Библиотека » Социальные стереотипы » Ксенофобия

Психология ксенофобии

Ксенофобия: системы чужеродности

Если ученые уделяют относительно мало внимания собственно проблеме ксенофобии, то писатели-фантасты традиционно озабочены значимостью этой темы. Наиболее выдающиеся авторы, всегда стремящиеся и, как показывает история, не без успеха, предсказать грядущие фатальные для человечества события, ставят проблему ксенофобии на одно из первых мест по актуальности.

Фантасты пытаются разобраться в механизмах ксенофобии и, строя образ желаемого будущего, в качестве ключевой его части конструируют уникальные системы и институты по установлению контактов с внеземными цивилизациями. Решая этические проблемы ксенофобии, они строят иерархии чужеродности, в которых взаимоотношения с «чужими» рассматриваются сквозь призму перспективы мирного и конструктивного сосуществования между человечеством и иными мирами. Вольно или невольно такую иерархию чужеродности в своей повседневной жизни строит практически каждый человек.

Мы живем в плену этой иерархии, ее диктат ведет к распределению окружающих по степени «чуждости» и соответствующей дозированности доверия и открытости. В зависимости от оценки воспринимаемой угрозы, а также оценки чуждости и перспектив взаимодействия, мы регламентируем свои отношения в мире и степень закрытости, которая позволяет нам сохранить свое Я, защитить себя и границы между собой и другими.

У каждого человека и у разных групп свои системы чужеродности. Но в основе каждой такой системы лежит единый универсальный психологический механизм — альтернатива «мы — они», «свои — чужие», определяющая социальный порядок в различных контекстах человеческих взаимоотношений. Опираясь на выделенные критерии, отражающие три важных аспекта альтернативы «мы — они», — культурно-психологическую дистанцию, величину воспринимаемой угрозы и оценку перспектив взаимодействия — рассмотрим четыре группы «чужих», обычно включаемых людьми в свои системы чужеродности.

Близкие Чужие. На первый взгляд эту форму чужеродности — «чужой среди своих» — трудно отнести к ксенофобии. Рассуждения на темы, кто дальше, кто ближе, кто более «свой», кто более «чужой» — практически общее место обыденной философии, вечная основа драматизации нашей жизни и для многих — лакмусовая бумажка оценки межличностных отношений. Но именно непреодолимое стремление разделять мир на «своих» и «чужих» заставляет нас настойчиво дифференцировать даже ближайшее окружение: своих родственников, друзей, соседей, коллег и знакомых. Это те люди, от которых мы получаем социальную поддержку. Нас с ними связывают родственные узы, общие интересы и цели. И все же именно среди них мы нередко находим «самых близких чужих», весьма болезненно переживая эту всегда неожиданную для нас «чуждость».

Не будем сейчас обсуждать примеры из мексиканских сериалов, когда главный герой вдруг обнаруживает в ближайшем окружении самого непримиримого врага. Заметим лишь, что критерии «чужих» на этом уровне могут быть очень жесткими, ведь именно «своих» мы нередко судим особенно безапелляционно и пристрастно, выдвигая завышенные требования и часто необоснованные претензии. Уже на этом уровне хорошо видно, что критерии чужеродности во многом определяются общим контекстом и ситуацией. Так, женившись или выйдя замуж за человека другого круга, мужчина или женщина нередко начинают стыдиться и избегать своих родственников. Или же школьный друг может оказаться несовместимым с университетским, так как в одной ситуации это член определенной группы, то есть «свой», а в другой — нет.

Незнакомые Чужие (чужаки). Этот достаточно абстрактный образ — в чистом виде продукт психологической альтернативы «мы — они». «Всякое объединение противопоставляет, всякое противопоставление объединяет», — писал известный социальный психолог Борис Поршнев (Поршнев, 1966). Здесь начинают в полной мере действовать универсальные социально-психологические закономерности, связанные с групповой принадлежностью и формированием социальной идентичности (социальная категоризация, межгрупповое сравнение, закономерности стереотипизации).

На этом уровне особое значение приобретает феномен неизвестного, в основе которого лежит недостаточное знание об объекте, определяющее формирование неофобии — боязни всего нового. А также феномен неиспытанного (непознанного), когда имеющихся знаний недостаточно. Именно через сочетание этих аспектов с одновременно воспринимаемым расхождением со стандартами собственной идентичности (например, расхождения в представлениях о том, что правильно или неправильно, хорошо или плохо) немецкие исследователи Б. Шефер, М. Скарабис и Б. Шледер рассматривают феномен чужого (Шефер, Скарабис, Шледер, 2004).

Незнакомые Чужие — «не наши», потому что из другого мира. Но этот мир не обязательно должен быть враждебен, возможно, он дружественен, особенно если его интересы напрямую не пересекаются с интересами «нашего» мира. В силу непонятности и непознанности такие чужие выпадают из привычного разделения на врагов и друзей. Абстрактный чужой — некий обобщенный образ незнакомца. Эти люди просто существуют, мы знаем о них, но они не имеют к нам прямого отношения. В то же время это значительная часть населения Земли, самое многочисленное Они. Отношение к Ним может складываться либо на основе равнодушия, либо отстраненного нейтрального интереса, либо естественного любопытства, соединенного с чувством некоторого опасения.

Опасение как частично осознаваемый страх существенно влияет на наше восприятие. Исследования психологов показывают, что контакты с незнакомыми людьми чаще повышают негативную эмоциональную активацию. Например, представители разных культур во взаимодействии с незнакомцами более часто, чем со знакомыми, испытывают страх и в меньшей степени контролируют гнев (Bobad, Wollbott, 1986). Поэтому при восприятии чужого как неизвестного, незнакомого, несмотря на характерную амбивалентность чувств, сдвиг эмоционального восприятия гораздо легче происходит в негативную, чем в позитивную сторону.

Стигматизированные Чужие. Слово стигма (с греч. — «укол», «ожог», «клеймо») со второй половины XIX века стало употребляться в переносном смысле как «метка, позорное клеймо». Под стигматизацией в современном социально-психологическом значении понимается выделение или приписывание кому-либо определенных черт, признаваемых обществом отрицательными, и выделение кого-либо посредством дискриминации. Социальные стигмы — это характеристики человека «отклоняющегося, ущербного, ограниченного, дефективного и в целом нежелательного» (Jones et al., 1984). Стигматизации подвергаются люди с определенными физическими, психическими и социальными особенностями, которые отличают их от большинства. Это те, кто говорит, одевается, выглядит, молится и думает иначе, чем большинство других людей. Выделяя «инаких» на основе характерных признаков и различий и отчуждаясь от них, «нормальные» таким образом поддерживают свою социальную идентичность (Финзен, 2001). Испокон веков люди стремились «уложиться» в параметры большинства, чтобы не стать объектом насмешек или даже изгоями своей группы.

Известный американский социолог и социальный психолог Эрвин Гоффман выделил три типа стигмы:

физические и психические недостатки (инвалиды, калеки, слабоумные, психически больные, люди с избыточным весом и др.);
индивидуальные недостатки характера, воспринимаемые как слабость воли (преступники, наркоманы, пьяницы, люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией, бомжи, безработные, радикально инакомыслящие и др.);
родовые стигмы расы, национальности и религии, передаваемые от одного поколения другому и распространяемые на всех членов семьи (расовые предубеждения, предубеждения против этнических меньшинств, членов сект и определенных религиозных общин) (Goffman, 1963).

По мнению Гоффмана большинство в действительности считает людей, отмеченных стигмой, в чем-то не совсем людьми — поэтому мы дискриминируем их и действенно, хотя зачастую без злого умысла, лишаем жизненных шансов (Goffman, 1963). Стигматизированные чужие — это отклонения от «нормы», выделяющиеся и вызывающие сомнение, поэтому они нежелательны, их следует клеймить, изолировать, изгонять. Возникающие на этом уровне ксенофобические установки, в основе которых лежит психологический механизм «мы — они», связаны с особой чувствительностью к выходу за пределы среднего и привычного. Они определяют соответствующее социальное поведение, основанное на жестком представлении о норме.

Враждебные Чужие. Восприятие Чужого как врага — это путь к конфронтации и враждебности. Образ врага — это крайнее выражение психологической альтернативы «мы — они», когда Они попадают в категорию «нелюдей», «дикарей». В этом случае чужой рисуется черными красками, вызывает отвращение, презрение и гнев. Этот аффективный комплекс, названный американским психологом Изардом триадой враждебности (Изард, 1980), определяет эмоциональную основу категоричного разделения «своих» и «чужих». В соответствии с ним рационализация причин, по которым чужие выключаются из «своей зоны», большим разнообразием не отличается. Чужой — плохой, потому что он глупый, плохо пахнущий, неопрятный, не способный на элементарное культурное поведение, необразованный, хитрый или злой человек. Чужой стремится завладеть нашей территорией, имуществом, лучшей работой, обмануть нас, разрушить нашу культуру, еще как-нибудь навредить нам, чужой — виновник наших бед и проблем и т.д. Вывод в этом случае всегда обобщенный и всегда один: чужой — наш реальный или потенциальный враг.

С. Кин, который собрал не имеющую аналогов коллекцию военных плакатов, пропагандистских роликов, карикатур из различных стран и исторических эпох, наглядно показал, что образ врага в определенном смысле универсален — это общий стереотип, который имеет минимальную культурную специфику. Кин исходил из положения Юнга о том, что создаваемые образы врага — это проекции вытесненных и неосознаваемых теневых сторон нашего бессознательного. Он подразделил эти образы на несколько архетипических категорий в соответствии с преобладающими в них характерными признаками: Чужак, Захватчик, Варвар, Преступник, Насильник, Враг Бога, Безликий, Достойный противник, Мучитель, Смерть. Обычно говорят, что страх усыпляет разум, а по выражению Франсиско Гойи сон разума порождает чудовищ. Поэтому враг у любого народа приобретает облик чудовища. Это опасный спрут, злой дракон, многоголовая гидра, гигантский ядовитый тарантул или засасывающий Левиафан. Другие часто используемые символы — злобные хищные кошки или птицы, чудовищные акулы и зловещие змеи, картины, изображающие удушение или сдавливание, зловещие водовороты и зыбучие пески (Keen, 1948).

Конкуренция — одна из основных форм взаимодействия между людьми в мире ограниченных ресурсов и возможностей. Люди соперничают за территорию, власть, работу, материальные возможности. Психологи, проводя разнообразные эксперименты, пришли к выводу, что хотя конкуренция и провоцирует вражду, но все же развитие такого взаимодействия может идти двумя путями: через конфликт и через продуктивную конкуренцию.

Путь продуктивной конкуренции означает, что чужой выступает как партнер. Термин «продуктивная конкуренция» введен психологом Александром Шмелевым и обозначает такой частный случай конкурентного взаимодействия, когда оно приводит к обогащению среды и росту собственного потенциала не только у победителей, но и у значительной части конкурентов. Путь продуктивной конкуренции — это не антагонистическая борьба за выживание, связанная с дискриминацией, подавлением или даже уничтожением. Психологический механизм «мы — они» в этом случае подвергается моральному и правовому регулированию, что определяет распространение гражданских прав на иноплеменников, иноверцев, конкурентов и соперников.

Концепция продуктивной конкуренции основывается на убеждении в том, что новые уровни материального и культурного прогресса достигались человечеством не путем истребления сильными субъектами слабых, но путем создания все более масштабных и разнообразных по форме коалиций, в рамках которых сильные имеют возможность справляться с чувствами страха, недоверия и враждебности и добровольно ограничивают свою власть над слабыми. В терминах концепции продуктивной конкуренции сильные принимают самоограничение на рост своего потенциала ради сохранения права слабых на полноценное существование (Шмелев, 1997). Это трансформирует социобиологическую конкуренцию между особями и популяциями в толерантные социальные отношения, которые более сложны по своим механизмам, чем механизмы конфликта.

««« Назад К началу Вперед »»»