Библиотека » Манипуляция сознанием. Влияние СМИ » Массовая культура

© С. А. Зелинский

Манипулирование личностью и массами
(Манипулятивные технологии власти при атаке на подсознание индивида и масс)

««« К началу

Глава 10. Массовая культура — как средство манипуляции

Рассматривая вопрос массовой культуры, нам бы хотелось коснуться такого аспекта массовой культуры, как музыка, или песни.

Не рассматривая в отдельности каждого направления музыки (что потребовало бы достаточно длительного времени и, вероятно, отдельного исследования), мы решили остановиться на таких музыкальных жанрах как поп-музыка и т.н. шансон.

Говоря о шансоне, заметим, что в нашей стране вырос он из так называемого городского романса, и перерос в отдельное направление под наименованием блатной песни, или как стало модно говорить в начале 90-х годов прошлого века с позиции директора «радио Шансон» Александра Фрумина — русский шансон.

Само по себе название мало что означает, и по сути ближе все-таки говорить о блатной песни, но новое название (шансон) на удивление прижилось в постперестроечные времена (особенно среди молодежи, не помнящей в этом плане своего родства и падкой на навязываемые ей штампы).

Жанр песни шансон или блатной роман (блатная песня) во все времена в России (где сидел, охранял, или как-то связан с пеницитарной системой чуть ли не каждый второй, сам, или его близкий или дальний родственник) была достаточно популярна. В последнее время этот жанр также уверенно держит лидерство, имея своих постоянных слушателей.

Чем еще привлекает блатная песня, помимо того, что тема лагеря близка почти половине слушателей страны? Вероятно, тут следует говорить о т.н. блатной романтике, которая была весьма популярна в советские времена, а в постперестроечные времена сменилась романтикой бандитизма. В новое тысячелетие Россия также перешла с лидирующим количеством сериалов и фильмов «про бандитов», традиционной любовью представителя массовой культуры к детективам, как и вообще к легкому жанру, в избытке представленному на книжных полках магазинов России.

Еще одним аспектом подобной привлекательности является желание слушателей внутренне приобщиться к сильному духом герою. Заметим, правда, что в последнее время т.н. блатную песню наводнили всякого рода авторы, выдающие низкосортные творения за произведения народного искусства, каким бесспорно до этого являлись песни типа «Голуби летят над нашей зоной»[189], «Таганка», и еще с ними, весьма популярные в советские времена (как и блатные песни раннего А.Я. Розенбаума, невероятно полюбившиеся народу; кстати, блатные песни В.С. Высоцкого, также начинавшего с блатных песен, известны меньше. Хотя такие работы раннего Высоцкого как «В тот вечер я не пил, не пел...», «Татуировка», «Весна еще в начале» и другие, в свое время были весьма популярны).

Вообще же следует говорить, что в данной работе мы можем лишь наметить контуры исследования т.н. блатной песни, которая, на наш взгляд, вполне заслуживает большой отдельной работы в рамках отдельного исследования. Нас же сейчас интересует вопрос народной любви к блатной песни[190], потому как хорошо известно, что любовь и манипуляция находятся на одной параллели, простираясь в единой плоскости восприятия индивидом действительности, и проекции его бессознательного на эту действительность.

Действительно, оказывается так, что песенный жанр (наряду с иными формами воздействия на психику индивида) оказывает мощное манипулятивное воздействие, фактически в иных случаях формируя сознание индивида и масс, моделируя поведение, что в итоге оказывает в иных случаях воздействие и на жизненный путь индивида в целом, и на выбор какого-то отдельного отрезка этого пути в частности.

Однако, если в песнях городского романса (блатных песнях) в большинстве случаев есть «душа» (потому как эти песни вызывают переживания и главного героя песни и слушателей, вспомним, например, песню «Шел "Столыпин" по центральной ветке»[191], с гаммой чувств, вызывающих порыв боли и ненависти, или песню «Поседевшая любовь моя»[192], которая задевает струнки души у тех, у кого эта душа имеется), то песни т.н. поп-жанра — почти целиком и полностью есть результат манипулятивного воздействия на психику масс со стороны продюсеров, и только в меньшей мере исполнителей и авторов песни (вспомним сверх популярную в постперестроечные времена группу «Ласковый май», с ее десятками составов, гастролирующих по всей стране в т.ч. и с подачи продюсера группы А.Разина, являющегося, на наш взгляд, типичным манипулятором сознания, ну и, бесспорно, очень талантливым менеджером, в конце 80-х в одночасье ставшего миллионером благодаря сверх-правильным ходам в своей деятельности на ниве воздействия на подсознание масс).

Но вернемся к блатной песне.

Как мы уже заметили, между любовью и манипулированием наблюдается весьма ощутимая связь, выражающаяся в том, что сначала и в одном и в другом случае наблюдается достижение результата со стороны манипулятора путем провоцирования невроза у манипулируемого индивида, а потом предлагается некий универсальный рецепт-действие (принятие соответствующих условий-установок), после включения в жизнь которого наступает стойкое улучшение внутреннего состояния индивида, а значит вызванные ранние зависимости проходят. Но вот вопрос-то в том, что проходят они в результате уже как бы получается вынужденного подчинения индивида, в отношении которого как раз и были проведены акты манипулятивного воздействия, с использованием соответствующих приемов и методов, в результате которых такой индивид и пошел на уступки манипуляторам. И пусть он в отдельных случаях считает иное, выискивая добровольные аспекты собственного поведения. Мы то с вами знаем, что это не так. Как знает и манипулятор, который понимает, что при совершении действий подобного характера он не будет наказан, а лишь получит соответствующие блага, которыми будет пользоваться зачастую исключительно в своих дальнейших корыстных целях, и в большинстве случаев для дальнейшего «облапошивания» ничего не подозревающих граждан, становящихся объектами манипуляции такого или иного рода.

Рассматривая популярную музыку как способ (скорее — результат) манипуляции, мы должны говорить о том, что в большинстве случаев от индивида (масс) как будто и действительно мало что зависит, а их психика оказывается бессильной перед сочетанием слов, наложенных на музыкальную основу. Этот симбиоз в подобном случае действует почти практически наверняка, безошибочно подчиняя психику находящихся под подобным воздействием индивидов. Причем, при объединение в массы (например на концертах), эффект подобного воздействия многократно усиливается. Происходит подобное по ряду причин, начиная от того что при нахождении в массах, как замечал Лебон[193], в психике индивида исчезает какая-либо сознательность. «…каковы бы ни были индивиды, составляющие ее, каков бы ни был их образ жизни, занятия, их характер или ум, одного их превращения в толпу достаточно для того, чтобы у них образовался род коллективной души, заставляющей их чувствовать, думать и действовать совершенно иначе, чем думал бы, действовал и чувствовал каждый из них в отдельности»[194].

Бехтерев, исследуя вопрос манипуляций в массах, писал: «…не меньшую роль играет в этом отношении, на мой взгляд, то взаимовнушение, которое на таких радениях производится отдельными членами друг на друга и которое поднимает чувство восторга и упоения в них до необычайного напряжения, не достигаемого при иных условиях отдельными членами»[195].

Рассматривая вопрос действий индивида в толпе, Лебон отмечал ряд свойств, которыми оказываются подвержены подобные индивиды. «Появление этих новых специальных черт, характерных для толпы,—отмечал Лебон[196],—… обусловливается различными причинами. Первая из них заключается в том, что индивид в толпе приобретает, благодаря только численности, сознание непреодолимой силы, и это сознание дозволяет ему поддаваться таким инстинктам, которым он никогда не дает волю, когда бывает один. В толпе же он менее склонен обуздывать эти инстинкты, потому что толпа анонимна и не несет на себе ответственности. Чувство ответственности, сдерживающее всегда отдельных индивидов, совершенно исчезает в толпе. Вторая причина — заразительность… — также способствует образованию в толпе специальных свойств и определяет их направление… В толпе всякое чувство, всякое действие заразительно, и притом в такой степени, что индивид очень легко приносит в жертву свои личные интересы интересу коллективному… Третья причина… это восприимчивость к внушению…».

Лебон отмечал, что через время находящийся в толпе индивид впадает в состояние, схожее с гипнотическим. «Сознательная личность у загипнотизированного совершенно исчезает, так же как воля и рассудок, и все чувства и мысли направляются волей гипнотизера»[197].

И подобным «гипнотизером», заметим, как раз на концерте и выступает исполнитель песен, который в большинстве своем совсем не ведая, подчиняет своей силе практически всех, находящихся у него на концерте. Причем в данном случае совсем не важно где происходит подобный концерт, на площади или в концертном зале. И в том и в другом случае толпа реагирует весьма одинаково, подчиняясь единому порыву, исходящему уже и неизвестно от кого, но подхваченного всеми.

Подобный эффект наблюдался на митингах во времена Великой Социалистической Революции, когда толпы рабочих и крестьян, слушая вождей партии большевиков, готовы были отдать свою жизнь ради намеченного плана лидерами революции. В те времена, как известно, подобными планами необходимо было вызволить страну из того хаоса, в который ее ввергнула правящая монархия, потому как вопрос уже по большому счету состоял вообще как в сохранении целостности страны, так и искоренении массовой неграмотности и отсталости населения, характеризующейся времена царствования режима монархических режимов.

Современная массовая культура направлена на порабощение психики индивида и масс с целью проведения над ними психологических опытов посредством манипуляций, и направлена, в общем и целом, на формирование соответствующих установок в массах — индивида, склонного к внушению. В этом направлении активно работают идеологи капитализма, с каждым разом по новой выбрасывая на рынок художественную макулатуру, которую жадно разбирают массы, удовлетворяющие посредством изучения жизни звезд (желтая пресса) и просмотра судеб других семей (сериалы различной направленности) подсознательный голод по самосовершенствованию, а равно таким незамысловатым образом снижающим невротические зависимости путем приобщения посредством просмотра телепередач соответствующей направленности и кинофильмов — к некой иной жизни, в которую большая часть из них никогда не попадет, но подсознательно мечта о другой жизни действует позитивно на психику масс, и у таких индивидов объединенных в массу — наступает временное улучшение состояния. А к тому времени когда потребуется «новая доза» — они вновь купят желтую прессу, пиратский диск с кинофильмами, или книгу сомнительного литературного содержания, но простую и удобную в употреблении. Да и не массы в большей мере виноваты, а власть периода Горбачева и Ельцина, которая целенаправленно, подстегиваемая западными хозяевами, отучало население России думать, а заодно подготавливало из страны постоянную платформу для заброски продукции иностранных производителей, как бы одновременно закладывая несколько эффектов, по типу — и СССР да Россия развалится, и получится рынок для сбыта товаров западного производства.

«…буржуазное общество создало целую промышленность масс-культуры,—отмечает профессор С.Г.Кара-Мурза[198].—Обладая высокими техническими возможностями, она выносит на рынок очень соблазнительный продукт, идеологическое содержание которого целенаправленно принижает человека, делает его мышление инфантильным и сильно повышает восприимчивость к внушению… Ле Бон выдвигает одно важное положение, которое, видимо, опережало его время и, наверное, вызывало у современников удивление. Но сегодня, с развитием радио и телевидения, оно стало очень актуальным. Суть его в том, что для образования толпы не является необходимым физический контакт между ее частицами. Ле Бон пишет: «Тысячи индивидов, отделенных друг от друга, могут в известные моменты подпадать одновременно под влияние некоторых сильных эмоций или какого-нибудь великого национального события и приобретать, таким образом, все черты одухотворенной толпы... Целый народ под действием известных влияний иногда становится толпой, не представляя при этом собрания в собственном смысле этого слова».

Именно это мы и наблюдаем в последние десятилетия: население «развитых» стран Запада, подверженное постоянному воздействию масс-культуры и телевидения, превращается в огромную виртуальную толпу. Она не на площади, а в уютных квартирах у телевизоров, но вся она не структурирована и слушает одних и тех же лидеров и пророков, не вступая с ними в диалог. Она не бежит сама громить Бастилию или линчевать сербов, она лишь одобряет такие действия своих властей… мы в России видим целенаправленные действия по превращению народа в толпу — через изменение типа школы, ослабление традиций и осмеяние авторитетов, воздействие рекламы, телевидения и массовой культуры, разжигание несбыточных притязаний и пропаганду безответственности. Все признаки тех методов и технологий «толпообразования», на которые обращали внимание изучавшие это явление философы».

Массовая культура в своей основе несет исключительное зло индивидам и массам, прежде всего, отучая думать.

 Кроме того, в создании, например, кинофильмов в западных странах (а скоро будет и в России) помимо сценаристов, режиссеров и проч., важное место также играют специалисты по манипулированию сознанием, имеющиеся на каждой картине с соответствующим бюджетом и амбициями продюсеров. Именно в их введении находится задача воздействия на подсознание масс с целью провоцирования базовых инстинктов (страх, секс, проч.) и задействования архетипов коллективного бессознательного психики (жажда мщения, торжество справедливости, противостояние добра и зла, проч.).

«Человек, посмотревший, например, фильм, никогда не сможет пересказать «вшитые» в него мысли,—пишут авторы «Проекта Россия»[199].— Спросите его, о чем фильм, и он начнет пересказывать сюжетную линию, игру актеров, запомнившиеся эпизоды, спецэффекты и прочее. Самой мысли он никогда не увидит, это дело специалистов. Главная мысль в такой продукции ориентирована не на сознание, а на подсознание. Мысль как бы разбросана по всему фильму в никак не связанных друг с другом деталях. И вот эти детали, попав в подсознание, объединяются в целое. Это образует точку отсчета, которую человек никогда не осмыслит, но всегда отталкивается от нее, принимая решение. Сказанное в полной мере относится не только к потребителям данной продукции, но и к создателям. Они переносят свои подсознательные установки в свое произведение, никогда четко не понимая этого момента. Они просто публику привлекают. Какой глубинный эффект окажет то или иное привлечение, они не знают и не думают. Просто привлекают и все… Сегодня оболванивание народа происходит за счет... народа. Враг продает свой продукт народу, получает прибыль, делает новый продукт, еще более привлекательный, и снова продает его. В итоге народ оплачивает свою дебилизацию. С каждой новой порцией отравы он глупеет все больше, понимает все меньше и покупает оглупляющую продукцию все чаще.

Технология достаточно проста. Посредством сюжета, спецэффектов, игры актеров и прочего основную мысль упаковывают в привлекательный «фантик». Упаковка призвана соблазнить человека. Основная мысль вшита между строк, вплетена в поведение героя, в сюжет, а общую атмосферу произведения. Зрители никогда не догадаются, что их не развлекают, им дают модель поведения, преподносят образцы для подражания, формируют взгляд на мир.

… Сегодня народ сам оплачивает свою дебилизацию… Люди, придя в кино за удовольствием, как бы отключаются от действительности. Они сидят в состоянии отрешенности и получают удовольствие. А в это время им в сознание закачивают установки. Как в компьютер нужную программу.

Сама по себе такая технология подачи информации нормальная. Люди никогда не составляют мнения по фундаментальным вопросам. Им всегда дают это в готовом виде. Базовые вещи нельзя объяснить с позиции логики… Самое глубокое внушение — когда человек вообще не думает. Вот почему так важно ввести человека в состояние эмоций. Пока он сидит с широко открытыми глазами (и ртом), он ничего не соображает. Он весь там, в виртуальной действительности. Логическая проверка информации в таком состоянии невозможна… Человек в этот момент абсолютно беззащитен. Ему можно записать на подкорку любую мысль, любую установку… Наличие установок человек никогда не осознает. Но именно они лежат в основе всех его поступков».

И при этом, заметим, манипуляторы играют на желании индивида к совершенствованию. Ведь что такое получение информации посредством телевидения? Если брать научные (или как минимум — научно-популярные) передачи — то, благодаря просмотру телетрансляции, возможно запомнить заметно больше информации. Здесь как бы на руку играют различные факторы (музыка за кадром, речь ведущего передачи, зрительные образы посредством движущихся картинок-кадров, и проч.), которые, складываясь — способствуют лучшему запоминанию.

Запоминание, заметим, в этом случае достигается за счет того, что цензура психики не в состоянии анализировать поток информации, наступающий со всех сторон (через визуальную — зрительную, и аудиальную — звуковую, системы). Кроме того, как известно, частично информация пересекается с уже имеющейся информацией в подсознании индивида (масс), поэтому уже можно говорить и о том, что информация, получаемая в процессе телетрансляции вступает в коррелят с архетипами бессознательного индивида (масс), и таким образом часть получаемой информации проходит сразу в сознание, часть позже (т.к. всего через 20-30 минут просмотра телепередачи барьер на пути потока информации — цензура психики — отключается), но кроме того, и важно помнить, что вообще вся информация, которую индивид получает с внешнего мира, откладывается в бессознательном психики (подсознании). И уже только вопрос — когда подобная информация перейдет в сознание. Притом что можно заметить только в результате тщательного анализа — на совершение каких поступков индивида повлияла информация, хранящаяся в подсознании, и перешедшая со временем в сознание в виде мысли. Это действительно нелегко узнать, но возможно, стоит только проанализировать ту информацию, которую индивид получил за прошедшее время. Притом что сроки как таковые зачастую не уместны, ибо информация из подсознания может всплыть и на следующий день, а может только через 50 лет. Важно то, что абсолютно все, что проходит перед индивидом (на что он обращает свой взор, или слышит) — в той или иной мере оказывает в итоге воздействие на его жизнь, на поступки, совершаемые в этой жизни. и огромную роль в факторе приобщения индивида и масс к подобным установкам манипуляторов играет массовая культура, посредством которой целенаправленно и методично обрабатывается практически каждый член общества. Которому просто иной раз не оставляют возможности думать над пагубностью сего воздействия, все изначально решив за него. Потому как против малообразованных масс — воюют профессора манипуляции, стоящие на службе капитализма и власти. И массам действительно не оставляют шанса к сопротивлению. Те же кто сопротивляется — пока в меньшинстве. Но и меньшинство это было всегда традиционно практически одинаково в своем количественном выражении относительно действительности, вовлекающей в действие своих манипулятивных технологий миллионы и миллионы ничего не подозревающих масс, и являя, фактически, преступление против своего народа, которого в который раз предают враги этого народа, закладывая в подсознание масс те установки, которые в последующем выльются в поступки масс, необходимые манипуляторам, и служащие на благо дальнейшего обогащения незначительной группы индивидов, пользующихся благами цивилизации, и имеющих центры базирования за рубежом, откуда и направляют свои атаки как на массы, так и на доморощенных манипуляторов, обрабатывающих посредством СМИ население России в нужном им ключе.

Глава 11. Специфика печатного текста — как фактор внушаемости.

Известно, что печатный текст оказывает заметно иное воздействие на психику индивида в сравнении с устной речью.

Слово само по себе обладает гипнотическим воздействием. Заключающийся в слове элемент суггестии (внушения) оказывает воздействие на психику путем формирования в бессознательном индивида соответствующих образов, транспортирующихся в последующем, посредством ассоциаций, в сознание, и приводящих к отыгрыванию в сознании иллюзий бессознательного. Иллюзий — потому как на самом деле индивид до конца не знает, что и как в окончательном виде будет сформировано в бессознательном. Частично это оказывается понятно с использованием психологического анализа, но окончательные мотивы того или иного формирующегося паттерна поведения, скорее всего все же нечто туманное, и до конца не доказуемое. Здесь на первое место выходит предположение. Или, если можно так сказать, предположение играет гораздо большую роль вследствие невозможности получения валидности в случае подобного эксперимента. Лабораторным путем достигнуть подобного невозможно. Психика если и поддается изучению, то как и вся психология, базируется больше на реакциях доверия, чем что-то может быть доказано эмпирическим путем. То есть априори —все выглядит именно так, как предполагают в различных направлениях психологии.

Нам ближе метод психоанализа, как наиболее существенно объясняющего механизмы бессознательного в частности, и вообще психику индивида в целом. Поэтому будем отталкиваться от него, не обходя вниманием, впрочем, и основополагающие принципы других научных течений в области изучения психики индивида.

Говоря о суггестивном действии печатного слова, мы должны обратить внимание на то, что подобный эффект лежит в плоскости восприятия психики внешнего мира путем задействования пластов бессознательного, и может в большей мере как раз т.н. коллективного бессознательного. Действительно, рассматривая вопрос влияния коллективного бессознательного на процессы, происходящие в сознании, заметим, что в формировании коллективного бессознательного участвуют предшествующие поколения, т. е. перед нами пример задействования опыта предков в разрешении ситуаций, происходящих с индивидом в настоящее время. Коллективное бессознательное вообще по своему характеру весьма интересно. В свое время открытое Карлом Густавом Юнгом, теория о коллективном бессознательном получила свое подкрепление и в наше время в таких науках как биология и генетика.

Действительно, не вызывает никакого сомнения, что разум и жизненный опыт предшествующих поколений влияет на формирование разума поколения нынешнего. В большинстве случаев мозг европейца больше приспособлен к постижению интеллектуальных знаний, чем, например, разум коренного жителя крайнего севера или потомка африканских племен. Мы говорим, конечно, о массовых случаях, не отрицая, что отдельные представители подобных рас могут достигнуть иной раз и гораздо большего, чем их белые собратья, родившиеся и проживающие в странах, прошедших как будто значительный интеллектуальный путь. Хотя, если говорить о коллективном бессознательном государств Европы, имеющих давнюю историю, то наверняка вопрос может оказаться весьма спорным, особенно если вспомнить, сколько государств, считавшихся великими в древние времена, в настоящее время не только заметно утратили пальму первенства, но и мало у кого из европейцев появится мысль даже в чем-то походить на своих желтых соплеменников по планете земля, или откровенных иноверцев, от которых исходит вечная угроза войны и терактов.

Говоря о факторе внушаемости посредством слова, вспомним слова профессора С.Г. Кара-Мурзы, который более чем подробно разбирая этот вопрос и вообще тему манипуляций в своей классической работе «Манипуляция сознанием», писал: «Язык как система понятий, слов (имен), в которых человек воспринимает миp и общество, есть самое главное средство подчинения . «Мы — рабы слов», — сказал Маркс, а потом это буквально повторил Ницше. Этот вывод доказан множеством исследований, как теорема. В культурный багаж современного человека вошло представление, будто подчинение начинается с познания, которое служит основой убеждения . Однако в последние годы все больше ученых склоняется к мнению, что проблема глубже, и первоначальной функцией слова на заре человечества было его суггесторное воздействие — внушение, подчинение не через рассудок, а через чувство»[200].

Далее профессор, прослеживая возникновение суггестивной роли слова, замечает, что возникновение человечества характеризовалось появлением третичных полей коры головного мозга. Через это человека стал отличаться от других обитателей планеты способностью за счет своих анатомических особенностей удерживать в памяти информацию из внешнего мира — и проецировать ее на мир внутренний. Таким образом первобытный человек, как замечает Кара-Мурза, стал жить в двух реальностях — внешней и внутренней. Что, по мнению ученого, вызывало в психике подобного первобытного индивида невроз (невротическое расстройство). Тогда как одной из форм снятия подобной невротической зависимости как раз и было слово.

«Лучше приспосабливались и выживали те коллективы (стаи), в которых вожаки и другие авторитетные члены сообщества научились издавать особые звуки-символы,—замечает С.Г. Кара-Мурза.— Их особенность была в том, что они воздействовали на психическое состояние сородичей стимулирующим и организующим образом и, согласно догадкам психологов, снимали у них тягостное невротическое состояние. Так возникло слово, сила которого заключалась не в информационном содержании, а в суггесторном воздействии. Люди испытывали потребность в таком слове и подчинялись ему беспрекословно. Так возник особый класс слов-символов — заклинания. Во многих коллективах они сохранили свою силу до наших дней почти в неизменном виде (слова лекарей-знахарей, шаманов). Они действуют и во вполне просвещенных коллективах — но в косвенной форме («харизматический лидер»).

Суггесторное воздействие слова нисколько не уменьшилось с появлением и развитием цивилизации. Гитлер писал в « Mein Kampf »: «Силой, которая привела в движение большие исторические потоки в политической или религиозной области, было с незапамятных времен только волшебное могущество произнесенного слова. Большая масса людей всегда подчиняется могуществу слова».

Гитлер писал как практик-манипулятор, гипнотизер. Но примерно то же самое подчеркивает современный философ С.Московичи в книге «Наука о массах»: «Что во многих отношениях удивительно и малопонятно, это всемогущество слов в психологии толп. Могущество, которое происходит не из того, что говорится, а из их «магии», от человека, который их говорит, и атмосферы, в которой они рождаются. Обращаться с ними следует не как с частицами речи, а как с зародышами образов, как с зернами воспоминаний, почти как с живыми существами»[201].

Также еще одним суггестивным воздействие слова является так т.н. новояз, или образование новых слов, подменяющих смысловое значение слов старых, и через это воздействуя на психику индивида.

 «За жаждой знания скpывается жажда власти — этот вывод Бэкона подтвеpжден философами последующих поколений, от Ницше до Хайдеггеpа,—отмечал Кара-Мурза[202].— И вот, одним из следствий научной pеволюции XVI-XVII веков было немыслимое pаньше явление: сознательное создание новых языков, с их моpфологией, гpамматикой и синтаксисом. Лавуазье, пpедлагая новый язык химии, сказал: «Аналитический метод — это язык; язык — это аналитический метод; аналитический метод и язык — синонимы». Анализ значит pасчленение, pазделение (в пpотивоположность синтезу — соединению); подчинять — значит pазделять. Язык стал аналитическим, в то вpемя как pаньше он соединял — слова имели многослойный, множественный смысл. Они действовали во многом через коннотацию — порождение словом образов и чувств через ассоциации. Отбор слов в естественном языке отражает становление национального характера, тип человеческих отношений и отношения человека к миру… В Новое время, в новом обществе Запада естественный язык стал заменяться искусственным, специально создаваемым. Тепеpь слова стали pациональными, они были очищены от множества уходящих в глубь веков смыслов. Они потеpяли святость и ценность (пpиобpетя взамен цену). Это был разрыв во всей истории человечества. Ведь раньше язык, как выразился Хайдеггер, «был самой священной из всех ценностей». Когда вместо силы главным средством власти стала манипуляция сознанием, власть имущим понадобилась полная свобода слова — превращение слова в безличный, неодухотворенный инструмент.

Превращение языка в орудие господства положило начало и процессу разрушения языка в современном обществе. Послушаем Хайдеггера, подводящего после войны определенный итог своим мыслям (в «Письме о гуманизме»): «Язык есть дом бытия. В жилище языка обитает человек... Повсюду и стремительно распространяющееся опустошение языка не только подтачивает эстетическую и нравственную ответственность во всех употреблениях языка. Оно коренится в разрушении человеческого существа. Простая отточенность языка еще вовсе не свидетельство того, что это разрушение нам уже не грозит. Сегодня она, пожалуй, говорит скорее о том, что мы еще не видим опасность и не в состоянии ее увидеть, потому что еще не встали к ней лицом. Упадок языка, о котором в последнее время так много и порядком уже запоздало говорят, есть, однако, не причина, а уже следствие того, что язык под господством новоевропейской метафизики субъективности почти неудержимо выпадает из своей стихии. Язык все еще не выдает нам своей сути: того, что он — дом истины Бытия. Язык, наоборот, поддается нашей голой воле и активности и служит орудием нашего господства над сущим».

Выделим главное в его мысли: язык под господством метафизики Запада выпадает из своей стихии, он становится орудием господства . Именно устранение из языка святости и «превращение ценности в товар» сделало возможной свободу слова. Постыдное убожество мысли наших демократов и тех, кто за ними побрел, уже в том, что свободу слова они воспринимали не как проблему бытия, а как критерий для дешевой политической оценки: есть свобода слова — хорошее общество, нет свободы слова — плохое. Если в наше плохое общество внедрить свободу слова, оно станет получше.

На деле речь идет о двух разных типах общества. «Освобождение» слова (так же, как и «освобождение», превращение в товар, денег, земли и труда) означало прежде всего устранение из него святости, искры Божьей — десакрализацию . Означало и отделение слова от мира (от вещи). Слово, имя переставало тайно выражать заключенную в вещи первопричину. Древний философ Анаксимандр сказал о тайной силе слова: «Я открою вам ужасную тайну: язык есть наказание. Все вещи должны войти в язык, а затем вновь появиться из него словами в соответствии со своей отмеренной виной».

Разрыв слова и вещи был культурная мутация, скачок от общества традиционного к гражданскому, западному. Но к оценке по критерию «плохой-хороший» это никакого отношения не имеет, для этого важна совокупность всех данных исторически черт общества. И гражданское общество может быть мерзким и духовно больным и выхолощенным, и традиционное, даже тоталитарное, общество может быть одухотворенным и возвышающим человека».

«По своему отношению к слову сравнение России и Запада дает прекрасный пример двух типов общества,—замечает Кара-Мурза[203].—…Что же мы видим в обществе современном, гражданском? Вот формула, которую дал Андре Жид (вслед за Эрнестом Ренаном): «Чтобы иметь возможность свободно мыслить, надо иметь гарантию, что написанное не будет иметь последствий». Таким образом, вслед за знанием слово становится абсолютно автономным по отношению к морали».

Профессор Кара-Мурза отмечал, что для внедрения нового языка «буpжуазное общество истpатило несpавненно больше сpедств, чем на полицию, аpмию, вооpужения»[204].

Известно, что с развитием книгопечатания язык личных отношений, по мнению ученого, был потеснен получением информации через книгу.

 «В Средние века книг было очень мало,—писал Кара-Мурза[205].— (в церкви — один экземпляр Библии). В университетах за чтение книги бралась плата. Всего за 50 лет книгопечатания, К началуXVI века в Европе было издано 25-30 тыс. названий книг тиражом около 15 млн. экземпляров. Это был переломный момент. На массовой книге стала строиться и новая школа».

Главной задачей, по мнению исследователя, являлось искоренение истинного языка того или иного народа, и подмена его новым языком. Под истинным, или как пишет Кара-Мурза, «туземным» языком следовало понимать народ того или иного народа, язык «котоpый естественно выpос за века и коpнями уходит в толщу культуpы данного наpода»[206]. Тогда как для осуществления манипуляций подобный язык стали подменять неким новым языком, созданным развитием (индустриализацией) общества и замешанным на идеологии.

 «…туземный язык, котоpому pебенок обучался в семье, на улице, на базаpе,—замечает Кара-Мурза[207],— стал планомеpно заменяться «пpавильным», котоpому стали обучать платные пpофессионалы — языком газеты, pадио, а тепеpь телевидения.

Язык стал товаpом и pаспpеделяется по законам pынка. Фpанцузский философ, изучающий pоль языка в обществе, Иван Иллич пишет: «В наше вpемя слова стали на pынке одним из самых главных товаpов, опpеделяющих валовой национальный пpодукт. Именно деньги опpеделяют, что будет сказано, кто это скажет и тип людей, котоpым это будет сказано. У богатых наций язык пpевpатился в подобие губки, котоpая впитывает невеpоятные суммы». В отличие от туземного, язык, пpевpащенный в капитал, стал пpодуктом пpоизводства, со своей технологией и научными pазpаботками.

Во второй половине ХХ века произошел следующий перелом. Иллич ссылается на исследование лингвистов, проведенном в Торонто перед Второй мировой войной. Тогда из всех слов, которые человек услышал в первые 20 лет своей жизни, каждое десятое слово он услышал от какого-то «центрального» источника — в церкви, школе, в армии. А девять слов из десяти услышал от кого-то, кого мог потрогать и понюхать. Сегодня пропорция обратилась — 9 слов из 10 человек узнает из «центрального» источника, и обычно они сказаны через микрофон.

Основоположником научного направления, посвященного роли слова в пропаганде (а затем и манипуляции сознанием) считается американский социолог Гарольд Лассуэлл. Начав свои исследования еще в годы первой мировой войны, он обобщил результаты в 1927 г. в книге «Техника пропаганды в мировой войне». Он разработал методы семантического анализа текстов — изучения использования тех или иных слов для передачи или искажения смыслов («политическая семантика исследует ключевые термины, лозунги и доктрины под углом зрения того, как их понимают люди»). Отсюда было рукой подать до методов подбора слов. Лассуэлл создал целую систему, ядром которой стали принципы создания «политического мифа» с помощью подбора соответствующих слов».

Проводя аналогию между истинным языком, присущим той или иной народности, и языком новым, развившимся в последнее время, Кара-Мурза отмечает, что народный язык «pождается из личного общения людей, котоpые излагают свои мысли — в гуще повседневной жизни. Поэтому он напрямуя связан со здравым смыслом (можно сказать, что голос здравого смысла «говорит на родном языке»).

«Пpавильный» — это язык диктоpа, зачитывающего текст, данный ему pедактоpом, котоpый доpаботал матеpиал публициста в соответствии с замечаниями совета диpектоpов. Это безличная pитоpика, созданная целым конвейеpом платных pаботников. Это одностоpонний поток слов, напpавленных на опpеделенную гpуппу людей с целью убедить ее в чем-либо. Здесь беpет свое начало «общество спектакля» — этот язык «пpедназначен для зpителя, созеpцающего сцену». Язык диктора в новом, буржуазном обществе связи со здравым смыслом не имел, он нес смыслы, которые закладывали в него те, кто контролировал средства массовой информации. Люди, которые, сами того не замечая, начинали сами говорить на таком языке, отрывались от здравого смысла и становились легкими объектами манипуляции»[208].

Рассматривая вопрос становления такого «правильного» языка, Кара-Мурза прослеживает происхождение подобного языка из науки в идеологию, отмечая что со временем в обычную речь перешли слова, мало связанные с реальной жизнью.

«Они настолько не связаны с конкретной реальностью,—замечает профессор,— что могут быть вставлены практически в любой контекст, сфера их применимости исключительно широка (возьмите, например, слово прогресс). Это слова, как бы не имеющие корней, не связанные с вещами (миром). Они делятся и pазмножаются, не пpивлекая к себе внимания — и пожирают старые слова. Они кажутся никак не связанными между собой, но это обманчивое впечатление. Они связаны, как поплавки рыболовной сети — связи и сети не видно, но она ловит, запутывает наше представление о мире»[209].

Следует заметить, если манипуляции словом в виде речи имеют подобное — сильное — воздействие, то манипуляции посредством печатного текста в иных позициях имеют несравненно большее воздействие, в том числе сила внушения заметно усиливается, если реципиент одновременно получает воздействие посредством и печатного слова и зрительного (визуального) контакта, потому как в этом случае манипулятивное воздействие только усиливается. Например, если одновременно предоставить вниманию зрительный образ посредством видеосигнала и телетекст, то подобное воздействие будет несравненно выше, потому как психика индивида в таком случае практически не сможет выставлять какие-либо барьеры на пути получения информации, а значит, получаемая информация практически целиком идет в подсознание, и уже оттуда будет воздействовать на сознание такого индивида, причем в ключе, запрограммированном манипуляторами изначально.

Рассматривая суггестивное воздействие печатного слова, обратим внимание, что в подобном случае на сознание индивида (сознание — там, где происходит своего рода воплощение информации, некий коррелят информации, находящейся в бессознательном и информации, поступаемой через внешнюю среду в конкретный период времени) оказывает заметное влияние т.н. опыт предшествующих поколений. Те паттерны поведения, которые сформировались в результате жизнедеятельности человечества как вида. Причем можно заметить, что помимо собственно изобретения письменной речи (как в рукописях, так и после изобретения книгопечатания) следует сам период начала откладывания в подсознание (а равно формирования коллективного бессознательного) начинать с периода возникновения наскальной живописи.

Считается, что наскальная живопись появилась вслед за каменной скульптурой (после появилась глиняная посуда). По мнению ученых, расцвет наскальной живописи произошел 10-15 тыс. лет тому назад[210]. Первые находки были сделаны в XIX веке в пещерах Пиренейских гор[211].

Немного коснувшись вопроса наскальной живописи, отметим что: «Наскальные рисунки и живопись разнообразны по манере исполнения. Взаимные пропорции изображаемых животных (горный козел, лев, мамонты и бизоны) обычно не соблюдались — огромный тур мог быть изображен рядом с крошечной лошадью. Несоблюдение пропорций не позволяло первобытному художнику подчинить композицию законам перспективы (последняя, кстати сказать, была открыта очень поздно — в XVI в.). Движение в пещерной живописи передается через положение ног (скрещивающиеся ноги, оказывается, изображали животное набегу), наклон тела или поворот головы. Неподвижных фигур почти нет…

Поскольку изображения животных имели магическое назначение, то процесс их создания представлял собой своего рода обряд, поэтому такие рисунки большей частью укрыты глубоко в недрах пещеры, в подземных ходах в несколько сотен метров длиной, причем высота свода нередко не превышает полуметра. В таких местах кроманьонский художник должен был трудиться лежа на спине при свете плошек с горящим животным жиром. Однако чаще наскальные рисунки расположены в доступных местах, на высоте 1,5—2 метра. Они встречаются как на потолках пещер, так и на вертикальных стенах…

При создании наскальной живописи первобытный человек использовал естественные красители и окиси металлов, которые он либо применял в чистом виде, либо смешивал с водой или животным жиром. Эти краски он наносил на камень рукой или кисточками из трубчатых костей с пучками волосков диких зверей на конце, а порой выдувал через трубчатую кость цветной порошок на влажную стену пещеры. Краской не только обводили контур, но закрашивали все изображение. Для выполнения наскальных изображений методом глубокого прореза художнику приходилось пользоваться грубыми режущими инструментами…

В 1895 году были найдены рисунки первобытного человека в пещере Ля-Мут во Франции. В 1901 году здесь же, в пещере Ле-Комбатель в долине Везера, обнаружено около 300 изображений мамонта, бизона, оленя, лошади, медведя. Недалеко от Ле-Комбателя в пещере Фон де Гом археологи открыли целую «картинную галерею» — 40 диких лошадей, 23 мамонта, 17 оленей…

В долине Камоника в Альпах, занимающей 81 километр, сохранилось собрание наскального искусства доисторических времен, наиболее представительное и наиболее важное из всех, что до сих пор были обнаружены в Европе. Первые «гравюры» появились здесь, по оценкам специалистов, 8000 лет назад. Художники высекали их с помощью острых и твердых камней. До настоящего времени зарегистрировано около 170 000 наскальных рисунков…»[212].

Следует заметить, что информация, передаваемая подобным образом вероятно уже со времен наскальной живописи (писать тогда не умели; передачей информации служила описанная нами живопись) начала откладываться в бессознательном индивида. Позже на нее накладывалась информация, получаемая посредством чтения рукописных и еще позже — печатных — материалов. Таким образом вырабатывалось своего рода уважительное отношение к печатному слову. А там где уважение, там и суггестия, внушение.

Наиболее полный рассвет подобного рода эффективному воздействию на психику произошел в 19 и еще больше в 20 веке, когда отмечалось массовое издание книг и различного рода иной литературы. Важное значение стала иметь бумажная пресса. Даже сейчас, когда лидерство постепенно переходит к электронным СМИ, роль печатного слова невозможно преумалять, потому как подкрепляется воздействие от него — тем суггестивным воздействием от печатного слова, которое навсегда запечатлелось в коллективном бессознательном индивида. И в векторе усиления подобного влияния на руку манипуляторам как раз оказался тот путь, которое прошло печатное слово с момента изобретения печатного станка Гуттенбергом.

Рассматривая вопрос влияния печатного слова на психику индивида и масс, мы должны обратить внимание на то, что подобное воздействие в большей степени продиктовано тем воздействием, которое оказывает на психику индивида печатное средство массовой информации (газета, журнал, проч.), а также брошюра или книга. И все дело в том, что тут уже действительно, говоря о воздействии печатного слова на соответствующие архетипы коллективного бессознательного, стоит непременно обратить внимание на фактор уважения к печатному тексту, который филогенетически заложен в психике индивида (ибо уже действительно можно говорить о том, что прошло достаточно времени — потому как сменилось несколько поколений — чтобы говорить о подобном не как о каком-то феномене, а о вполне существующем факте). Причем уважение к печатному тексту в иных случаях (у большинства индивидов) предполагает и практически безмерное доверие. А в коллективное бессознательное подобное уважение начало закладываться еще задолго до, собственно, первого книгопечатания в мире, потому как в еще более ранее время рукописные тексты (на пергаменте, например, или как на Руси — на бересте) уже несли в себе эффект, идентичный нынешнему, когда информацию издают на бумажных или электронных носителях. Да и к тому же, если вспомнить количество неграмотных людей даже в начале 20 века в нашей стране (с победой большевиков грамотность стала практически повсеместной), когда как минимум 2/3 населения России не умели ни читать ни писать, то можно уже говорить и подсознательном уважении не только к печатному слову (воспринимаемому большинством населения России конца 19 и начала 20 века сродни бусам первых колонизаторов, на которые индейцы обменивали слитки золота, да еще и переживали что «остались должны»), но и неком особом уважении вообще к тем, кто читать умеет, а тем более к авторам каких-либо произведений.

Ну и, безусловно, подобная составляющая никуда не исчезла на всем протяжении прошлого века, как и подобный фактор внушаемости масс, посредством печатного слова необходимо учитывать в веке нынешнем.

Таким образом мы уже можем рассматривать не только суггестивное влияние печатного слова на психику индивида и масс, но и говорить о том, что подобное влияние практически не изменилось, несмотря на появление электронных средств массовой коммуникации. Потому как вообще слово оказывает сильный суггестивный эффект, а печатное слово — подобный эффект значительно усиливает.

Глава 12. Эротика — как средство манипуляций.

Рассматривая вопрос манипулирования психикой индивида и масс, мы должны обратить внимание на практически беспроигрышный прием, которым охотно пользуются манипуляторы. Мы не берем сейчас во внимание такие базовые инстинкты, как чувство голода и проч., на которые также воздействуют манипуляторы, добиваясь выполнения собственных требования. Видимо это вообще вопрос отдельного исследования, в котором необходимо разобрать методы манипуляторов, сначала воздействующих на индивидов и массы с целью провокации голода (особенно подобное оказывается эффективно проделывать в Ленинграде-Санкт-Петербурге, жители которого до сих пор помнят голод блокадных лет — или сами, или через генетическую память), а после как будто предлагающих свои варианты решения проблемы. Причем все варианты оказываются в итоге с положительным сальдо в пользу манипуляторов (заметим — главный манипулятор во все времена власть и капиталисты).

Воздействие же на психику путем провоцирования в индивиде либидо (сексуального желания) известно со времен существования первых людей. В современное время подобная провокация выкристаллизовалась в результате времени, которое позволило манипуляторам весьма отточить собственное искусство владения методом подобного рода манипуляций.

Причем, тут как бы достаточно трудно оказывается протестовать индивиду, на которого направлено подобного рода воздействие, потому как атака манипуляторов направлена на часть его природной составляющей, которую можно усмирять, но достаточно трудно. Вот сюда-то и бьют манипуляторы. Причем взаимоотношения полов действительно серьезный фактор, которому противиться в иных случаях глупо, а в некоторых и просто невозможно. Индивид и так всю жизнь играет в определенные игры, неся с собой по жизни соответствующую роль, которую обязан играть, соблюдая нормы морали установленные обществом, и правила поведения в этом обществе. Можно только предположить, что было бы, если бы не было существующей ныне в цивилизованном обществе системы сдержек и противовесов (норм и запретов), определенных табу, регламентирующих поведение мужчины и женщины в обществе. (Если не было бы этого, подавляющее большинство мужчин и женщин стали бы вести себя с соответствием со сценариями фильмов эротического и порнографического содержания.)

Провокация сексуального желания (либидо) оказывается весьма действенной, когда необходимо оказать манипулятивное воздействие на подавляющее большинство мужчин. Для этих целей используются женщины легкого поведения и соответствующей наружности, как гарантирующей успех предпринятого мероприятия (успешные переговоры в бизнесе, девочки, сауна и хороший стол для проверяющего начальства, например армейского, и т.п.). Мало какой мужчина даже в возрасте откажется от бесплатных услуг в отношении него молодой девушки — тем более двух или нескольких, даже если физически он ничего сделать будет не в состоянии, иной раз подобное потрясение для психики играет столь положительную роль, что даже большинство мужчин с частичной импотенцией (т.е. когда невозможность вступать в сексуальные отношения с женщинами вызваны психическими причинами) оказываются способны на подобного рода «подвиги».

Рассматривая вопрос манипуляций посредством провокации сексуальной зависимости, мы должны говорить, что это один из единственных вопросов, для решения которого совсем не надо быть манипулятором чтобы знать о том, каких результатов возможно достичь путем воздействия на природу индивида, которого мы выбрали в качестве манипуляции. Тут как бы все ясно и понятно изначально, да к тому же и действует безотказно, подчиняя того или иного индивида. Разве что в плане подобного воздействия необходимо произвести небольшую коррекцию, если выбранный для манипуляций объект несколько выпадает из когорты среднестатистических граждан, падких на секс в большинстве случаев, особенно если это секс с женщиной, с которой не переспать просто нельзя (особенно если она сама этого хочет).

Однако немного остановимся на т.н. трудных случаях.

Заметим, что в ряде случаев психика индивида[213] вызывает некий ступор в его сексуальной жизни. Как говорилось в одном популярном фильме[214], есть желание — но нет возможности, есть возможность — но нет желания. В идеале, по мнению авторов фильма, словами актера Владимира Абрамовича Этуша его герой товарищ Саахов желает, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями. Примерно этого же бессознательно желает индивид, который в силу ряда причин оказывается не в состоянии на сексуальный контакт с женщиной. При этом заметим, что большинство сексуальных проблем у мужчин лежат скорее в введении психологии, а не медицины.

«Хотя люди склонны объяснять свои сексуальные нарушения главным образом органическими причинами, нарушения эти часто имеют психологическую природу»,—отмечал академик И.С. Кон[215].

Кроме того обратим внимание, что в жизни большинства индивидов, вследствие существующих норм и запретов, принятых в обществе (а партнерши индивидов — жены или любовницы воспитывались в этом же обществе, и несут в себе такое же отсутствие сексуальной культуры) им не удается удовлетворить свои природные — бессознательные — сексуальные желания. Поэтому,— когда предоставляется возможность подобного рода удовлетворения — в таком индивиде тот час же оживает то нечто, на чем он быть может уже и намеривался поставить крест.

К тому же сексуальное невежество большинства индивидов тоже как бы играет на руку манипуляторам. Потому как, если бы такой индивид получал, все что он хочет, удовлетворяя все свои бессознательные сексуальные фантазии с супругой или партнершей, то необходимость в многомиллионной армии проституток и женщин легкого поведения попросту отпала бы. Совсем бы проститутки и женщины легкого поведения, конечно, не исчезли (в психике индивида заложено стремление к разнообразию; другой вопрос, что некоторые подобные желания скрывают, и на это тоже делают уклон манипуляторы, предлагая в самый подходящий момент объект сексуальной фантазии для такого индивида), но что таких бы объемов разврата не было бы — наверняка.

«Очень многие сексуальные расстройства порождаются невежеством и недоразумениями в области анатомии и физиологии,—пишет академик Кон[216].— Например, с возрастом сексуальная функция ослабевает, и, чтобы добиться удовлетворительной эрекции, мужчине требуются более длительные и интенсивные предварительные ласки. Мужчина, который этого не знает, думает, что он заболел, впадает в панику, и его сексуальное исполнение действительно ухудшается. Очень часто всему виной недостаточная стимуляция и плохая техника. Некоторые люди не учитывают специфику эротических реакций и предпочтений своих партнеров или элементарно не умеют вести себя в постели, а все последствия этого приписывают болезни. Нередко в игру вступают неблагоприятные психологические факторы, связанные с прошлым жизненным и сексуальным опытом личности. Например, страх перед сексуальным наслаждением, обусловленный слишком жесткими запретами сексуального экспериментирования в детстве. Или боязнь испытать разочарование. Или исполнительская тревожность, опасение показать себя неумелым, неловким, неопытным. Или гипертрофированное чувство стыда, затрудняющее телесное и эмоциональное самораскрытие. Или боязнь не удовлетворить, утомить или как-то иначе разочаровать партнера. Или неспособность к самозабвению, представление себя как бы зрителем, наблюдателем собственного сексуального поведения… К индивидуальным психологическим трудностям добавляются партнерские — разного рода конфликты, например, борьба за власть, стремление мужчины утвердить свое господство над женщиной или нежелание жены пойти навстречу стремлениям супруга. Или коммуникативные проблемы: неспособность к самовыражению и сопереживанию, неумение расшифровывать мимику, жесты, мускульные реакции, взгляды партнера, уловить его тайные мечты и желания, в которых он не смеет признаться. Эти проблемы в той или иной мере существуют у каждого человека и у каждой пары. Если они не находят более или менее удовлетворительного решения, проблемы нарастают, усугубляют друг друга и нередко в конечном итоге приводят к сексуальным расстройствам, причем сами люди большей частью не отдают себе отчета в реальных причинно-следственных связях… самое важное — избавиться от чувства тревоги и страха, которые только усугубляют проблему: чем больше мужчина старается, тем чаще его постигают неудачи и тем больше становится его озабоченность…».

Исходя из того, что большинство проблем сексуального характера у индивидов пересекаются с психологическими проблемами, воздействие, оказываемое на реципиентов со стороны манипуляторов зачастую становятся результативными при подборе соответствующих способов, при которых у таких индивидов или пробуждается либидо, или же им становится и так понятно, что все у них получится. А значит — внутренне (бессознательно) оказываются благодарны тем, кто таким образом помог снять существующий барьер, мешающий им адекватно общаться с желающей их женщиной (притом что по статистике преобладающее количество женщине, живущих с такими индивидами — «не желает». Или желает только частично, без того многообразия сексуальной раскованности, которую легко предоставляют за незначительным исключением почти все продажные женщины).

Причем мы можем заметить, что по своему психологическому восприятию сексуальные отношения со стороны мужчин по отношению к женщинами воспринимаются как своего рода победа, т.е. корни тут простираются довольно глубоко, и лежат еще в спектре первобытнообщинных взаимоотношений между мужчиной (самцом) и женщиной (самкой), когда мужчина-самец во чтобы то ни стало стремился удовлетворить свои животные инстинкты, не взирая на какой-либо протест со стороны женщины. (Т. е. где поймал — там и…).

Рассматривая манипуляции посредством провоцирования в психике индивида сексуального желания, мы должны говорить о том, что психика устроена таким образом, что индивид в большинстве случаев как бы оказывается готов на подобного рода контакт, особенно если кроме самого объекта его сексуальной фантазии об этом никто не узнает. Большинство индивидов вообще падки на эротическую составляющую жизни. И, собственно, манипуляторам в иных случаях совсем не требуется каких-то усилий, чтобы добиться своего. Ну а то, что такого индивида «подставили», зачастую сразу он и не поймет, потому как вожделение на миг затуманит у такого индивида оценку критичности происходящего с ним, а значит он сначала «поддастся на искушение», а после будет анализировать — что же с ним на самом деле произошло.

Это знают манипуляторы, поэтому и стараются подобными схемами манипулятивного воздействия добиться своего.

««« Назад  К началу  Вперед »»»

© Сергей Зелинский, 2008 г.
© Публикуется с любезного разрешения автора