Карен Хорни (1885-1952).
Невротическая личность в порочном круге человеческой культуры

Карен Хорни известна как исследователь насущных для XX века проблем: неврозов, порождаемых культурой. Она развивает фрейдистский подход, ставя посреди этой культуры индивида, личность. Антагонизм между культурой и индивидом выражается в базовом, глобальном страхе, преследующем человека с раннего детства. Враждебность культурного окружения и вызывает этот страх.

З. Фрейд и А. Адлер указывали на первоначальную естественную агрессивность человека. К. Хорни пытается выяснить именно культурные источники страха человека в среде культурного окружения. Начала ее теории можно обнаружить в ее эссе «Культура и неврозы», опубликованном в 1936 году в одном из американских социологических журналов.

Если раньше в психоаналитическом толковании невроза настаивали прежде всего на драматической симптоматической картине, то Хорни видит настоящий источник психических расстройств в характерологическом беспокойстве, волнении. Она считает, что симптомы являются результатом конфликтующих черт характера и без выявления и выпрямления невротической характерологической структуры неврозы не поддаются лечению. Если анализировать эти черты характера в значительном количестве случаев, то поражает, как при наличии яркого контраста к дивергенции, несогласованности симптоматических картин трудности характера неизменно центрируются вокруг одних и тех же базовых конфликтов.

Хорни видит проблему именно в содержании конфликтов. Это приводит ее к мысли о важности культурных компонентов, в связи с чем она ставит вопрос о формировании неврозов под влиянием культурных процессов. Это происходит тем же путем, что и формирование «нормального» характера. Если это так, то дело заключается в том, в какой степени следует модифицировать фрейдовскую позицию об отношении между культурой и неврозами.

Хорни предлагает (с определенным огрублением) ряд типичных характеристик, которые повторяются во всех человеческих неврозах. Она пытается доказать, что невротическая личность попадает в своеобразный порочный круг. Поскольку нет возможности представить в деталях факторы, приводящие к этому порочному кругу, берется одна чрезвычайно важная черта, хотя в действительности существует комплексный ряд сопоставимых психических факторов. Эта главная черта связывается с соревнованием, конкуренцией, или, прямо говоря, с борьбой за существование на уровне социальных отношений.

Проблема конкуренции, соперничества является для Хорни постоянным центром невротических конфликтов. Перед каждым современным человеком стоит вопрос о том, какое место занять в обществе социальной конкуренции. Для невротической личности это положение приобретает гиперболизированное измерение, превышающее действительные невзгоды и превратности судьбы.

Хорни определяет три направления, по которым развивается отношение невротической личности к миру социального соперничества.

1. Существует постоянное сопоставление с другими даже в ситуациях, которые не требуют такого сопоставления. Желание превзойти других является существенным для всех конкурентных ситуаций. Невротик сравнивает себя с индивидами, которые никоим образом не выступают даже потенциальными конкурентами и не имеют с ним общих целей. Так, вопрос о том, кто более умный, более привлекательный, пользуется большей популярностью, касается любого, независимо от обстоятельств, отношений, которые могут быть даже продуктивными.

2. Содержанием невротических амбиций не является простой успех или создание какой-либо ценности. Невротику надо быть абсолютно лучшим во всем. Однако эти амбиции существуют главным образом в фантазиях, которые могут или не могут быть осознанными. Уровень их осознанности имеет широкую амплитуду у разных людей. Амбиции могут появиться только в случайных вспышках фантазии. У невротиков не наблюдается ясно осознаваемого выполнения сильной драматической роли.

Амбиции в значительной степени могут объяснить поведение и отдельные психические реакции. Мотивы этих амбиций не удовлетворяются адекватными усилиями, которые должны привести к реализации цели. Амбиции находятся в странном контрасте относительно задержек, помех в работе, относительно присвоения себе лидерства, в отношении всех средств, с помощью которых обеспечивается успех. Существует много путей, которыми эти фантазийные амбиции влияют на эмоциональную жизнь личности: повышенная чувствительность к критике, закрывание глаз на неудачи и т.п. Последние не обязательно должны быть реальными. В частности, успех других лиц ощущается как собственная неудача.

Конкурентную направленность Хорни выводит не только в отношении к внешнему миру. Она интериоризуется и выступает постоянной меркой для «Я-идеала». Фантазийные амбиции возникают в этой сфере как подвижные (эксцесивные) и устойчивые требования к самому себе. Неудачи в контексте этих требований вызывают депрессии и раздражения, похожие на те, которые возникают в состоянии конкуренции с другими людьми.

3. Как третье направление Карен Хорни выдвигает совокупность враждебных отношений, которые включаются в невротические амбиции. Поскольку интенсивная конкуренция имплицитно содержит в себе элементы враждебности, поражение конкурента означает собственную победу. Реакции невротических личностей определяются ненасытностью и иррациональностью: мол, никто в мире не может быть более разумным, влиятельным, привлекательным и популярным, чем они. Невротики становятся безрассудными, неистовыми или чувствуют, что их собственные попытки обречены на бесполезную трату усилий, если кто-нибудь напишет лучшую пьесу или научный трактат, или станет играть более заметную роль в обществе.

Если такая установка прочно укоренена, то можно наблюдать, например, как такие пациенты расценивают прогресс в лечении как победу терапевта и полностью оказываются слепыми к тому факту, что этот прогресс имеет жизненное значение для их собственных интересов. В таком состоянии они желают терапевту неудач, подозревают, что он может их изменить, чувствуют опасность для своей важной персоны. Эти люди (видимо, речь идет о людях вообще в современном цивилизованном мире) никак не осознают реалистичность утверждения «никто, кроме меня». Однако можно с уверенностью предположить, а в надлежащих обстоятельствах и всегда выявить эту направленность в наблюдаемых реакциях в аналитической ситуации.

Такая направленность легко приводит к страху перед наказанием. Она выражается в страхе перед успехом, а также в опасении неудачи: «Если я желаю неудачи тому, кто имеет успех, тогда я автоматически признаю идентичные реакции у других людей, включая враждебность других по отношению ко мне на пути к успеху. Если я хочу достигнуть цели и потерплю неудачу, я буду уничтожен». Успех таким образом становится опасным и рискованным, а возможна неудача становится опасностью, которую следует избежать любой ценой.

Становясь на позицию невротика, Хорни продолжает: учитывая все эти опасности, кажется, будет лучше находиться в стороне, вести себя скромно и незаметно. Выражаясь в других, более позитивных терминах, этот страх приводит к избеганию цели, достижение которой неизбежно влечет за собой конкуренцию. Такой безопасный прием гарантируется постоянным, точно действующим процессом автоматического самосдерживания.

Самосдерживание выражается, в частности, в отношении к работе, а также в тех шагах, которые необходимы для достижения целей: использовать удобный случай, поговорить с теми, кто имеет определенные способности, и тому подобное. Это может привести к пасованию перед желаниями. Особая природа таких торможений проявляется в том, что эти лица могут быть полностью способны к борьбе и конкуренции в деле достижений, которых они так боятся.

Здесь Хорни приводит ряд жизненных примеров. Играя на инструменте со слабым партнером, невротик будет инстинктивно играть хуже, чем он. Хотя в противном случае делал бы это на более высоком уровне. Если невротик обсуждает какую-то проблему с менее, чем он сам, эрудированными людьми, он невольно опускается до их уровня. Он хочет быть сзади, не отождествляясь с человеком высшего ранга. Он не получает более высокую зарплату, оправдывая это различным образом. Даже его сновидения находятся под давлением потребности в успокоении. Вместо того, чтобы воспользоваться свободой сновидений, создавая для себя высшие ситуации, невротик и здесь видит себя униженным, смиренно-покорным.

Процесс самосдерживания не ограничивается падением активности в достижении той или иной цели, а ведет к подрыву самоуверенности, к использованию механизма самоуничижения. Функция самоуничижения в этом смысле должна оградить человека от конкуренции. В большинстве случаев невротики не осознают своего истинного унижения в сравнении с другими и считают вполне понятной собственную неответственность в достижении желаемой цели.

Хорни делает следующие выводы: наличие чувства униженности является одним из самых общих психических расстройств, свойственных нашему времени и культуре вообще. Генезис чувства униженности присущ не только невротической конкуренции. Это — комплексный феномен, который определяется многими условиями. Но то, что оно возникает на почве конкуренции, следует считать основополагающим компонентом.

Униженность происходит от отвращения при условии, что она является выражением несоответствия между возвышенными идеалами и их реальным осуществлением. Однако Хорни устанавливает и другой факт: невыносимые ощущения в то же время выполняют важную функцию успокоения своих отталкивающих направленностей. Этот факт становится очевидным на основе наблюдения за той энергией, с которой эта позиция защищается в случае нападения. Не только очевидность отсутствия компетентности или привлекательности всегда убеждает этих индивидуумов, они должны действительно стать испуганными или гневными при попытке убедить себя в наличии у себя положительных качеств.

Внешнее проявление этих ситуаций может быть различным. Некоторые невротики яростно убеждены в своей незаменимости и горячо демонстрируют свое превосходство по любому поводу, однако выдают свою неуверенность особой чувствительностью к каждому критическому замечанию, к каждому противоположному мнению. Другие вполне убеждены в своей некомпетентности, ничтожности. Они выдают свои действительно большие запросы тем, что реагируют с открытой или замаскированной враждебностью на каждую фрустрацию их непризнанных требований. Третьи постоянно колеблются в своей самооценке между чувством их незаменимости и переживанием, например, удивления тем фактом, что кто-то уделяет им внимание.

Далее Хорни рисует порочный круг, в котором находятся эти индивиды. Если не заметить его и свести сложность происходящих процессов к рамкам простого причинно-следственного отношения, психоаналитик не сможет понять участия эмоций или наделит фиктивной важностью какую-либо причину.

В своей принципиальной основе порочный круг выглядит следующим образом. Собственные неудачи сочетаются с чувством зависти к более успешным, более обеспеченным и т.д. людям. Эта зависть может быть обнаружена или подавлена под влиянием того же страха, который привел к подавлению конкуренции и ухода от нее. Это может быть полностью стерто из сознания, путем подавления (субституции) слепого увлечения: это может быть отодвинуто от сознания путем унизительной направленности в сторону личности, которая рассматривается как конкурент. Эффект осознания, однако, проявляется в неспособности невротической личности допускать в других то, что она сама пыталась отрицать в себе. Во всяком случае безразлично, в какой степени подавлена зависть. Она предусматривает рост враждебности по отношению к людям и, соответственно, рост страха, который теперь принимает форму иррационального страха перед завистью со стороны других.

Хорни показывает природу этого страха:

• он существует независимо от наличия или отсутствия зависти в данной ситуации;
• его интенсивность объясняется опасностями, которые угрожают со стороны завистливых конкурентов.

Эта рациональная сторона страха перед завистью всегда остается неосознаваемой, по крайней мере у непсихотических личностей. Вот почему он никогда не корректируется со стороны реально верифицирующего процесса и является все более эффективным относительно подкрепления существующих тенденций отрицания. Из этих соображений делается единственно возможный вывод: чувство собственной ничтожности растет, и растет также страх.

Таким образом, Хорни предлагает читателю вернуться к самому началу, поскольку теперь фантазии имеют примерно следующее содержание: «Я хочу быть более могущественным, более привлекательным, более умным, чем все остальные. В таком случае я был бы спасен и, кроме того, я смог бы победить их и шагать по их телам». Таким образом показывается растущее отклонение амбиций в направлении наибольшей строгости, фантастичности и враждебности. Этот пирамидальный процесс должен прийти к спокойствию, остановиться под влиянием различных условий, в основном при чрезвычайных расходах экспансивности. Существует и такой вариант: амбициозный человек делает поворот в сторону преодоления страхов перед конкуренцией, но чувство недостаточности, а также торможение активности остаются с ним.

Здесь Карен считает необходимым сделать оговорку. Совсем не обязательно, что амбиция типа «никто, кроме меня» должна вызывать страх. В таком случае вопрос ставится так: под воздействием какого специального условия вызывается страх у невротически конкурирующих людей? Таким условием является то, что невротики хоть и включены в тот же самый род конкуренции, одновременно имеют безудержную жажду любви, привязанности и уважения. Вот почему как только они осуществляют какое-либо движение в направлении самоутверждения, конкуренции или достижения успеха, они начинают пугаться возможности потерять любовь других и вынуждены автоматически сдерживать свои агрессивные импульсы. Этот конфликт между амбицией и любовью, привязанностью является одной из самых тяжелых и наиболее типичных дилемм, присущих невротикам нашего времени.

В этом состоит центральный пункт теории Хорни. Почему эти два несовместимых влечения так прочно присутствуют в одном и том же индивиде? Объясняется это тем, что эти влечения соотносятся между собой более чем одним способом. Более простое толкование этого отношения заключается в том, что они происходят из тех же самых источников, а именно — страхов, и оба служат средством успокоения против страхов. Сила и любовь должны быть охраной от них. Они порождают друг друга, ограничивают друг друга и взаимно перевоплощаются.

Эти взаимоотношения можно наблюдать наиболее явно в аналитической ситуации, но иногда они понятны даже из простого описания жизненного пути личности. В истории ее жизни Хорни пытается найти такую атмосферу детства, в которой ощущается нехватка тепла и доверия, которая полна угрожающих элементов — споры между родителями, несправедливость, жестокость, чрезмерные жизненные заботы и т.п.

Хорни рассказывает о случаях, когда маленькие дети вдруг становятся амбициозными после острого разочарования в необходимости любить. Впоследствии они оставляют амбиции ради любви. В частности, когда экспансивные и агрессивные желания несколько сдерживаются в раннем детстве путем разного рода запретов, чрезмерная потребность в успокаивающей любви должна играть большую роль. Как ведущий принцип поведения это включает уступку желаниям и мыслям. Оно включает также переоценку значения для какого-либо индивида проявлений нежности со стороны других и зависимость от таких проявлений. Данный принцип предполагает и переоценку знаков отклонения, возражения и реагирования на такие знаки с опаской и защитной враждебностью.

Хорни снова раскрывает здесь порочный круг, который приводит к усилению его составляющих компонентов. Схематично это выглядит так:

Эти реакции объясняют, почему эмоциональный контакт с другими, который достигнут на базе страха, может быть в лучшем случае лишь очень шатким мостиком между индивидами. Они объясняют также, почему такой мостик не в состоянии осуществить для этих индивидов их эмоциональную изоляцию. Это, однако, служит для борьбы со страхами, чтобы воспринимать их более спокойно, хотя и за счет психического роста и при условии, если обстоятельства совсем благоприятны.

Хорни ставит вопрос: какие специальные черты в нашей культуре вызывают частые случаи неврозов? Она находит ответ в таком рассуждении. Мы, члены общества, живем в конкурентной, индивидуалистической культуре. Ее экономические и технические достижения в прошлом и сегодня возможны только на базе конкурентного принципа. Эти вопросы исследуют экономисты и социологи. Психолог же должен изучить личностную цену, которую мы платим за конкурентные ситуации.

Характер всех наших отношений формируется путем более или менее откровенной конкуренции. Она есть везде: в семье, школе и даже в любовной сфере. В последней конкуренция раскрывается двумя способами: искреннее эротическое желание часто маскируется или просто замещается конкурентной целью бытия, включая такие распространенные средства, как любовная переписка, появление на публике с самыми желанными мужчиной или женщиной, наличие любовников и тому подобное. Конкуренция в супружеской жизни проявляется в том, что оба живут в бесконечной борьбе за превосходство, осознавая или не осознавая природу и даже наличие этой борьбы.

Влияние на человеческие отношения такого соперничества объясняется тем фактом, что конкуренция легко создает зависть к сильному человеку и презрение к слабому. Из-за враждебного напряжения удовольствие и успокоение, которых мы ждем от человеческих отношений, оказываются ограниченными, и человек становится более или менее эмоционально изолированным.

К. Хорни выдвигает предположение, что здесь имеют место взаимно усиливающие взаимодействия, и именно при условии, что необеспеченность и неудовлетворенность в человеческих отношениях заставляют нас искать удовлетворение в честолюбивых стремлениях, и наоборот.

Другой культурный фактор, имеющий отношение к структуре неврозов, Хорни видит в склонности людей к переживанию успеха и неудачи. Мы, конечно, объясняем успех хорошими личностными качествами, такими как компетентность, смелость, предприимчивость. Поскольку эти качества бывают действительно эффективны, люди пренебрегают двумя существенными фактами:

• возможность счастья строго ограничена: даже если внешние условия и личные качества равны, только сравнительно немногие люди могут достичь успеха;
• могут играть роль другие факторы, например бесцеремонность или случайность обстоятельств.

В то время как эти факторы не учитываются в общей оценке успеха или неудачи, они фактически ставят человека в ущербное состояние, влияют на его самоуважение.

Смущение, стеснение, возникающие в таких ситуациях, усиливаются определенного рода двойной моралью. Хотя в действительности успех вызывает уважение, несмотря на средства его достижения, мы учимся рассматривать скромность и нетребовательность, склонность к самопожертвованию как социальные и религиозные благодетели. И мы вознаграждаемся за это похвалой и любовью.

Можно сделать следующие выводы. Индивиду для конкурентной борьбы требуется какая-то степень агрессивности. В то же время к нему предъявляется требование быть скромным, самоотверженным, даже способным к самопожертвованию. Поскольку конкурентная ситуация с включенными в нее элементами враждебности создается на основе завышенных потребностей, шансы получения защищенности в человеческих отношениях уменьшаются. Оценка личности полностью зависит от достигнутого успеха. Одновременно возможности успеха ограничены, а сам успех во многом зависит от обстоятельств или от личностных качеств асоциального характера.

Хорни противопоставляет свой «социальный анализ» личности классическом психоанализу, суммируя сущность фрейдовских взглядов следующим образом. Культура является результатом сублимации биологически данных сексуальных и агрессивных влечений (сексуальных в расширенном фрейдовском понимании). Чем сильнее подавляются этих влечения, тем выше культурное развитие. Поскольку способность к сублимации ограничена, интенсивное подавление базовых влечений без сублимации приводит к неврозу. Прогресс цивилизации неизбежно связывается с ростом неврозов. Последние являются ценой, которую человечество платит за культурное развитие.

Теоретические предположения, содержащиеся в этих рассуждениях, предусматривают веру в существование биологически определенной человеческой природы, или, более точно, веру в то, что оральные, анальные, генитальные и агрессивные влечения имеются у всех людей примерно в равной степени. Различия в образовании характера — от индивида к индивиду, от культуры к культуре — касаются различий силы, необходимой для подавления влечений, — с тем уточнением, это подавление может и возбуждать разного рода влечение.

Как считает Хорни, точка зрения Фрейда приводит к трудностям интерпретации, что связано с двумя группами данных:

1) исторические и антропологические данные не подтверждают того, что прогресс цивилизации находится в прямой зависимости от подавления инстинктов;

2) клинический опыт свидетельствует, что неврозы обусловлены не просто силой подавления тех или иных инстинктивных влечений, а больше трудностями, возникающими на базе конфликтного характера требований, которые культура предъявляет к человеку.

Различия в неврозах, типичных для разных культур, могут быть поняты как обусловленные числом и качеством требований конфликтного характера в рамках отдельной культуры.

Продолжая критику Фрейда, Хорни отмечает, что в данной культуре те индивиды становятся невротиками, которые столкнулись с этими культурно обусловленными трудностями в обостренной акцентуированной форме, в основном из-за особенностей детского опыта: как те, кто оказался не в состоянии преодолеть эти трудности, так и те, кто преодолел их с большими потерями для личности.

Хорни пытается представить «оптимистическую трагедию» человеческого существования, которая берет свое начало от социальных задатков человека. Она пытается отодвинуть на задний план биологический аспект человеческого поведения. Но когда она как главную пружину этого поведения выдвигает конкуренцию, то последняя как предпосылка социальной активности по сути деградирует до «биологических» форм активности, что, между прочим, выражается в приведенной ею в связи с этим поговорке — «Человек человеку — волк». Социальная форма поведения лишь надстраивается над этой конкурентностью, конкретизируя ее, и даже сводится к ней как к основе.

Социальное здесь не противопоставлено биологическому. Более того, это социальное себя дискредитирует, поскольку заводит человека в круг порочного социального поведения, которое другим и быть не может. Трагичность человеческого существования, неизбежность страха, конкуренции, борьбы всех против всех — все эти печальные реалии, от которых в рамках ее теории избавиться невозможно.

Хорни прямо продолжила рассуждения Фрейда о неудаче культуры, указав на механизмы этой безысходности, как будто социального рода, но в действительности — психологизированной социальности. В раскрытии этих механизмов она продолжает Адлера, но вводит их в контекст социального взаимодействия между личностями.

Порочный круг социального поведения человека так и не был расторгнут Хорни. Все, что делает человек в обществе, обречено у нее на антиморальные, антигуманистические толкования. Она развивает идею о замкнутом цикле человеческого поведения, которое возвращается (даже в высших своих проявлениях, вроде моральных) к исходной позиции — страху и конкуренции. Здесь даже больше безысходного трагизма в оценке культуры, цивилизации, чем у Фрейда. Если тот не исключал победу Эроса над Танатосом, то Хорни совсем отвергает Эрос. Место Танатоса у нее заняли первобытный страх и конкуренция. Никакие позитивные силы им не противопоставлены.

См. также:

Невроз: определение и классификация

Источники:

1. Хорни К. Невротическая личность нашего времени. — М., Академический проект, 2006
2. Хорни К. Невроз и рост личности. — М., Академический проект, 2008.
3. Роменець В.А., Маноха И.П. История психологии XX века. — Киев, Лыбидь, 2003.