Библиотека » Информационная война » Примеры спецопераций

Примеры специальных информационных операций.

Публикуется по материалам монографии А.В. Литвиненко «Специальные
информационные операции и пропагандистские кампании» (Киев, 2000)

Структура спецопераций
Сценарии спецопераций
Примеры спецопераций

Принципиальные изменения во внутренней и внешней политике России, которые происходят на протяжении последних 10 лет, в частности, потеря статуса «сверхдержавы», упадок 300-летней империи, формирование нового демократического устройства, поднимают перед исследователем ряд вопросов относительно современного и будущего России. Один из важнейших — проблема трансформации массового сознания.

На протяжении последних 15 лет в России состоялось изменение системы политико-психологических установок, стереотипов, тесно связанной с ней символики и т.п. Этот перелом состоялся, во многом, благодаря массированным информационным кампаниям в средствах массовой коммуникации. Изменения в сознании тесно связаны с распадом в 1991 г. советской системы — начиная от экономики, заканчивая государственными структурами, с последующими очень интересными процессами развития национальной, в частности, собственно российской, государственности.

Прежде всего, необходимо отметить, что специальные информационные операции очень активно использовались в политической борьбе на протяжении этого периода. Приведем краткий список самых заметных событий, которые можно рассматривать как информационные операции (список составлен на основании личных впечатлений автора, поэтому имеет субъективный характер):

Очерки коммуникативно-пропагандистской истории «перестройки».

Первой действительно массированной информационно-пропагандистской операцией можно считать идеологическое обеспечение «перестройки». Попробуем проанализировать его через призму аппарата специальных информационных операций.

Первый шаг во время проектирования и осуществления масштабной пропагандистской кампании с применением жестких технологий — формирование цели. Необходимо создать образ желаемого «светлого будущего». Оно никогда не будет, да и не может быть достигнуто, но его образ должен существовать. Во- вторых, необходимо определить границы, диапазон предстоящих изменений. Это, так сказать, стратегические вопросы. Перейдем к оперативному уровню.

Понятно, что если всему обществу, как, впрочем, и отдельному человеку, сразу сказать об абсолютной неправильности его политико-психологических установок, стереотипов и т.п., то это вызовет естественную отрицательную реакцию, тотальное неприятие. Поэтому на первом этапе можно говорить лишь о частичном, несоответствии. Наилучшим вариантом этой стратегии является лозунг о возвращении к «золотому веку», об «очищении» (речь идет об использовании одного из самых устойчивых исторических мифов — мифа первоначального рая).

Иногда, при условиях наличия очень сильной, прочной системы политико-психологических представлений целесообразно на первых этапах определенное время работать над максимальным, однако ситуативным усилением этой системы. Исходя из того, что следующая критика со стороны «своего» всегда вызывает более слабое сопротивление, так как воспринимается как конструктивная, проиллюстрируем это утверждение фактами из истории «перестройки». К апрелю 1985 г. в Советском Союзе сложилась очень интересная социально-психологическая ситуация: то, что жить дальше так, как раньше, уже нельзя, понимали практически все жители страны. В сознания истеблишмента, и в сознании масс существовало жесткое осознание невозможности дальнейшего воспроизведения «реального социализма».

Тем не менее, общественный консенсус относительно будущего отсутствовал. В России середины 80-х годов можно было проследить как минимум три основных группы представлений в массовом сознании. Первая принимала за идеал тридцатые годы, сталинский режим, другая усматривала будущее страны в возвращении к уваровской формуле — «православное, самодержавное, народность». Третья считала, что лучше всего обратиться к либеральной идеологии, которая продемонстрировала свою эффективность в странах Запада.

Перестройка началась с выдвижения лозунгов на манер «ускорение социально-экономического прогресса». Некоторое время речь шла именно о «перестройке и ускорении». Содержание этого лозунга можно передать приблизительно так: в целом все довольно хорошо, нужно лишь ускорить развитие и все будет окончательно хорошо. СССР догонит западные страны и достигнет не только военно-стратегического паритета, но и западного уровня благосостояния. В массовое сознание активно продвигалась мысль о необходимости именно такого образа действий. Фактически речь шла о попытке возвращения к психологии сталинского времени: «Мы отстали на 40-50 лет, если не сможем их пробежать за 5-10, нас сомнут». Характерными для того времени (1985-1987 гг.) были переименования Волгограда на Сталинград, портреты Сталина в такси и т.п.

В конце этого периода наблюдается первый кризис, первая точка бифуркации*. От общеприемлемого на первом этапе «сталинского возрождения» открывались, как уже было указано, три основных пути изменений в общественном сознании: к дальнейшему существованию могущественной Красной Империи, к возрождению Русской империи, и к, так сказать, европейскому выбору.

*Точка бифуркации — понятие, применяемое в современных концепциях психологической войны. Считается, что общество, как сложная самоорганизованная система, в своем развитии проходит такие моменты, когда сверхмалые влияния могут при определенных условиях вызывать очень большие возмущения. Имеет место своеобразный эффект домино. Другое название этого феномена — «эффект мотылька». Если мотылек в соответствующем месте, в соответствующее время шевельнет крылышком, то это микроскопическое возмущение может вызвать торнадо.

Из психологии известно, что в этой точке бифуркации очень важно понять, когда общественное сознание начнет воспринимать коммуникатора (пропагандиста) как «своего», желательно «конструктивного прогрессиста». Далее уже можно наращивать темп, переходить к обобщениям. Основная задача пропагандиста на этом этапе — формирование положительного мифа, образа «сияющего города на холмах», конкретной цели преобразований. В начале эта цель должна быть почти тождественна предшествующему идеалу, постепенно изменяясь, приближаясь к настоящему образу, фактически противоположному предшествующему идеалу. Другой цели, кроме уничтожения старого, при применении жестких технологий не существует. Формируется «инфантильный Идеал», нежизнеспособный без своего двойника, идеала бывшего. В СССР образ «сияющего города на холмах» сыграли США, и, в меньше мере, Швеция. Чрезвычайно интересно проследить роль телемостов, познавательных передач. Для характеристики тогдашнего образа США очень показательной стала песня популярной рок-группы конца 1980-гг. «Наутилус-Помпилиус»: «Goodbye, Amerіca». Здесь необходимо уточнить, что процесс формирования контридеала начался не в 80-х годах, а намного раньше, в поздних 60-х. Фактически уже в конце 70-х в сознании интеллигенции этот образ было сформирован. Оставалось, лишь предоставить возможность транслировать его на всю страну.

Одновременно с формированием, или, точнее, легализацией альтернативного образа будущего происходит деструкция современности. От «конструктивной критики отдельных недостатков» постепенно происходит переход к тотальному отрицанию. Роль фильмов «Маленькая Вера», «Меня зовут Арлекино», «День любви» и т.п., которые создали жуткий образ советской провинции, в идеологическом обеспечении демонтажа советской системы нельзя недооценивать. Интересно наличие жесткой структуры (девочка, которая стремится к лучшему в сером идиотизме провинции, иностранец или Заграница (Запад), как олицетворение всего светлого, негодяй-бандит). На этой мифологической структуре построено большинство популярных произведений времен «перестройки».

В массовом сознании обязательно должен быть Враг (замечательный образ Голдстейна в «1984» Дж. Оруела). В «перестройке» его роль сыграл Сталин.

Важнейшим является следующий этап. На нем осуществляется переход от начальных обобщений к интегральному обобщению: «так жить нельзя». В «перестройке» этому этапу отвечают 1987-1989 гг.. В этот период в центральной печати начинают появляться статьи о «шведском», «австрийском» социализме. Главным лозунгом остается «больше демократии, больше социализма». В случае успеха, на первый взгляд, задача слома системы практически решена. Тем не менее, на самом деле наиболее тонкие и важные вопросы еще не решены. Дело в том, что, в отличие от предшествующей политико-психологической системы, которую насаждали на протяжении десятилетий, новая установка «так жить нельзя» создана за считанные годы, если не месяцы, времени на ее закрепление нет, адепты старой идеологии еще не уничтоженные и жаждут реванша (так называемый «правый поворот» зимы 1990-1991 гг. служит ярким примером). Кроме того, новая доктрина имеет сугубо отрицательный характер: положительный образ, цель, «храм» строится через возражение бывшего.

Несмотря на то, что этот идеал будто бы имеет конкретное жизненное воплощение, он реально ни коим образом к нему не относится. Таким образом, строится не новая идеология, политико-психологическая система, а лишь нежизнеспособная инверсия старой (фильмы С. Говорухина «Так жить нельзя», и, в особенности, «Россия, которую мы потеряли»). Другими словами, после всех усилий «старая» система не уничтожена, она только отступила, закрепилась в подсознании, откуда влияет на поведение человека. Вопросы подобного влияния сегодня почти не изучены. Сложность заключается, прежде всего, в характере отношений между сознанием и подсознанием. Неуничтоженные стереотипы поведения, установки при определенных условиях обнаруживаются, обычно в значительно трансформированном и, главное, непредсказуемом виде. Тем не менее, эта угроза не является наибольшей при условии применения жестких пропагандистских технологий. Когда проходит эйфория и заканчивается «праздник слома», много пассивных, а часто и активных участников событий начинают понимать, что своими действиями они перечеркнули значительную часть своей жизни. М. Горбачев писал, что «перестройка вызвала революцию ожиданий». Для такой ситуации существенным параметром выступает конфликт реальности с идеальным представлением о ней, доминирование аутивного мышления. Е. Басина отмечает при исследовании ситуации в России: «необходимо иметь продуманное и прочное «демократическое» мировоззрение, чтобы не ставить под сомнение свои бывшие социальные ориентации, через частичную реализацию которых личная жизнь изменилась так, что перестала радовать тебя, а окружение утратило свою понятность». У подавляющего большинства людей подобное мировоззрение не может быть сформировано, хотя бы потому, что применение жестких технологий не предусматривает решения подобной задачи.

Большинство членов аудитории ощущают конфликт представлений в своем сознании, несоответствие идеальной картины мира жизненным реалиям. Повышается уровень агрессивности, кое-кто ощущает неукротимое желание взять в руки оружие. Именно здесь кроется одна из основных причин того, что за бескровными «бархатными» революциями часто следует кровавая гражданская война. В РФ описанная ситуация имела место на протяжении 1991-1993 гг. В политической жизни это отразилось в противостоянии властей (ВC РФ и президента РФ).

Это следующая точка бифуркации. Прямая обязанность социального технолога, который планирует применение жестких пропагандистских технологий, состоит в определении каналов снижения социального напряжения, сопротивления вооруженным гражданским конфликтам. Одним из наиболее эффективных, хотя и очень тяжелых для реализации и угрожающих по результатам, в особенности при условиях недостаточной квалификации специалистов, является контролируемая эскалация напряжения с показательно жестким подавлением вооруженных волнений; создание конфликтов низкой интенсивности на границах.

С этой точки зрения становится прозрачным смысл «чрезмерной» жестокости во время кризиса осенью 1993 г. Танковый обстрел Белого дома, который в прямом эфире транслировала CNN, продемонстрировал потенциальным участникам гражданской войны силу и жестокость власти. Тем не менее, был аккумулирован настолько значительный отрицательный потенциал, что власть была вынуждена обратиться к активному применению методов второго типа. Чеченская война, далеко не первая в очереди конфликтов вокруг границ России, была отнюдь не колониальной войной Империи, которая гибнет, — она стала первой войной модерновой РФ не только ради нефти и денег, но и для канализации массового недовольства. Отсюда значительное количество контрактников, отсюда А. Невзоров (стать певцом Гражданской не удалось, так воспоем хотя бы ее замену), отсюда сверхжестокость. Суррогат гражданской и не может и быть другим.

При условиях успешного исхода всех описанных выше этапов можно говорить о возможности создания новой политико-психологической, идеологической системы.

Информационно-пропагандистское противодействие Договору о создании Союза РФ и Беларуси как пример специальной информационной операции.

Одной из важных характеристик российского информационного пространства в 1997-1998 годах была его жесткая контролированность определенными финансово-политическими группировками, из которых ни одно не было заинтересовано в объединении России и Белоруссии. Против этого и была направленная информационная операция. (Интересно, что после катастрофического финансового кризиса 1998 г. позиции этих группировок несколько изменились.) Информационная операция вокруг проекта настоящего договора имела две основные цели: тактическая (не допустить восстановления Союза и ослабить режим президента Лукашенко, взяв реванш за поражение в борьбе на территории Беларуси); стратегическая (оттолкнуть Беларусь от России, скомпрометировать интеграционную идею в СНГ).

Была организована массированная кампания, которая состояла из двух этапов. Первый — накануне подписания договора. Операция имела характер специальной психологической, с ориентацией на конкретного человека — Б. Ельцина. Для этого было использовано средство понижения уровня дискуссии, от «объединения братских народов», «геополитические интересы России требуют» к «Борис Николаевич, Лукашенко будет нами, а, главное, Вами, командовать» (почти точная цитата из аналитических передач ОРТ («Время с Доренко»), НТВ («Итоги» с Киселевым), РТВ («Зеркало» со Сванидзе)). Второй этап длился до конца 1997 г. Его характер определен объектом влияния — общественным сознанием. Основные аргументы были традиционными: «а зачем нам эти белорусы». Интересной была конкретная ориентация пропаганды на Москву и Петербург (все решают столицы). Интенсивность кампании на этом этапе намного ниже, но все же важность проблемы требует подключения довольно серьезных сил. Ярким примером служит программа В. Познера «Мы» (апрель 1997 г.)

Рассмотрим детальнее каждый этап операции. На первом этапе выбор целевой аудитории (президент РФ Б. Ельцин) обусловил основные каналы пропагандистского влияния. Использовались газеты и телепередачи, которые просматривались пресс-службой президента России. Наибольшую активность обнаружили телепрограммы, которые, по имеющимся сведениям, смотрел непосредственно Б. Ельцин. Направленность влияния на конкретного человека послужила причиной выбора пропагандистско-психологических приемов: была использованная принципиальная для Ельцина мотивированность властью. Создание союза подавалась как угроза неограниченной президентской власти. Характерно полное исчезновение аргументов интеллектуального характера на манер соответствия, далеко не всегда очевидного, национальным интересам России. Ведущие информационно-аналитических программ обращались лишь к теме перехвата Лукашенко имперской власти. Этап завершился, когда было задержано подписание договора о Союзе.

Второй этап операции можно характеризовать двойной ориентированностью: на элиту (интеллектуальную, экономическую, властную, информационную и т.п.), а также на массы, на так называемого обычного россиянина. Для элиты готовились аналитические материалы, которые опровергали утверждения приверженцев объединения, распространялись сообщения об антидемократичности современного белорусского режима. В качестве основных использовались следующие темы.

1. Беларусь — «заповедник СССР».
2. Лукашенковский режим грубо авторитарный. Он — изгой цивилизованного общества. Сотрудничество с ним — позор для новой России.
3. Белорусская экономика неэффективна, имеет военную направленность.
4. Объединение приведет не к улучшению, а к ухудшению ситуации в России.

Как видим, акцент делался на логически обоснованные аргументы, рассчитанные на людей, способных к простым интеллектуальным построениям, тем не менее неспособных к глубокому анализу. Вообще пропаганда принципиально не может быть рассчитана на глубокое, аналитическое восприятие.

Специфические особенности массовой аудитории, в частности, стереотипы ее членов, привели к перенесению акцента на другие темы, которые апеллировали к насущным потребностям среднего обывателя, и вследствие этого, эмоционально закрепленные.

1. Объединение с Беларусью ударит по карману каждого россиянина.
2. Ни одно объединение не приведет к экономическому возрождению России.
3. Акцент на отрицательных чертах стереотипа восприятия белорусов россиянами.

Для доведения информации до аудитории использовались телевидение, как «солидная», так и «желтая» пресса, другие каналы пропагандистского влияния.

Приверженцы союза с Беларусью, со своей стороны, оказались способны лишь на эксплуатацию имперских и советских стереотипов («народы — братья», «требования национальной безопасности», «места славы русского оружия» и т.п.). Вообще в российской печати фактически отсутствовали материалы с тщательным анализом ситуации, всех плюсов и минусов Союза.

Убийство Г. В. Старовойтовой.

Во-первых, сам выбор жертвы преступления свидетельствует о том, что над ним «работали» высококвалифицированные аналитики, или, что в определенном смысле эквивалентно, Его Величественность Случай.

Во-вторых, за убийством началась массированная пропагандистская кампания. Убийство незадолго до этого влиятельного политика, довольно популярного генерала Л. Рохлина, не вызвало и половины откликов в печати, которые последовали после убийства Г. Старовойтовой. Это свидетельствует об искусственном характере массовой скорби по убитой женщине-депутате.

Приведем определенные характеристики образа объекта преступления.

1. Женщина, которая любит, бабушка.
2. Незапятнанный связями с криминалом политик-демократ.
3. Человек, у которого отсутствовали явные коммерческие интересы.
4. Один из наиболее активных представителей первой демократической волны (Межрегиональная депутатская группа, массовые митинги демократической общественности в Лужниках и на Манежной площади в Москве, Пушкинская площадь, Перестройка, Гласность и т.п.).
5. Ныне полузабытый деятель второго ряда, почти провинциалка.

Определим самые характерные приемы этой пропагандистской кампании. Ведущая тема кампании: «Галину Старовойтову убил криминал вместе с коммунистами и фашистами». Преобладающее количество эфирного времени было посвящено не самой Г. Старовойтовой, а вероятным убийцам. Апофеозом кампании стала беседа в прямом эфире между С. Доренко и известным актером О. Басилашвили, посвященная теме политических убийств вообще. Важнейшим моментом кампании стало акцентирование тезиса «Убили не Г.В. Старовойтову, а демократию в России». Широко использовался весь классический арсенал приемов пропаганды, в частности блестящая неопределенность (монтаж кадров с Г. Зюгановым, который танцует в день убийства Г. Старовойтової), навешивание ярлыков (те же коммуно-фашисти), свои ребята («так же могут убить и Вас»), вместе со всеми («вся демократическая, прогрессивная общественность в едином порыве осуждает зверское убийство, преступление против...»). Важной темой пропагандистской активности была и сама Г. В. Старовойтова, тем не менее, данная тема, воплощенная в нескольких материалах рекламного характера, выступала как вспомогательная. Личность по-своему очень привлекательного человека растворилась в потоке заклинаний о тоталитарном реванше.

Чрезвычайно интересной была идея отключения на пять минут электричества в квартирах на признак траура за Г.В. Старовойтовой.

Антиукраинская пропагандистская кампания в российской печати (январь-май 1999 г.)

Проведя соответствующие исследования, можно сделать следующие выводы. Украина всегда была и остается важной темой российских СМИ. Обращение к ней характерны для всех органов прессы, которые были исследованы. Необходимо подчеркнуть, что Украина постоянно входит в пятерку чаще всего упоминающихся стран рядом с США, Германией, Китаем, Францией и остается бесспорным лидером среди стран бывшего СССР за этим показателем. Наибольшее внимание, которое вдобавок характеризуется относительным постоянством, уделяет Украине «Независимая газета». Это свидетельствует об интересе российских элитных групп к теме украинско-российских отношений.

Конкретный перечень ведущих тем изменяется в зависимости от издания и времени. «Независимая газета» прежде всего освещает развитие украино-российских отношений, второе место занимает ситуация в Украине, проблема ЧФ занимает 6,27% площади, выделенной на освещение украинских тем. Тем не менее интерес к флоту резко возрастает во время обострения украинско-русских отношений (до 12 %). Основное внимание «Красной звезды» сосредоточено именно на проблемах ЧФ — 48 %. Журнальные издания занимают промежуточную позицию. Необходимо уточнить, что в этот период состоялись события (Косовский конфликт), которые значительно повлияли на интерес русской печати к Черноморскому флоту. Исходя из сказанного выше, можно придти к выводу, что тема ЧФ, скорее военная, т.е. узко ведомственная, использовалась как катализатор антиукраинских настроений через свое символическое звучание. К другим темам, которые привлекли внимание российских СМИ, необходимо причислить украино-российские отношения в топливно-энергетической сфере, прежде всего по вопросам снабжения российского газа и топлива для АЭС, а также ситуацию в Крыму и вокруг крымских татар, отношения Украина-НАТО, в частности, роль Украины в Косовском кризисе.

Косовские события обусловили также структуру интереса к ЧФ. Свыше 50 % газетных площадей из тех, что были отведены на тему ЧФ, во всех изданиях были уделены внутренней жизни флота. Баланс между материалами, посвященными помощи и противодействию со стороны Украины ЧФ, составлял соответственно 49:51 в «Независимої газете» и 23:77 в «Красной Звезде». Количество материалов относительно противодействия Украины резко выросла в феврале-марте 1999 (ко времени ратификации Большого Договора).

Во всех изданиях основное внимание (свыше 70 %) было уделено политическим аспектам украино-российских отношений. Интерес к экономическим темам был намного слабее, причем около 60% публикаций посвящены проблематике топливно-энергетического комплекса. Исходя из этого, можно сделать нетривиальный вывод о том, что Россия и Украина уже не так тесно связаны в экономической плоскости, кроме проблем снабжения энергоносителями. Еще ярче эта тенденция прослеживается в журналах, где процент публикаций относительно топливно-энергетического комплекса превышал 90%.

Этот вывод подтверждает и распределение тем освещения внутренней жизни Украины. Основное внимание российские СМИ уделяли политическим проблемам («Независимая газета» до 70 %, «Красная звезда» до 52%} и проблемам Крыма и татар («Независимая газета» до 27%, «Красная Звезда» до 45%), тогда как проблемам экономики Украины посвящено только 3% материалов. Несколько иная структура интересов журналов обуславливает меньший общий объем материалов об Украине, но в то же время придает больший вес каждой публикации.

Анализ динамики публикаций свидетельствует, что их преобладающее количество относится ко времени подготовки ратификации Большого украино-российского Договора. На это же время приходится и наибольшее количество публикаций пропагандистского характера, материалов, которые содержат территориальные претензии к Украине (например, статьи К. Затулина, С. Бабурина и других в «Независимой газете»). Объем и скоординированность этих публикаций еще раз удостоверили наличие в то время мощной пропагандистской кампании против ратификации Договора. Редакционная статья В. Третьякова в «Независимой газете» (издании, известном тесными отношениями с Б. Березовским) удостоверяет, что эта кампания не была делом рук исключительно мэра Москвы Ю. Лужкова…

Общий тон публикаций в исследованных СМИ достаточно спокойный, кроме времени предратификационной кампании. Вместе с этим показательно, что явную антиукраинскую позицию заняло такое влиятельное издание, как «Эксперт».

В публикациях, посвященных интерпретации событий вокруг движения крымских татар, российские издания постоянно стараются провести жесткую параллель между этим движением и движением Косовских албанцев. Общий тон освещения можно передать пословицей: это только цветочки, а ягодок еще подождите. Динамика публикаций этих материалов в «Независимой газете» показывает незаурядное возрастание интереса российского общества к проблеме крымских татар в мае (18 мая — 55-летия депортации крымско-татарского народа).

Даже в иллюстрированных журналах в 35-40% статей использовались средства пропагандистского арсенала, такие, как навешивание ярлыков, мифологические символы («третья оборона Севастополя»). Тем не менее, в исследованных изданиях не было помещено ни одной карикатуры на Украину или ее лидеров. В частности необходимо отметить, что государственное издание «Красная звезда» не поместила ни одной публикации с территориальными претензиями к Украине. Но много фактов внутренней жизни Украины были представлены очень тенденциозно, в частности, в одной публикации отмечался антироссийский характер криминальной преступности в Севастополе.

Украино-российские, как, в конце концов, и другие отношения со странами СНГ, освещаются за типичной моделью освещения событий в регионах России и международных событий. На это, в частности, указывает наличие отдельных рубрик, где публикуются материалы («Содружество», «В странах СНГ» и т.п.), и общий тон публикаций.

Российская печать практически не разрешает украинской стороне самостоятельно высказывать свою позицию (92-94,7% материалов готовятся редакцией или корреспондентами изданий).

Явно чрезмерное внимание исследованные СМИ уделяют деятельности экстремистских политических организаций (УНА-УНСО, ДСУ, других).

Информационно-пропагандистское обеспечение второго чеченского конфликта

Следующие события, в особенности информационные войны 1999 г. (кампания против блока ОВР и лично Ю. Лужкова, а также информационно-пропагандистское обеспечение второй чеченской войны), дали много нового и интересного материала для исследования проблем специальных информационных операций. В частности, необходимо указать, что одновременное, направленное использование мощи государственной пропагандистской машины и медиа-ресурсов отдельных олигархических групп позволяет успешно решать проблемы формирования общественного мнения практически любой сложности. Что, кстати, еще раз было подтверждено ситуацией вокруг второй чеченской войны. Информационную войну внутри РФ российская власть выиграла у чеченских сепаратистов, тогда как за границами России М. Удугов смог наладить эффективное информационное противодействие. Анализ событий позволяет утверждать, что вторая чеченская кампания была не вынужденной реакцией России на действии чеченской стороны, а заранее спланированной операцией.

Второй чеченский конфликт в определенном смысле может рассматриваться как гражданская война (в особенности после усилий федерального центра РФ по «чеченизации» войны: ополчение во главе с Б. Гантемировым и т.п.). Победа РФ в этом конфликте привела бы к важным изменениям ситуации во всем кавказском регионе и, в более широком аспекте, к возрастания роли России в международной политике. Поэтому дивиденды, на которые рассчитывал Кремль, не сводились к преодолению центробежных тенденций (которые доминировали на просторах России с 80-х годов) и возвращение контроля над Закавказьем (в частности, над нефтяными запасами Каспия). Речь идет о первой пробе сил в деле возрождения евразийской Империи.

Сравнение информационных потенциалов и возможностей России и чеченских сепаратистов свидетельствует о принципиально асимметрическом характере противостояния. Если с одной стороны выступает мощное государство, то с другой действует довольно компактная организация негосударственного типа.

Единственная надежда сепаратистов состояла в привлечении на свою сторону влиятельных союзников Во время первого чеченского конфликта (декабрь І994 г. — июль 1996 г.) таким союзником стали российские олигархические группировки. Специфика политической ситуации в РФ 1999 г. делала невозможным повторение этого сценария. Поэтому единственным союзником чеченцев мог выступить Запад, который во время Косовского конфликта активно сигнализировал о возможной поддержке сепаратистских движений.

В этих условиях задача российской стороны в информационной операции состояла в недопущении раскола в элитных и массовых кругах РФ по проблеме чеченского сепаратизма; отсечении от чеченских сепаратистов их потенциальных союзников.

Исходя из указанных выше целей сторон и строилась вся информационная кампания.

Этапы информационной войны.

1. Июнь — начало августа 1999 г. Подготовка вторжения боевиков в Дагестан. В этот период российская сторона проявляла (точнее демонстрировала) чрезвычайную беззаботность. Периодические сообщения относительно активизации боевиков на границах с Дагестаном и о неподготовленности российских войск постоянно поддерживали убежденность чеченских лидеров в слабости РФ. По наличной информации лидера чеченских формирований, Ш. Басаева информировали о существовании свободного от российских войск коридора на Махачкалу.

2. Август — сентябрь 1999 г. Бои в Дагестане и взрывы в городах (Москва и Волгодонск). Вторжение чеченских формирований в Дагестан сопровождалось повторением (в информационной сфере) сценария первой чеченской войны. Все российские телеканалы показали Ш. Басаева, который ест арбуз на передовой. Адрес сайта М. Удугова был опубликован в ведущих российских СМИ. Тем не менее ситуация начала быстро изменяться. События лета-осени 1999 г. в Дагестане продемонстрировали, что российские власти сделали выводы из проигрыша в Чечне-96. За короткое время была организована практически полная информационная блокада чеченско-дагестанских боевиков, налажено достаточно оперативное освещение военных действий. С помощью новообразованного министерства печати и массовых коммуникаций (министр М. Лесин, один из творцов победы Б. Ельцина на президентских выборах 1996 г.) и Российского информационного центра (РИЦ) власти РФ создали принципиально новую ситуацию в информационном пространстве. М. Удугов лишился возможности осуществлять свою пропаганду через российские средства массовой информации. Даже известный своими прочеченскими симпатиями канал НТВ (в то время еще оппозиционный — прим. ред.) не оказывал пропагандистскую поддержку.

Был создан Российский информационный центр (РИЦ) и налажено централизованное представление информации в СМИ. М. Удугов через некоторое время перешел в контратаку с использованием Интернет. После установления информационной блокады в российских средствах массовой информации были найдены неконтролируемые Кремлем информационные каналы. К бесспорным успехам, в частности, следует отнести создание web-сайта Кавказ-центр (http://www.kavkaz.org). Наилучшей оценкой его деятельности стали постоянные попытки российских спецслужб уничтожить сайт c помощью хакеров. Показательно, что после одной из атак сайт был восстановлен в рекордно сжатые сроки (за сутки). Также необходимо отметить, что материалы сайта оперативно (дважды на день) обновлялись, все сообщения были выдержаны в «объективном стиле» (разумеется, речь не идет об их достоверности), периодически публиковались материалы, подготовленные не только исламистами, но и независимыми и даже российскими источниками. Особого внимания заслуживает использование в пропагандистской кампании таких обстоятельств, как скандал вокруг заграничных счетов российских вельмож, который получил название «Рашагейт» (чеченские специалисты окрестили его «Ельцингейтом»). Интересным был раздел «Дагестанский вернисаж», где были помещены антироссийские и, что еще интереснее, антизападные карикатуры. Которые, кстати, были выполнены в классическом советском стиле, который напоминает работы Кукриниксов и Б. Ефимова. С течением времени М. Удугов был вынужден смещать акценты пропаганды с антизападных и антисионистских («За нашу и вашу свободу против мирового еврейского правительства») на более лояльные к Западу. Тем не менее, из-за потери доступа к российским СМИ чеченцы проиграли первый этап информационной войны в РФ.

В это время в рабочих районах Москвы и Волгодонска происходят разрушительные взрывы, гибнут сотни людей. Организаторы взрывов неизвестны. Однако пропаганда федерального центра тут же использует их для доказательства того, что чеченцы угрожают каждому «простому россиянину»: перефразируя Вольтера, можно сказать, что «если бы терактов не было, то их надо было придумать». В общественном сознании была сформирована четкая установка относительно безальтернативности силового решения проблемы Чечни. Террористов необходимо «мочить даже в сортире». Отныне любой диссидент, выступающий против войны в Чечне — предатель не абстрактных интересов России, а конкретных интересов каждого отдельного ее гражданина.

3. Сентябрь — ноябрь 1999 г. Успешное развитие операции российских ВС в Чечне. Абсолютное преимущество официальной власти РФ в российском информационном пространстве. С продвижением российских войск в Чечне усилилась угроза интересам США и других западных стран в кавказском регионе. Это обусловило постепенную потерю позиций РФ в мировом информационном пространстве. Активизировались правозащитные организации. Чеченские пропагандисты организовали массовые акции в столицах европейских стран (Брюсселе, Берлине, Киеве), начали формировать сеть информационных центров, увеличили присутствие в Интернете.

4. Ноябрь 1999 — январь 2000 г. Позиция Запада стала более жесткой (выступления М. Олбрайт, статьи З. Бжезинского). Для ослабления давления со стороны стран ЕС и США на декабрьской встрече ОБСЕ в Стамбуле РФ пожертвовала позициями в Приднестровье и Грузии (в случае победы в чеченском конфликте эти позиции были бы восстанавливаться с лихвой, при других условиях речь пошла бы о крахе РФ).

Тем не менее, временная передышка не была полностью использована федеральными силами. Сопротивление чеченских формирований усилилось. До конца января 2000 г. Позиция Запада была заявлена в санкциях Евросоюза и дебатах в Европейской парламентской ассамблее.

5. Январь 2000 г. и далее. Назначение С. Ястржембского на должность помощника нынешнего президента РФ по вопросам информационно-пропагандистского обеспечения антитеррористической операции в Чечне ознаменовало начало нового этапа информационной войны. Главное внимание пропагандистов РФ переключается из России на ослабление негодования Запада. Начата перестройка системы информационно-пропагандистского обеспечения, в частности, руководителем РИЦ назначен генерал-полковник В. Манилов.

Анализ информационной кампании позволяет сделать следующие выводы.

1. Тактика федералов состояла прежде всего в полной информационной блокаде Чечни в российском информационном пространстве. Это было достигнуто благодаря централизации информационной работы. Необходимо сделать акцент на жестко директивной работе российской власти со СМИ. Основная задача российской пропаганды наружу — формирование имиджа чеченских сепаратистов как угрозы всему цивилизованному миру (читай — Запада). (К радости российских пропагандистов, эта задача несказанно облегчилась после 11 сентября 2001 года, — прим. ред). Тем не менее, основная аудитория российской правительственной пропаганды — внутрироссийская. Основная задача на территории РФ — формирование благоприятного общественного мнения в России относительно чеченской операции ВС РФ. (Для этого, в частности, активно используется масс-культура. Примером служат снятые по заказу Росинформцентра многочисленные телесериалы о спецназе, о ментах, в общем — о «наших ребятах», простых и справедливых, которые мужественно сражаются в Чечне «за нас с вами». — прим.ред)

2. Тактика сепаратистов характеризовалась широким применением Интернет; оперативностью предоставления информации. Во многих случаях подчиненные М. Удугова играли на опережение (характерный пример — сообщение о пленении убитого в Грозном генерал-майора Малофеева). В своей деятельности чеченские пропагандисты учитывали характеристики разнообразных сегментов аудитории (антизападная риторика для российской аудитории, либеральная риторика для западной, исламистская — для исламского мира). Учитывая специфику современного западного общества, осуществлялась постоянная и настойчивая апелляция к неправительственным, в частности правозащитным, организациям. Вообще, чеченской информационной деятельности присуща постоянная и настойчивая работа с заранее избранными реципиентами — лидерами мнений. Это делается с целью постепенного формирования информационных плацдармов во вражеской среде. В наилучших традициях пропагандистской деятельности М. Удугов старался жестко формулировать повестку дня. Благодаря созданию иллюзии наличия обратной связи им была достигнута значительная гибкость информационных операций. Активно употреблялись массовые мероприятия (демонстрации, пикеты и т.п.).

3. Результаты информационно-пропагандистской борьбы по состоянию на конец января 2000 г. можно подытожить следующим образом: Россия выиграла информационную войну за российскую аудиторию и обеспечила достаточно активную поддержку населением операции в Чечне, чеченские сепаратисты под руководством М. Удугова выиграли информационную войну на Западе.

4. Прогноз развития ситуации, по мнению автора, можно сформулировать следующим образом.

Тактика федералов будет состоять в смещении акцентов информационной политики с российской аудитории на западную. Будет активно использоваться западная риторика борьбы с терроризмом. Конкретные материалы о зверствах чеченцев (отрубленные головы, руки, уши) прежде всего против граждан западных стран. Россия будет стараться добиться постоянного опережения в информационном противостоянии. Одновременно можно прогнозировать усиление в российской пропаганде ссылок на опыт западных стран в решении курдской, баскской, корсиканской, ольстерской проблем. Будет активно использоваться опыт Израиля по созданию отрицательного имиджа Организации освобождения Палестины и «Хезболлы». Будут достаточно активно освещаться действия пророссийски настроенных чеченских лидеров вроде Б. Гантемирова. На территории Чечни российские войска будут жестко подавлять любые попытки создания независимых телерадиовещательных центров, будут активно применяться такие методы, как распространение слухов, пропаганда действием (показательное снабжение товарами и продовольствием с одновременным жестким преследованием выявленных сепаратистов). Будет активизирована хакерская война с чеченскими сайтами.

Тактика сепаратистов, прежде всего, будет состоять в усилении попыток осуществления влияния на западное общественное мнение. Чеченцы будут стараться использовать опасения западных кругов относительно усиления России. Вероятнее всего, акцент будет делаться на положении беженцев при условиях как минимум доброжелательного нейтралитета ингушской власти и президента Ингушетии Р. Аушева лично. В дальнейшем будут усиливаться попытки прорыва в российское информационное пространство посредством СМИ, близким к «обиженным» олигархическим группировкам (в частности, к группировкам Ю. Лужкова, М. Гусинского). (Следует отметить, что данный сценарий стал полностью невозможен после известных событий 11 сентября 2001 года. Российские пропагандисты успешно воспользовались дарованным судьбой уникальным шансом, сумев увязать чеченскую проблему с мифом «глобальной опасности международного терроризма», который сегодня активно раскручивается западной пропагандой. После терактов в США и грянувшим следом за этим переделе сфер влияния в мире, Запад предоставил России карт-бланш на «наведение порядка» в Чечне. — прим. ред.)

< НАЗАД