорящего. Иногда о самих словах и выражениях говорят как об агрессивных. Так, в одном издании для менеджеров утверждалось: «Нежелательным является использование в телефонном разговоре так называемых агрессивных фраз типа: «Вы должны», «Вам следует». Тем не менее, более точно, будет говорить не об агрессивных фразах, а о словах, с помощью которых выражается агрессия. Их можно разбить на две группы лексов (Ю.Маслов), т.е. словоупотреблений :

1. Лексы, используемые для явного выражения агрессии; (эксплицитное насилие)

2. Лексы, используемые для неявного выражения агрессии; (имплицитное насилие)

1. В первом случае, речь идет о словах, явно выражающих агрессивный характер чьих-либо действий. «Одной из ярких лексических особенностей русского языка является наличие в нем слов деструктивной семантики, или слов со значением разрушения, уничтожения, преобразующего действия на объект (казнь, борьба, бой, гной, рана, рваный, застрелить, молоть, колоть, дробить, взорвать и т. д.)»[28] Ф.Г. Фактуллина приводит классификацию глаголов деструктивной семантики и определяет их как «переходные предельные глаголы со значением физического воздействия на объект, в результате которого объект изменяется, нарушается его структурная целостность на макро- или микроуровне, и он не может выполнять ранее присущие ему функции». Ее классификация такова:

- глаголы с общим значением разрушительного действия (грызть, дырявить, бить);
- глаголы уничтожения (зарезать, губить, пепелить);
- глаголы повреждения (ранить, царапать, ковырять);

Группа глаголов с деструктивной семантикой включает в себя ядерные глаголы и периферию группы. Ядерные глаголы в большинстве своем семантически непроизводные и служащие основой для образования других деструктивных глаголов (Ф.Г. Фактуллина). Периферия — это все приставочные глаголы (кроме включенных в ядро). Например, с приставками раз/ рас (разрубить, разодрать, размолотить).

«Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу,
уши срезали с башки, клещами выдрали кишки,
вскрыли штопором глазницы, раздолбили две ключицы,
кислоты залили в пасть, молотком по пальцам хрясь!
Всё равно его не брошу...»

«Свидание со мной,— сказал он,— счастье для любой».
Лопнули бокалы, звоном раздолбив орла тоски
(Анна Ры Никонова Таршис. «Процесс над шотландцем»)

«С префиксами за-, ис-, вы-, об- образуются глаголы со значением полноты, завершения действия»[29]. «Глаза председателя ревкома были выколоты, нос и уши обрезаны, спина, иссеченная нагайками, превратилась в кровавое месиво» (М. Серафимович).

Средством явного выражения агрессии могут служить отрицательные семантические обороты — «как воды в рот набрал», «стоишь как истукан» и тд.

Отдельно стоит заметить об инвективной лексике как об одном из самых распространенных средств выражения агрессии. Инвективная лексика — это слова и выражения, противоречащие нормам общественной морали. Данная лексика может быть как литературной, так и бытовой. В книге «Понятие чести и достоинства, оскорбления и ненормативности в тестах права и средств массовой информации» приводятся 8 разрядов инвективной лексики и фразеологии, относящейся к сфере литературного языка:

- Слова и выражения, с самого начала обозначающие антиобщественную, социально осуждаемую деятельность: бандит, жулик, мошенник.

- Слова с ярко выраженной негативной окраской, составляющей основной смысл их употребления: двурушник, расист, враг народа.

- Названия профессий, употребляемые в переносном значении: палач, мясник.

- Зоосемантические метафоры, отсылающие к названиям животных: кобель, кобыла, свинья.

- Глаголы с «осуждающей» семантикой или даже с прямой негативной оценкой: украсть, хапнуть.

- Слова, содержащие в своем значении негативную, причем весьма экспрессивную оценку чьей-либо личности: гадина, сволочь.

- Эвфемизмы для слов 1-го разряда, сохраняющие их оценочный (резко негативный) характер: женщина легкого поведения, путана, интердевочка.

- Окказиональные (специально создаваемые) каламбурные образования, направленные на унижение или оскорбление адресата: коммуняки, дерьмократы, прихватизация.

Бытовые формы ненормативной лексики также могут быть использованы авторами. Например, пьеса «Эдем» Виктора Айсина, в которой повествуется про двух людей оказавшихся в раю:

«ПЕРВЫЙ. Еб твою мать!.. Смотри, хуйня-то какая! Приро-о-ода, блядь, тучки, цветочки...

ВТОРОЙ. Правда здорово. Может мы в рай попали?

ПЕРВЫЙ. Хуюшки!.. Хотя... Тут должен быть какой-то кустарник, если который съешь и не отравишься, будешь шибко грамотный.

ВТОРОЙ. Дерево познания добра и зла.

ПЕРВЫЙ. Кустарник, бля! Я точно помню. Только ну его на хуй. И без него заебись. А то съешь — потом обсерешься. Давай лучше вон ту ворону хуйнем и зажарим на костерке...

ВОРОНА. Эй, вы! Ублюдки! Хватит материться! Вам здесь не пивняк, бля... ой... тьфу! А рай! Эдем! Поняли?!

ПЕРВЫЙ (напрягая зрение). Че?! Эта пизда с хвостом еще выебываться будет?! (делает неприличный жест)

ВОРОНА. Я же сказала, в натуре!

ПЕРВЫЙ. А я тебя щас камнем, сука, — будешь пиздеть!

ВТОРОЙ. Постой, это же говорящая ворона!..

ПЕРВЫЙ. Ну и хули с того? Хоть крокодил поющий! Че она пиздит на меня?! (швыряет камень, подбивает Вороне крыло)

ВОРОНА. Ой, бля! Ну, суки, теперь вам пиздец!

ПЕРВЫЙ. Она еще пугать будет!.. (бросает второй камень, промахивается)»

Итак, средства эксплицитного выражения агрессии следующие:

- глаголы с деструктивной семантикой;
- отрицательные семантические обороты;
- инвективная лексика;

2. Имплицитному насилию в языке, т.е. агрессии замаскированной и выражаемой неявно, посвящена работа В. Ю. Апресяна. Средств открытого выражения агрессивности предостаточно, но, как правило, они не поощряются обществом. Поэтому был выработан «большой арсенал имплицитных приемов, с помощью которых говорящий может выразить отрицательное отношение к адресату» (В. Апресян). Этих приемов, согласно автору, несколько:

а) Использование псевдоимперативов для выражения угрозы. Внешне это выглядит как приказ совершить какое-то действие: «Поговори мне еще!». Однако, функция императива в этих фразах — не приглашение совершить что-либо, а угроза.

«Поговори, поговори тут; Поспорь, поспорь со мной; Поговори у меня! — угрожающе сказала проводница». (К. Паустовский. Дорожные разговоры);

«Глубокой ночью конвоир вел меня по спящему Магадану. — Шагай скорее. — Мне некуда спешить. — Поговори еще! Поговори еще! — Боец вынул пистолет» (В. Шаламов. Колымские рассказы).

б) Использование вопросов, цель которых — упрекнуть или задеть адресата.

«Думай, что делаешь! — рассердился он. — Нет, вы посмотрите, что он творит! Ты первый день в разведке? Или ты решил засветить нас? Только по проводам! Сколько раз можно талдычить одно и то же? Если есть секреты от «слизи», ни в коем случае не пользуйся мобилом! Это же коню понятно!» ( И. Ванка. Секториум)

в) использование гиперболы для выражения отрицательной оценки действий адресата. Изучению данного вопроса посвящена статья М. Гловинской. «Гипербола как проявление речевой агрессии». В работе анализируется употребление глаголов «запихивать», «тащить» в их преувеличенном значении. Данные глаголы для подходящих по смыслу ситуаций не заключают в себе агрессивного контекста, например «тягач затащил вагон в гору» или «его с силой удалось запихать в небольшой шкаф». Если же, отмечает автор, «подобные глаголы используются не буквально, а гиперболически, т.е., когда затрачиваемое усилие на самом деле не выходит за границы нормы, эта гиперболичность придает высказываниям неявную агрессивность»[30]; к примеру, «зачем ты запихал сюда мою сумку?». Пример из «Трех сестер» А.Чехова:

«Наташа. Значит, завтра я уже одна тут. (Вздыхает.) Велю прежде всего срубить эту еловую аллею, потом вот этот клен... По вечерам он такой некрасивый... (Ирине.) Милая, совсем не к лицу тебе этот пояс... Это безвкусица... Надо что-нибудь светленькое. И тут везде я велю понасажать цветочков, цветочков, и будет запах... (Строго.) Зачем здесь на скамье валяется вилка? (Проходя в дом, горничной.) Зачем здесь на скамье валяется вилка, я спрашиваю? (Кричит.) Молчать!».

Или еще пример:

«Хватит и того, что вы в пятнадцать лет запихнули меня в этот — баскетбол! — кричала она, сверкая глазами» (А. Маринина. Мужские игры).

г) использование частиц для выражения неодобрения, недоверия, угрозы, упрека и пр. В.Апресян приводит следующие разновидности имплицитной агрессии, которые выражается при помощи частиц:

- Говорящий ироничен по отношению к адресату и неявно обвиняет адресата в высокомерии и неоправданно высокой самооценке.

«Где уж мне тебя понять; Где уж мне с тобой тягаться; Ну где уж мне вас понять! — неожиданно для самого себя грубо воскликнул я» ( В. Аксенов. Завтраки сорок третьего года);

- Говорящий скептичен по отношению к адресату или третьему лицу и считает, что адресат или третье лицо не отвечает тем требованиям, которые естественно нему предъявить.

«Тоже мне художник — человека нарисовать не может; Тоже мне щедрый — пять рублей жалеет; — Тоже мне называется охрана, — Гриша презрительно сплюнул (А. Кабаков. Последний герой). «Не хочешь взаймы дать? — а еще друг называется! Столько грязи? — а еще столица! Нет, от Тоньки он никогда не ожидал такого предательства. Жена, называется. — Дура! Подлая дура». (В. Белов. Воспитание по доктору Споку)

- Говорящий раздражен тем, что адресат не знает или не понимает вещей, которые ему (говорящему) представляются очевидными. Используется частица да. Ср. — Где магазин? — Да прямо!

- Говорящий угрожает адресату.

«Краковскую колбасу я сама лучше съем. — Только попробуй. Я тебе съем! Это отрава для человеческого желудка. Взрослая девушка, а как ребенок тащишь в рот всякую гадость. Не сметь! (М. Булгаков. Собачье сердце);

Имплицитная агрессия может находить выражение в:

- использовании псевдоимперативов для выражения угрозы;
- употреблении гиперболы для выражения отрицательной оценки действий адресата;
- применении частиц для выражения неодобрения, недоверия, угрозы, упрека.

К. Андерсон и В. Шалак. Исследования

Итак, выше было показано, что существуют слова, использование которых характеризует агрессивность литературного героя или позволяет автору выражать собственную агрессию. Это лексы — элементарные формы выражения агрессии в литературе и языке. Они могут быть как явными, так и скрытыми. В связи с вышесказанным, возникает два вопроса:

1. Если известны текстуальные средства выражения агрессии, то почему математически не рассчитать «степень агрессивности» текста?

2. Влияют ли лексы агрессии (их повторяемость) на реальную агрессивность человека, воспринимающего данный текст?

Ответим на первый вопрос. Что такое «степень агрессивности» литературного произведения? Это условное понятие, обозначающее встречаемость слов, связанных с выражением агрессии, в тексте или массивах текстов. В. Шалак были проведены исследования по выявлению «степени агрессивности» школьного курса литературы с 5-ого по 11 класс. Для текста T и категории K (лексы агрессии) автором вычислялось, какой процент Pr(K/T) в тексте Т составляют слова категории K по формуле:

Pr(K/T)=(Кол-во вхождений слов категории K в текст T /Кол-во слов в тексте T)*100

Нормированная нагрузка Nr, например, для 9 класса, рассчитывалась по формуле:

Nr(9,K) = Pr(K/Программа для 9 класса) / Pr(K/Вся школьная программа)

В результате была представлена диаграмма, отражающая динамику нормированной нагрузки для категории Агрессивность с 5-го по 11-й класс.

Согласно, полученным данным уровень агрессивности в обязательной программе по литературе для 11-го класса на 23% (на четверть) выше, чем в литературе для 9-го класса и на 6% выше, чем в среднем за все время обучения. Автор приходит к неутешительным выводам: «идеальный средний человек имеет повышенную агрессивность». Однако судить об уровне агрессивности читателей на основании приведенных сведений сложно, поскольку в работе не вычисляется показатель нормы — некой нулевой отметки, на основании превышения которой делался бы вывод об относительной «степени агрессивности» изучаемого массива текстов. С другой стороны, утверждать, что высокая встречаемость лексов агрессии в литературе не влияет на человека, будет неточно.

Таким образом, мы подходим ко второму вопросу «влияют ли лексы агрессии (их повторяемость) на реальную агрессивность человека, воспринимающего данный текст?». Исследования на эту тему проводились профессором университета шт. Айова Крейгом Андерсоном. Цель эксперимента была сформулирована следующим образом: влияют ли «жесткие» тексты песен на агрессивность человека. Исследователи из Айовы и Техаса протестировали более 500 студентов, которые прослушивали песни групп Beastie Boys, Cypress Hil и т.д. «Поскольку исследователям нужна была уверенность в том, что они изучают влияние только текстов, студентам давали слушать жесткие и обычные песни одной и той же группы» (NEWSru.com). По окончанию прослушивания студентам предлагалось изучить ряд слов и отнести их к одной из двух групп: агрессивные — неагрессивные выражения. Причем любое слово одинаково попадало в каждую из групп, и вопрос классификации зависел от индивидуальных представлений человека.

К. Андерсон предположил, что в такой ситуации возникнет «процесс семантического заполнения», т.е. придание агрессивного/неагрессивного смысла словам не в силу их значения, а согласно особенностям воспринимающего их лица. Студенты, слушавшие жесткие тексты с большей вероятностью устанавливали агрессивные ассоциации. У студентов также увеличивалась доля «агрессивного выбора» при восполнении из фрагментов слов с агрессивным или неагрессивным смыслом. Например, из фрагмента h-t они образовывали слово hit (удар), а не hat (шляпа). Эти результаты относятся именно к текстам, а не к музыкальному стилю, исполнителю и энергетической нагрузке песни, поскольку, по словам ученых, эти факторы они контролировали. ( NEWSru.com)

Подведем итоги главы:

1. Эмоции агрессии в литературе, зачастую, выражаются с помощью специальных слов, так называемых «лексов агрессии».

2. «Лексы агрессии» могут носить явный деструктивно-семантический характер или же могут быть скрытыми посредством специальных языковых приемов (см. имплицитная агрессия)

3. Посредством статистического подсчета, возможно, хотя и достаточно условно, определить «степень агрессивности» текста. При этом, если принимать во внимание, что на агрессивность человека влияет повторяемость «жестких» фраз (исследования К. Андерсона), то можно вывести прямую зависимость между содержанием литературного произведения и агрессивностью лица, воспринимающего данное произведение.

4. «Теория контроля». Теория агрессии (на примерах из литературы).

Чудовище, что живет под кроватью.… Вы видели его? Пожалуй, вряд ли. Оно приходит только ночью: шуршит, пугает, исчезая на утро. И сколько мужества стоит заглянуть под кровать или спать одному в ожидании, что из тьмы появятся косматые лапы. Знакомо ли это Вам?

«Существа» часто враждебны, они — угроза. «Опасность» можно устранить ответной агрессивностью. И вы спокойно засыпаете, когда разбуженный отец обещает «открутить чудищу голову».

Но откуда берутся эти образы? И почему мы относимся к ним враждебно? «Теория контроля» пытается ответить на эти вопросы. Основной постулат ее заключается в утверждении о том, что чувство контроля над пространством, временем и ощущениями влияют на уровень агрессивности человека. Если нет ощущения контроля — уровень агрессивности возрастает и наоборот.

Разберем все по порядку.

а) Территория.

Территория ощущается в нескольких аспектах. Можно предположить, что она включает пространство опасности и пространство безопасности, как и время — опасности и безопасности.

Наиболее опасны те места, которые невозможно контролировать. Чувство контроля одно из самых важных для нас. Это связано с потребностью в безопасности. Контроль может быть визуальный, когнитивный, иррациональный — главным здесь является ощущение того, что человек в состоянии оценивать ситуацию и влиять на происходящее. Место, на которое это влияние не распространяется — «опасно». Вот несколько иллюстраций из мифологии, согласно которым высокая атрибуция агрессивности связана с потерей контроля:

У славян голосу приписывались магические свойства. С помощью него можно было оградить культурное пространство от враждебного. Для этого нужно было забраться на возвышение и громко крикнуть. Там, где будет слышен голос, взойдет богатый урожай, звери не тронут скот, не случится несчастья. «Где нет голоса, не будет и колоса»,— говорили в Болгарии. Там, куда крик не долетал, начиналось «пространство опасности», к которому, традиционно, было враждебное отношение.

Но, помимо больших расстояний, «опасность» могла быть где угодно. Хлев, тридесятое царство, место за печью, болота, ямы, овраги — их объединяет одно — неподконтрольность. Поэтому без нечисти там обойтись не могло. В Белоруссии небольшие, но глубокие ямы на лугу звали «чертовыми окнами» — входом в ад. Дна не было видно и это служило догадкой о потенциальной опасности ямы.

Болото — зловещее место, и, оно, как правило, за деревней. Не каждый отважится пойти туда. Поэтому молва приписывает болоту связь с чертом. Народные пословицы гласят «Было бы болото, а черти будут», «Не ходи при болоте: черт уши обколотит», «В тихом болоте черти водятся» (русская), «Сидит, як чорт на грошах в болоти» (украинская), «Болото без черта не обойдется» (польская).

Так же «теория контроля» подтверждается в мифах, связанных с водой. Характерны общеславянские поверья о нечистоте воды. «Где вода, там и беда», «От воды жди беды», «Черт огня боится, а в воде селиться». Интересно, что отрицательной символикой наделялась не чистая, а мутная и грязная вода, т.е. та, в которой сложно хоть что-нибудь разглядеть. А для ощущения контроля это немаловажный факт. Мутная вода предвещала скорые беды, с ее брызгами связывали появление чертей и вредных насекомых.

Наиболее ярко «теория контроля» проявляется в мифологии в связи с понятием ворот. «Ворота — символ границы между своим, освоенным пространством и чужим, внешним миром».[31] Уже за воротами начинается «пространство опасности». На воротах поджидают свою добычу злые духи — халы. Они подстерегают только что крещеных младенцев. Чтобы уберечь детей, их передавали через окно.

Таким образом, дальним и (или) недосягаемым (неподконтрольным) местам часто приписывались негативные черты. Все, кто населял эти места, были врагами. Существуют некоторые особенности описания чужаков в литературе:

Во-первых, чужаки всегда агрессивно настроены.

Героический эпос изобиловал сценами сражений с чудовищами. Позднее, в славянских былинах, чудовища превратились во врагов — иноплеменников, в Соловья-разбойника, Рарога-Рарашека. Смысл их существования заключался в том, чтобы нести на русскую землю разрушение и страдание. Со злыми великанами в народном фольклоре отождествлялись татары, гунны, шведы, в общем, все приходил «оттуда». Им приписывали злобу и знание латыни. Известный былинный персонаж — змей Тугарин, соотносится в летописи 11 в. с половецким ханом Тугорканом. Болгарских мифических злодеев называют «джидове» (евреи), «елины» (греки).

Существует теория, что даже известная библейская притча о Каине тоже имеет географические корни. «В своей изначальной форме это повествование дает мифический ответ на вопросы, связанные с существованием кенитов (каинитов), кочевников, живших по соседству с израильскими племенами. Земледельцы-израильтяне объясняли необычные и грубые обычаи татуированных кенитов, постоянно искавших новые пастбища и признававших кровную месть, тем, что основатель племени Каин был братоубийцей» (Ф. Гече) Поскольку кениты не занимали культурного пространства израильтян им приписывалось агрессивное поведение.

Во-вторых, чужих отличают черты физического уродства.

Инородцам, людям издалека, приписывались врожденной немота, калечность и проч. Согласно представлениям древних, уродство сразу же должно было бросаться в глаза и указать на принадлежность человека к другой общине. Чукотские предания так рисуют русских колонизаторов: «одежда вся железная, усы как у моржей, глаза круглые железные, копья длиной по локтю и ведут себя драчливо — вызывают на бой».[32] А вот пример уже из русских народных легенд о первой мировой войне. Немецкий кайзер Вильгельм изображался следующим образом: «у него хвостик и медный рог на голове, он покрыт шерстью и имеет железные копыта».[33]

Смысл придания чужеземцам зооморфных черт заключается в дистинкции. Дистинкция — это размежевание, способ отделения «своих» от «чужих», когда последние наделяются отрицательными характеристиками: как психологическими (агрессивность чужаков), так и образными (визуальные уродства, разительные физиологические отличия). Пережиток наделения «чужаков» отрицательными чертами (образными и психологическими) можно встретить и в наши дни. Вот несколько примеров из школьных сочинений. Детей попросили высказать свое мнение о людях другой национальности. (Е. Лукьянова). В опросе участвовали татарские и русские дети. Приведем несколько выдержек. (обратите внимание на фразы отмеченные маркером):

«Если мне говорят про чувашей, то у меня есть какое-то отвращение к ним. Ну, они не аккуратны, грязнули, от них плохо пахнет.… И иногда их просто трудно понять...» — писала одна татарская девочка. Пример из другого сочинения татарской школьницы. «Ко всем национальностям, кроме чувашей, я отношусь положительно. Чуваши одеваются в какое-то тряпье, они очень много говорят». А вот сочинения русских ребят. Они чаще писали о людях, принадлежащих к кавказской этнической группе: «Не нравятся они мне ... нет в них ничего душевного. У них базарный образ мышления...», «Я их боюсь. Этих людей принято считать плохими. Родители мои всегда говорили, что их нужно бояться. И у меня это осталось в голове. К этим людям я испытываю чувство брезгливости, они мне кажутся грязными. Фу! У них имеется длинный кривой нос, грязное лицо и золотые зубы».

В итоге, мы пришли к выводу о том, что нечистые места:

- находятся за культурной границей человека — пространством, где он чувствует себя в безопасности и которое может контролировать.

- все, что связано с нечистыми местами — часто враждебно. А это уже требует определенного отношения — ответной агрессивности или обмана

- люди издалека наделялись отрицательными характеристиками:

1) психологическими (агрессивность чужаков)
2) образными (визуальные уродства, разительные физиологические отличия).

б) Время.

У времени свои границы. Время опасности — чаще полночь, тот рубеж, когда старые часы бьют двенадцать и… пустой замок вдруг начинает оживать. « Как и в пространстве, в понятии времени важны границы — полдень и полночь…».[34]

Глухая полночь — у славян самый жуткий период ночи. Тогда принималась за свои черные дела нечистая сила. Уровень агрессивности у людей несравненно повышался. Об этом свидетельствует характер мифов и обрядов, связанных с ними. Люди выкапывали вампиров и пробивали мертвецам колом грудь; близнецы или полунагие девушки опахивали село. Они собирались на его окраине и проводили бороной в надежде защититься от эпизоотий. Любой встречный однозначно расценивался как угроза. Живое существо разрывали на части, а человека забивали до полусмерти, считая воплощением болезни. Потеря визуального контроля из-за темноты и иррациональные страхи существенно повышали у людей уровень агрессивности.

Категория времени так же связана с беспомощным состоянием человека — сном. Именно во сне мы наиболее уязвимы. Потребность в контроле вынуждала свое беспомощное состояние ассоциировать с моментом опасности. Так же и чудовище под кроватью, о котором мы говорили вначале. Оно живет там только в темное время суток, когда мы плохо видим или спим.

***
В ходе работы была составлена таблица низшей нечисти в славянской мифологии. Она подтвердила предположение о том, что чувство контроля играет некоторую, пусть не основную роль в атрибуции агрессивности. Именно то время и то пространство, которое человек не способен контролировать в виду объективных обстоятельств — удаленности, определенного своего состояния (сон, плохая видимость), он связывает с опасностью. И часто сам агрессивен ко всему, что ассоциируется с этим пространством (временем) опасности. Вся нечисть появляется ночью, незаметно от человека, живет там, куда чаще всего мы не заглядываем или там, куда не добраться.

Таким образом, более 95 % вредных созданий расселены по отдаленным местам, вне привычной сферы обитания человека, а, значит, и неподконтрольной. И именно к ним у человека наиболее враждебное отношение.

***
в) Неконтролируемые ощущения.

«Тут на горе паслось большое стадо свиней, и они просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо из крутизны в озеро и потонуло…». (Библия)

Бесы — bhoi-dho-s — «вызывающий страх, ужас» не раз тревожили жителей средневековых городов. Их присутствие определялось просто. Если человека тошнит, значит, рядом бес. Поэтому их называли еще «тошнотворной силой». Ассирийская демонология также считала, что все болезни и несчастные случаи олицетворяются в демонах.

Болезнь, тошнота связаны с ощущением дискомфорта. В этом случае, поводом к созданию агрессивных образов в мифологии послужили ощущения человека, на которые он не мог влиять, то есть опять же контролировать. Все, что приносило боль, мифы запечатлевали в образах жутких чудовищ. Это была творческая попытка объяснить сущность и переживание боли.

Резюме:

Таким образом, феномен агрессивности включает в себя два аспекта:

- субъективный. Проявление агрессии связано с потерей чувства контроля пространства, времени, ощущений.

- объективный аспект — сенсорный. Модель «канализации» агрессии в мифологические образы тесно связана с особенностями физического строения человека. Назовем условно — сенсорный аспект.

Он заключается в том, что мы осознаем себя в пространстве определенным образом — не видим за спиной, вдалеке, в темноте. Отсюда возникает иррациональный страх неподконтрольности, который оформляется в ряд представлений о нечистой силе. Но жить в постоянном страхе невозможно. Для удовлетворения потребности в безопасности были созданы «добрые силы», которыми человек населил неподконтрольные места. Он заставил «добро» сражаться с демонами и убивать их. Невротическое противоречие в таком случае снималось, избавляя нас от эмоциональных перегрузок, связанных со страхами.

Поскольку сенсорные функции у всех людей одинаковы, то и агрессивность мифологических образов будет осмысляться по определенным шаблонам во всех культурах. Возьмем Индию и Германию. Хоть и считается, что уровень агрессивности в этих культурах различен, способы образования злых существ не отличаются. Индийские асуры, наги, якши, веталы, бхуты, ракшасы также равноудалены от жилища как немецкие ундины, цвеги, эльфы, вервольфы и т.д. Они живут на кладбищах, в лесах, под землей, они недосягаемы и невидимы.

Данная теория агрессивности позволяет увязать проявление враждебных чувств с потребностями человека. Всего их 5 (А. Маслоу).

потребность в самоактуализации
/\
потребность в уважении и самоуважении
/\
потребность в любви
/\
потребность в безопасности
/\
физические потребности

Потребность в безопасности в данном случае базовая. Из нее вытекают переживания, провоцирующие нас рисовать агрессивную картину мира и быть адекватным этим представлениям. Следовательно, способ снизить уровень агрессивности — удовлетворить данную потребность.

««« Назад   Оглавление  Вперед »»»

[27] В. Ю. Апресян. Имплицитная агрессия в языке.
[28] Славянская мифология — М: « Эллис Лак», с.119

© Д. В. Жмуров
© Публикуется с любезного разрешения автора.