Библиотека » Общество, Влияние СМИ » Учащиеся и насилие на экране

Права ребенка и проблема насилия на российском экране

7. Несовершеннолетняя аудитория и насилие на экране: предпочтения, воздействия, влияния, следствия контактов (продолжение)

III. Анализ результатов анкетирования по разделу 3. Учащиеся и насилие на экране: ситуативные тесты.

Анализ таблицы 18. Фильмы, которые учащиеся хотели бы взять на необитаемый остров.

А) возрастная группа 7-8 лет (см. Таблицу 18 в приложении 2)

Анализ данных таблицы 18 (приложение 2) позволяет сравнить их с данными таблиц 1, 6 и 9 (приложение 2). Напомню, что, согласно данным таблицы 1 (приложение 2), в пятерку самых предпочитаемых младшими школьниками фильмов вошли «Король лев» (14,00%), «Терминатор» (12,67%), «Назад в будущее» (12,67%), «Рембо» (12,00%) и «Бриллиантовая рука» (8,00%). Большинство из этих лент респонденты готовы были прихватить с собой на необитаемый остров: «Король лев» — 18,67% (12,19% мальчиков и 26,47% девочек), «Назад в будущее» — 16,00% (8,54% мальчиков и 25,00% девочек), «Терминатор» — 6,00% (9,76% мальчиков, 1,47% девочек) и «Бриллиантовая рука» — 5,33% (6,10% мальчиков и 4,41% девочек). Плюс достаточно популярная в таб.1 «Никита» (по данным таблицы 18 — 8,00%, по данным таблицы 1 — 7,33%).

Как мы видим, девочки в большей степени, чем мальчики, склонны взять с собой на необитаемый остров «мирные» медиатексты типа «Короля льва», «Красотки» или «Служебного романа», в то время, как 9,76% мальчиков готовы смотреть на необитаемом острове «Рембо», а 8,54% — «Дракулу Брэма Стокера» (обе эти ленты демонстрировались на мировых экранах со строгими возрастными ограничениями R).

По данным таблицы 6 (приложение 2), младшие школьники в качестве любимых персонажей выделили не только Терминатора (18,67%) и Никиту (12,67%), но и маньяка из «Пятницы,13» (13,33%). Однако процент респондентов, согласных наслаждаться общением с персонажем-маньяком на необитаемом острове, заметно ниже. Взять с собой на остров фильм «Пятница, 13» выразили желание лишь 1,33% опрошенных.

Обращение к данным таблицы 9 (приложение 2) показывает, что только 6,00% младших школьников заявили о своих пристрастиях к просмотру экранного насилия. Однако процент тех же респондентов, которым нравятся конкретные фильмы со сценами насилия, включая тех, кто согласен взять их с собой на необитаемый остров куда выше — от 8% до 12%.

Б) возрастная группа 12-13 лет (см. Таблицу 18 в приложении 3)

Подростки в большей степени заботятся о своем душевном комфорте на необитаемом острове. Они заявили, что хотели бы оказаться там с кассетой с лентами «Красотка» — 16,00%, «Назад в будущее» (12,00%), «Король лев» (8,67%) и «Игрушка» (7,33%). Правда это средние цифры, на которые существенным образом повлиял выбор девочек («Красотка» — 30,38%, «Король лев» — 16,45%). К примеру, не нашлось ни одного мальчика, готового захватить с собой кассету с «Красоткой» или с «Королем львом», зато 14,08% подростков захотели взять на остров «Рембо», а 11,27% — «Терминатора».

Напомню, что по данным таблицы 6 (приложение 3), своим любимым героем подростки-мальчики назвали Рембо (22,53%) и Терминатора (14,08%), что в принципе совпадает с данными таблицы 9 (приложение 3), где 25,35% из них заявили, что их привлекают сцены насилия на экране.

В) возрастная группа 16-17 лет (см. Таблицу 18 в приложении 4)

Анализ таблицы 18 (приложение 4) показывает, что при всей любви к сценам насилия на экране далеко не все из 28,67% 16-17-летних (по данным таблицы 9, приложение 4) готовы отправиться на необитаемый остров с видеозаписью фильма «От заката до рассвета» (по данным таблицы 1 приложения 4, этот фильм понравился 22,67% опрошенных, но на остров его возьмут только 12,00%) или «Прирожденными убийцами» (поклонников, по данным таблицы 1 приложения 4, — 11,34%, но на острове захотели смотреть только 8,00%). Аналогично процентное соотношение по фильмам «Пятница, 13» (10,00% и 4,00%), «Крестный отец» (8,00% и 2,67%), «Однажды в Америке» (10,00% и 0,00%), «Твин Пикс» (16,00% и 6,00%).

Более или менее близкими, по данным таблиц 1 и 18 (приложение 4), оказались результаты по фильмам «Основной инстинкт» (16,67% и 14,67%) и «Никита» (17,33% и 16,67%) и «Назад в будущее» (18,00% и 15,33%).

В опросе 1999 года на необитаемый остров аналогичная по возрасту аудитория хотела взять прежде всего «Красотку», «Джентльменов удачи» и «Бриллиантовую руку». В опросе 2003 года эти ленты не дотянули и до 5% голосов (хотя «Красотка» была упомянута 10,00% девушек), главная ставка была сделана на «Никиту» и «Назад в будущее».

Г) обобщенные результаты анкетирования учащихся трех возрастных групп (см. Таблицу 18 в приложении 5)

Респонденты женского пола хотели бы оказаться на необитаемом острове с вполне мирными фильмами — «Красоткой» (17,97%), «Королем–львом» (16,59%), «Назад в будущее» (16,13%). Из фильмов с экранным насилием лидирует «Никита» (11,52%).

Респонденты мужского пола более брутальны: их выбор — «Назад в будущее» (13,30%), «Леон» (9,01%) и «Рембо» (8,58%). Немного отстали от них фильмы, набравшие по 7,72% каждый — «Никита», «Основной инстинкт», «От заката до рассвета» и «Терминатор». Иначе говоря, среди «женских фаворитов» оказался только один фильм со сценами «крутого» насилия, а среди мужских — шесть…

В целом же обобщенные результаты лидеров предпочтений выглядят так: «Назад в будущее» (14,67%), «Король лев» (10,22%), «Никита» (9,55%), «Красотка» (8,67%), «Леон» (5,58%). При этом голоса «Короля льва» преимущественно относятся к группе 7-8-летних, а «Никиты», «Красотки» и «Леона» — к более старшим группам опрошенных. Фантастический боевик «Назад в будущее» имеет более равномерную популярность в различных возрастных группах.

В целом данные таблицы 18 (приложение 5) подтверждают данные таблицы 1 приложения 5 (кинопредпочтения аудитории), с той, однако, разницей, что число учащихся, желающих взять с собой на необитаемый остров фильмы с преобладанием сцен насилия, снизалось на 1% — 5%.

Анализ таблицы 19. Предпочитаемые учащимися имена домашних животных, которые могут быть названы в честь экранных персонажей

А) возрастная группа 7-8 лет (см. Таблицу 19 в приложении 2)

Вопрос о предпочитаемых именах домашних животных, результаты ответов на который были сведены нами в таблицу 19 (приложение 2), был рекреативного свойства. Тем не менее, оказалось, что от 10% до 12% (голосов мальчиков тут на 10% больше, чем девочек) готовы назвать своего домашнего питомца именами агрессивных персонажей: Кинг Конг и Рембо. При этом почти половина девочек (45,59%) выбрала для своих «братьев меньших» имя героини французской костюмной мелодрамы — красавицы Анжелики.

Б) возрастная группа 12-13 лет (см. Таблицу 19 в приложении 3)

Подростки оказались столь же активными в выборе кличек, взятых из violent films: Рембо (всего — 10,00%; мальчики — 12,68%, девочки — 7,59%), Дракула (всего — 9,33%; мальчики — 11,27%, девочки — 7,59%), Кинг Конг (всего — 9,33%; мальчики — 16,90%, девочки — 2,52%). Кличку Анжелика выбрало на сей раз 26,58% девочек.

В) возрастная группа 16-17 лет (см. Таблицу 19 в приложении 4)

Данная возрастная аудитория оказались также активной в выборе кличек, взятых из репертуара «экранного насилия»: Дракула (всего — 15,33%; юноши — 26,25%, девушки — 2,86%), Кинг Конг (всего — 15,33%; юноши — 20,00%, девушки — 10,00%). Кличку Анжелика для своего домашнего питомца выбрало 20,00% опрошенных девушек.

Г) обобщенные результаты анкетирования учащихся трех возрастных групп (см. Таблицу 19 в приложении 5)

Аудитория в целом охотно выбирает клички, взятые из фильмов с экранном насилия: Кинг Конг (всего — 12,44%; респондентов мужского пола — 17,60%, женского — 6,45%), Дракула (всего — 9,33%; респондентов мужского пола — 14,16%, женского — 3,69%) и т.п, хотя в целом лидируют более мирные клички.

Анализ таблицы 20. Типы реакций учащихся при просмотре сцен насилия на кино/телеэкране.

А) возрастная группа 7-8 лет (см. Таблицу 20 в приложении 2)

Повышенная эмоциональность, чувствительность, свойственная большинству младших школьников, бесспорно, отразилась на результатах их реакций. Спокойное продолжение просмотра сцен насилия на экране свойственно только 8,67% (15,85 мальчиков и 0,00% девочек) учащихся 7-8-лет. Зато отводят взгляд в сторону 24,67% (без гендерных различий) младших школьников, выходят из комнаты — 24,67% (14,63% мальчиков и 36,76% девочек), выключают звук телевизора — 18,67% (без ощутимых гендерных различий), выключают телевизор или переключают его на другую программу -17,33% (19,51% мальчиков и 14,70% девочек).

Исследование Дж.Кэнтор (J.Cantor) — подтверждает результаты нашего опроса. Она провела телефонные разговоры с родителями младших школьников, и 43% из них сказали, что у их детей после просмотра ТВ не раз возникали продолжительные страхи. Почти половина родителей отметила, что их дети не могли заснуть, отказывались спать одни, а сновидения превращались в кошмары» [Cantor, 2000, p.71].

Б) возрастная группа 12-13 лет (см. Таблицу 20 в приложении 3)

Вчетверо (до 18,67%; 49,29% мальчиков и 10,13% девочек) увеличилось количество школьников, которые, по их мнению, спокойно продолжают просмотр сцен насилия на экране. Правда, отводит взгляд в сторону примерно столько же учащихся, как и в предыдущей возрастной группе — 21,33% (16,90% мальчиков и 26,58% девочек). Выключают звук телевизора снова 18,67% (12,68% мальчиков и 24,05% девочек). Выходят из комнаты 16,67% (5,63% мальчиков и 28,58% девочек). Выключают телевизор или переключают его на другую программу 5,33% (7,04% мальчиков и 3,80% девочек).

В) возрастная группа 16-17 лет (см. Таблицу 20 в приложении 4)

Если в таблице 19 (приложение 4) приведены данные шуточной ситуации, предложенной аудитории в качестве своеобразной разрядки во время тестирования, то результаты таблицы 20 (приложение 4) имеют принципиальный для нашего исследования характер. Практически с помощью анализа ответов на данную ситуацию (реакция на сцену насилия на телевизионном экране) косвенно проверялись данные, сведенные в таблицы 9 и 11 (приложение 4). Понятно, что число 16-17-летних, спокойно продолжающих телепросмотр во время показа сцен насилия, должно соотноситься с количеством положительно ответивших на вопрос о привлекательности экранного насилия в таблице 9 (приложение 4), что и произошло при сравнительном анализе таблиц 20 и 9 (приложение 4): 23,33% (таб.20) и 28,67% (таб.9). При этом спокойное продолжение просмотра свойственно 38,75% юношей и только 5,72% девушек.

И наоборот, число опрошенных, отводящих взгляды в сторону от сцен насилия на экране, выключающих во время их демонстрации телевизор или переключающих его на другую программу, должно примерно соотноситься с количеством отрицательно ответивших на аналогичный вопрос. Сравнение данных таблиц 9 и 20 (приложение 4) показывает, что так и случилось: как в таблицах 9, так и в таблице 20 число тинэйджеров с неприятием относящихся к насилию на экране, составляет около 40%.

В целом отводит взгляд в сторону меньше учащихся, чем в предыдущей возрастной группе — 15,33% (18,75% мальчиков и 11,43% девочек). Выключают звук телевизора примерно то же число опрошенных — 20,33% (7,50% юношей и 44,28% девушек). Выходят из комнаты 9,33% (2,50% юношей и 17,14% девушек). Выключают телевизор или переключают его на другую программу 11,33% (без существенных гендерных различий).

При несколько других процентных соотношениях опрос 1999 года показал аналогичную картину реакций (например, отвод взгляда в сторону от экрана — 18,37%, выключение телевизионного звука — 16,51% и т.д.).

Г) обобщенные результаты анкетирования учащихся трех возрастных групп (см. Таблицу 20 в приложении 5)

Итак, в целом 20,22% (33,90% респондентов мужского пола и только 5,53% — женского) опрошенных ответили, что спокойно смотрят сцены насилия на экране. Отводит взгляд в сторону примерно столько же учащихся — 20,44% (без гендерной разницы в ответах). Выключают звук телевизора 16,44% (14,16% респондентов мужского пола и 18,90% — женского). Выключают телевизор или переключают его на другую программу 15,78% (11,59% респондентов мужского пола и 20,28% — женского). Выходят из комнаты во время демонстрации сцен насилия по ТВ — 6,89% (7,72% респондентов мужского пола и 26,73% — женского).

Сравним эти данные с данными таблиц 9 и 11 (приложение 5). Число учащихся, спокойно продолжающих телепросмотр во время показа сцен насилия, вполне соотносится с количеством положительно ответивших на вопрос о привлекательности экранного насилия в таблице 9 (приложение 5): 20,22% (таб.20) и 16,89% (таб.9).

Число опрошенных, отводящих взгляды в сторону от сцен насилия на экране, выключающих во время их демонстрации телевизор, переключающих его на другую программу, отводящих взгляд в сторону и выходящих из комнаты примерно соотносится с количеством отрицательно ответивших на вопрос о привлекательности насилия на экране в таблице 9 (приложение 5): 49,55% (таб.9) и 43,11% (15,78% + 20,44% + 6,89%) (таблица 20, приложение 5).

Итак, в общем 73,77% опрошенных учащихся отметили свои те или иные негативные реакции во время просмотра сцен насилия на экране. Младшие школьники при этом, бесспорно, составляют группу, максимально подверженную негативным реакциям по отношению к экранному насилию.

Анализ таблицы 21. Отношение учащихся к гипотетическому предложению сняться в фильмах или телепередачах, содержащих изображение насилия

А) возрастная группа 7-8 лет (см. Таблицу 21 в приложении 2)

В ответ на гипотетическое предложение сняться в фильмах или телепередачах, содержащих изображение насилия, лишь 3,33% (6,10% мальчиков и 0,00% девочек) заявили, что будут участвовать в съемках, так как им нравятся сцены насилия. Если сравнить эти ответы с данными таблицы 9 (приложение 2), то оказывается, что там зафиксирована иная цифра — 6,00% (2,44% мальчиков и 10,29% девочек). Именно такое количество 7-8-летних учащихся заявили тогда, что их привлекают сцены насилия на экране. Однако, как видно, между просто привлекательностью сцен насилия и желанием принимать участие в съемках такого рода сцен есть существенная разница.

Принципиальных противников съемок из-за неприятия насилия среди 7-8-летних опрошенных оказалось 20,00% (9,76% мальчиков и 32,35% девочек). По данным таблицы 9 (приложение 2), противников насилия в этой же возрастной группе было в три раза больше — 61,33% (46,34% мальчиков и 79,41% девочек). Скорее всего, «недостающие» 40% голосов распределились между ответившими, что готовы на участие в съемках по причине стремления появиться на экране (всего — 30,67%; 24,39% мальчиков и 38,25% девочек) и получить хорошую зарплату (всего — 18,67%, без заметной гендерной разницы). Лишь 9,33% учащихся указали, что основная причина их гипотетического неучастия в съемках — стеснение, а 5,33% — выделили отсутствие актерских способностей (интересно, что о последнем заявили только мальчики, 100% девочек уверены, что в полной мере обладают актерскими способностями).

Б) возрастная группа 12-13 лет (см. Таблицу 21 в приложении 3)

Несмотря на разницу в процентах, результаты анкетирования подростков 12-13 лет выявили похожие тенденции.

4,67% (9,86% мальчиков и 0,00% девочек) заявили, что будут участвовать в съемках, так как им нравятся сцены насилия. Если сравнить эти ответы с данными таблицы 9 (приложение 3), то оказывается, что там была цифра почти вчетверо большая — 16,00% (25,35% мальчиков и 7,59% девочек). Однако, опять-таки увлечение сценами насилия еще не означает желания сниматься в соответствующих сценах…

Противников съемок из-за неприятия насилия среди опрошенных школьников было 19,33% (без отчетливых гендерных различий). По данным таблицы 9 (приложение 3), противников насилия в этой же возрастной группе было в 2,5 раза больше — 50,00% (29,58% мальчиков и 68,35% девочек). Видимо, снова «недостающие» 30% голосов распределились между ответившими, что готовы на участие в съемках по причине стремления появиться на экране (всего — 21,33%; 14,08% мальчиков и 27,85% девочек) и получения хорошей зарплаты (всего — 20,00%; 15,49% мальчиков и 24,05% девочек). Однако уже 19,33% (23,94% мальчиков и 15,19% девочек) учащихся (что в два раза больше, чем в возрастной группе 7-8-летних) указали, что основная причина их гипотетического неучастия в съемках — стеснение. Появились даже девочки (3,80%), признавшиеся в отсутствии у них актерских способностей.

В) возрастная группа 16-17 лет (см. Таблицу 21 в приложении 4)

В таблице 21 (приложение 4) приводятся данные, отражающие отношение 16-17-летних к гипотетическому предложению сняться в сценах экранного насилия. Анализ показывает, что в данном случае почти половина опрошенных (43,33%, по данным опроса 2003, и 59,53%, по данным опроса 1999 года) отбросит в сторону свое истинное отношение к сценам насилия на экране, если им пообещают хорошо заплатить. Кстати, по данным исследования И.Гавриловой, 6% опрошенной молодежи допускает возможность даже убить человека, если это будет щедро оплачено, а 56% респондентов готова применить силу против личности для достижения своих целей [Гаврилова, 1996, с.20].

Лишь 7,33% (из 37,33%, согласно таблице 9, приложение 4) учащихся остаются верными своему отрицательному отношению к экранному насилию и не желают сниматься в сценах насилия даже за большие деньги. В нашем опросе 1999 года эта цифра была практически такой же — 7,67%.

7,33% (10,00% юношей и 4,28% девочек) заявили, что будут участвовать в съемках, так как им нравятся сцены насилия. Если сравнить эти ответы с данными таблицы 9 (приложение 4), то оказывается, что там цифра поклонников экранного насилия почти вчетверо большая — 28,67% (36,25% мальчиков и 20,00% девочек).

Не готовы на участие в съемках по причине стеснения появиться на экране всего 6,67% (10,00% юношей и 2,86% девушек). И, наоборот, стремятся появиться на экране во что бы то ни стало 12,67% (3,75% юношей и 22,86% девушек). В 1999 году таких было 20,23%.

7,33% (в 1999 году эта цифра была 9,30%) опрошенных заявили о том, что их гипотетическое неучастие в съемках сцен насилия объясняется предпочтением эротических сцен (в предыдущих возрастных группах таких учащихся практически не было).

Г) обобщенные результаты анкетирования учащихся трех возрастных групп (см. Таблицу 21 в приложении 5)

Анализ данных таблицы 21 (приложение 5) показывает, что многие из опрошенных (27,33%, без заметной гендерной разницы в ответах) не будут учитывать свое истинное отношение к сценам насилия на экране, если им хорошо заплатят. Только 15,55% (из 49,55%, согласно таблице 9 приложения 5) учащихся готовы придерживаться своего отрицательного отношения к экранному насилию и не желают сниматься в такого рода сценах. Что ж, такие результаты вполне объяснимы на фоне тяжелого экономического кризиса и безработицы в современной России, в силу которого во многие семьи испытывают острый недостаток средств к существованию.

5,11% (8,58% респондентов мужского пола и 1,38% — женского) заявили, при случае с удовольствием согласятся сниматься в violent films, так как им нравятся сцены насилия. Если сравнить эти ответы с данными таблицы 9 (приложение 5), то оказывается, что там была цифра втрое большая — 16,89% (21,03% респондентов мужского пола и 12,44% — женского). Все-таки увлечение сценами насилия еще не означает автоматического участия (пусть и гипотетического) в съемках соответствующих сцен…

Стесняются появиться на экране 11,78% опрошенных (15,02% респондентов мужского пола и 8,29% — женского). И, наоборот, хотят сниматься в сценах насилия ради самого факта своего появления на экране 21,55% (14,16% респондентов мужского пола и 29,49% — женского).

Таким образом, в целом 61,10% (57,93% респондентов мужского пола и 64,51% — женского) опрошенных учащихся по тем или иным причинам готовы участвовать в съемках сцен насилия, нередко поступаясь при этом своим истинным отношением к изображению жестокости и агрессии на экране.

При этом с возрастом увеличивается число респондентов, готовых сниматься в сценах насилия за приличное денежное вознаграждение (от 18,67% до 43,33%) и падает число респондентов, желающих во что бы то ни стало «засветиться» на экране (от 30,67% до 12,67%).

Анализ таблицы 22. Причины, по которым, по мнению учащихся, насилие и агрессия проявляются в обществе.

А) возрастная группа 7-8 лет (см. Таблицу 22 в приложении 2)

Младшие школьники посчитали, что самой главной причиной проявления в обществе агрессии и преступности является нарушение психики человека — 47,33% голосов (36,58% мальчиков и 60,29% девочек). Второй по значимости причиной был назван показ насилия на экране — 38,67% голосов (46,34% мальчиков и 29,41% девочек). Далее с большим отрывом идут голоса тех опрошенных, кто посчитал, что главная причина в изначальной заложенности насилия в природе человека 7,33% (12,19% мальчиков и 1,47% девочек) и в материальном неравенстве — 6,67% (4,88% мальчиков и 8,82% девочек).

Б) возрастная группа 12-13 лет (см. Таблицу 22 в приложении 3)

Подростки данной возрастной группы убеждены, что главная причина проявления в обществе агрессии и преступности заложена в природе человека. Так ответили 30,00% опрошенных (26,76% мальчиков и 30,38% девочек). На втором месте — нарушение психики человека — 26,67% голосов (19,72% мальчиков и 32,91% девочек). Далее был назван показ насилия на экране — 26,00% голосов (30,98% мальчиков и 21,52% девочек). Количество голосов тех опрошенных, кто посчитал, что главная причина — в материальном неравенстве увеличилась втрое — до 18,67% (22,53% мальчиков и 15,19% девочек).

В) возрастная группа 16-17 лет (см. Таблицу 22 в приложении 4)

В качестве причин проявления насилия и агрессии в обществе 16-17-летние назвали прежде всего нарушение психики человека (38,00%, без существенных гендерных различий; в опросе 1999 года та же цифра — 38%), изначально заложенное в природе человека насилие (22,00%, также без гендерных различий), материальное неравенство (21,33%, без заметных гендерных различий; в опросе 1999 года — 18,37%). Показ сцен насилия на экране был признан в качестве причины проявления насилия в обществе 18,67% опрошенных (15,00% юношей и 22,86% девушек).

Г) обобщенные результаты анкетирования учащихся трех возрастных групп (см. Таблицу 22 в приложении 5)

Большинство опрошенных учащихся убеждено, что главная причина проявления в обществе агрессии и преступности происходит из-за нарушения психики человека (всего — 37,33%; респондентов мужского пола — 32,62%, женского — 42,40%). 27,78% опрошенных посчитали, что основная причина этого явления — показ насилия на экране (27,78%; лиц мужского пола здесь на 7% больше, чем женского). 19,33% (без гендерной разницы в ответах) полагают, что насилие заложено в природе человека. А 15,55% (также без существенных гендерных различий) видят основную причину насилия в обществе в материальном неравенстве.

Данный разброс мнений показывает, что несовершеннолетние респонденты в той или иной степени поддерживают различные версии причин существования насилия в современном социуме, при этом около трети убеждены, что решающее влияние здесь имеет экспансия насилия на экране.

Анализ таблицы 23. Мнения учащихся по поводу влияния показа сцен насилия на экране на увеличение преступности в обществе.

А) возрастная группа 7-8 лет (см. Таблицу 23 в приложении 2)

42,67% младших школьников (39,02% мальчиков и 47,06% девочек) ответили, что экранное насилие, бесспорно, приводит к увеличению преступности в обществе. 22,67% (24,39% мальчиков и 20,59% девочек) — что преступность из-за «экранного насилия» увеличивается лишь в малой степени. 14,00% (12,19% мальчиков и 16,18% девочек) заявили, что показ насилия на экране приводит к увеличению преступности только среди психически больных людей.

В целом только около 20% процентов опрошенных школьников ответили, что насилие на экране не приводит к росту преступности в социуме, потому что: а)экран вызывает у зрителей отвращение к насилию (16,67%); б)насилие было в обществе и до появления медиа (4,00%).

Б) возрастная группа 12-13 лет (см. Таблицу 23 в приложении 3)

30,00% младших школьников (18,31% мальчиков и 40,51% девочек) отметили, что показ насилия на экране вызывает рост преступности в обществе. Столько же — 30,00% (26,76% мальчиков и 32,91% девочек) заявили, что показ насилия на экране приводит к росту преступности только среди психически ненормальных индивидов. 18,67% (23,53% мальчиков и 15,19% девочек) — что преступность из-за негативного влияния экрана увеличивается в небольшой степени.

В целом опять около 20% процентов опрошенных школьников ответили, что насилие на экране не приводит к росту преступности в обществе, ибо а)экран вызывает у зрителей отвращение к насилию (11,33%); б)насилие было в обществе и до появления медиа (10,00%). И в том, в и в другом случае более убежденными сторонниками версии, что экранное насилие не влияет на рост преступности, были мальчики (18,31% и 14,08%).

В) возрастная группа 16-17 лет (см. Таблицу 23 в приложении 4)

44,00% (52,50% юношей и 34,28% девушек) опрошенных указали, что влияние экранного насилия — основная причина роста преступности. 22,00% учащихся убеждены, что это распространяется только на психически больных. Для 18,67% такого рода влияние незначительно.

В целом опять около 16% процентов опрошенных ответили, что насилие на экране не приводит к росту преступности в обществе, т.к. а)экран вызывает у зрителей отвращение к насилию (6,67%; 2,50% юношей и 11,43 девушек); б)насилие было в обществе и до появления кино, ТВ и компьютеров (8,67%, без гендерных различий).

В опросе 1999 года у учащихся 16-17 лет преобладало мнение, что показ сцен насилия на экране приводит к увеличению преступности только в среде психически ненормальных, или же преступность увеличивается от этого в малой степени.

Г) обобщенные результаты анкетирования учащихся трех возрастных групп (см. Таблицу 23 в приложении 5)

38,89% опрошенных (37,34% респондентов мужского пола и 40,55% — женского) ответили, что показ насилия, бесспорно, приводит к увеличению преступности в обществе, что корреспондируется с данными таблицы 22 (приложение 4). На 16% меньше (22,22%; 18,02% респондентов мужского пола и 26,27% — женского) заявили, что показ насилия на экране приводит к увеличению преступности только среди психически больных людей. 22,00% (респондентов женского пола при этом на 7% меньше, чем мужского) — что преступность из-за «экранного насилия» увеличивается слабо.

В целом только 16,88% процентов опрошенных (большая часть из них — респонденты мужского пола) заявили, что насилие на экране не приводит к росту преступности в обществе.

Анализ таблицы 24. Отношение учащихся к запрету показа насилия на экране.

А) возрастная группа 7-8 лет (см. Таблицу 24 в приложении 2)

Только 6,00% (10,97% мальчиков и 0,00% девочек) опрошенных ответили, что насилия на экране может быть и больше, чем сейчас. Напомню, что данные таблицы 9 (приложение 2) дают нам точно такую же среднюю цифру (6,00%) тех 7-8–летних, кто увлечен сценами насилия на экране. 7,33% (10,97% мальчиков и 2,94% девочек) решили, что по отношению к экранному насилию все должно оставаться, как есть.

34,67% (28,05% мальчиков и 42,65% девочек) школьников заявили, что показ насилия на экране надо запретить, так как это делает людей жестокими и агрессивными. 32,67% (без заметной гендерной разницы) посчитали, что надо запретить только самые жестокие медиатексты. 7,33% — что показ насилия возможен только для взрослых, в ночное время суток.

Б) возрастная группа 12-13 лет (см. Таблицу 24 в приложении 3)

Лишь 10,67% (5,63% мальчиков и 15,19% девочек) опрошенных посчитали, что увеличение насилия на экране вполне возможно. Данные таблицы 9 (приложение 3) дают нам несколько большую среднюю цифру (16,00%) подростков, увлеченных сценами насилия на экране. Смею предположить, что «недостающие» 6% голосов вошли в число 11,33% (16,90% мальчиков и 6,33% девочек) опрошенных, решивших, что по отношению к экранному насилию все должно оставаться, как есть.

28,00% (11,27% мальчиков и 43,04% девочек) школьников убеждены, что показ насилия на экране надо запретить. 26,67% (39,44% мальчиков и 15,19% девочек) захотели запретить только самые жестокие фильмы/телепередачи/компьютерные игры. 9,33% выступило за то, чтобы сцены насилия показывались только ночью и для взрослой аудитории.

В) возрастная группа 16-17 лет (см. Таблицу 24 в приложении 4)

Данные таблицы 24 (приложение 4) дают возможность сравнить их с результатами анализа таблиц 9, 20 и 23 (приложение 4).

Учащиеся, которых (по данным таблицы 9 приложения 4 их в данной возрастной категории — 28,67%, а по данным таблицы 20 приложения 4 — 23,33%) привлекают сцены насилия на экране, бесспорно, захотели, чтобы никаких ограничений по отношению к экранному насилию не было («Пусть все остается, как есть», «Экранного насилия может быть больше»): 10,67% (15,00% юношей и 5,72% девушек) и 8,67% (5,00% юношей и 12,86% девушек), то есть вместе — около 19%.

Запретить показ сцен насилия на экране хотят 10,00% (в 1999 году эта цифра составляла 12,79%) и еще 38,67% (20,23% по данным нашего исследования 1999 года) опрошенных считают, что надо запретить самые жестокие фильмы и телепередачи. То есть, по данным таблицы 24 (приложение 4), 48,67% опрошенных в той или иной степени выступают за запрет экранного насилия, что коррелируется с данным таблицы 9 приложения 4 (37,33%), и таблицы 20 приложения 4 (47% = 11,33 + 15,33% + 20,33%).

22,67% опрошенных считают, что дети должны быть изолированы от просмотра сцен насилия, 9,33% — что сцены насилия надо показывать только в ночное время (девушек среди сторонников этого мнения в два раза больше, чем юношей).

Результаты анализа ответов российских школьников на аналогичные вопросы социологического исследования под руководством В.С.Собкина [Собкин, Глухова, 2001, с.2] показали, что 31,6% учащихся (39,4% мальчиков и 23,0% девочек) считают, что сцены насилия существуют «в допустимом количестве», а 30,8% считают, что в телетрансляциях «слишком много» сцен насилия, что в целом вполне сопоставимо с результатами нашего исследования (с учетом того, что в исследовании под руководством В.С.Собкина были опрошены не только одиннадцатиклассники, но и учащиеся 7, 9 классов).

Г) обобщенные результаты анкетирования учащихся трех возрастных групп (см. Таблицу 24 в приложении 5)

Только 8,44% (7,30% респондентов мужского пола и 9,68% — женского) опрошенных ответили, что насилия на экране может быть и больше, чем на сегодняшний день. Данные таблицы 9 (приложение 5) дают вдвое большую среднюю цифру (16,89%) учащихся, увлеченных сценами насилия на экране. Можно предположить, что «недостающие» голоса вошли в число 9,78% (14,16% респондентов мужского пола и 5,97% — женского) опрошенных, решивших, что по отношению к экранному насилию все должно оставаться, как есть.

32,44% (38,20% респондентов мужского пола и 26,73% — женского) учащихся посчитали, что надо запретить только самые жестокие медиатексты, а 24,00% (16,74% респондентов мужского пола и 32,26% — женского) опрошенных уверены, что показ насилия на экране надо запретить, так как это делает людей жестокими и агрессивными.

8,67% (женских голосов здесь на 4% больше, чем мужских) пришли к выводу, что показ насилия возможен только ночью и для взрослых.

В целом анализ результатов анкетирования показывает, что с возрастом втрое увеличивается количество учащихся, которые считают, что насилия на экране может быть больше, чем сейчас. И, напротив, втрое (с 34,67% у младших школьников до 10,00% у старшеклассников) уменьшается количество сторонников тотального запрета экранного насилия. С возрастом резко увеличивается также число несовершеннолетних респондентов, считающих, что сцены экранного насилия надо показывать для взрослой аудитории и в ночное время суток.

Анализ таблицы 25. Возраст, с которого учащиеся разрешили бы смотреть сцены насилия на экране своему будущему ребенку.

А) возрастная группа 7- 8 лет (см. Таблицу 25 в приложении 2)

Младшие школьники оказались довольно строгими цензорами по отношению к своим будущим детям. Четверть из них (всего — 25,33%; 29,27% мальчиков и 20,59% девочек) ответили, что вообще запретят своему гипотетическому ребенку смотреть сцены насилия на экране. 22,00% (10,97% мальчиков и 35,29% девочек) собираются разрешить смотреть ребенку сцены насилия с 15 лет. 20,67% (14,63% мальчиков и 27,94% девочек) — с 10 лет. 16,00% (18,29% мальчиков и 13,23% девочек) — с 18 лет. И только 16,00% опрошенных готовы разрешить ребенку лицезреть «экранное насилие» с самого рождения. При этом так считает 26,83% мальчиков и лишь 2,94% девочек.

Б) возрастная группа 12-13 лет (см. Таблицу 25 в приложении 3)

Подростки оказались не так строги к своим будущим чадам. Только 6,00% (8,45% мальчиков и 3,80% девочек) ответили, что совсем запретят своему гипотетическому ребенку контактировать с медийным насилием. 27,33% (19,72% мальчиков и 34,18% девочек) собираются разрешить смотреть ребенку сцены насилия с 15 лет. 47,33% (49,29% мальчиков и 45,57% девочек) — с 10 лет. 12,67% (14,08% мальчиков и 11,39% девочек) — с 18 лет.

Зато почти в три раза меньше (6,67% опрошенных) хотят разрешить ребенку смотреть сцены насилия на экране с пеленок. Голоса здесь распределись следующим образом: 8,45% ответов мальчиков и 5,06% — девочек.

В) возрастная группа 16-17 лет (см. Таблицу 25 в приложении 4)

Сравнение таблиц 24 и 25(приложение 4) показывает, что в ответах о возрастных барьерах для просмотра экранного насилия существует большая разница в случае, если 16-17-летние рассуждают о возрастных рейтингах вообще (таб.24) или по отношению к своему будущему ребенку (таб.25). Выступая в роли «государственного цензора», только 22,67% учащиеся считают возможным полностью запретить всем детям смотреть насилие на экране (таб.24). Выступая в роли «родителей», они становятся гораздо строже: 38,67% опрошенных не хотят, чтобы их гипотетические дети смотрели сцены насилия на экране до 10-ти лет, а 45,33% — до 15-ти лет.

Правда, 8,00% опрошенных (11,25% юношей и 4,28% девушек) готовы (во всяком случае, на словах), чтобы их дети смотрели экранное насилие с самого рождения. Эти цифры, кстати, полностью соотносятся с результатами таблиц 9, 20 и 23 (приложение 4). В самом деле, трудно предположить, что сторонник экранного насилия пожелает уберечь от него других. И наоборот, человек, с той или иной степенью отрицательного отношения к насилию на экране, скорее всего, подумает о возрастных ограничениях и т.п.

Возраст опрошенных сказался на их ответе по поводу возможных ограничений для просмотра сцен насилия лиц, не достигших 18 лет. Лишь 1,33% опрошенных посчитали, что 18 лет — это именно тот возрастной рубеж, с которого можно смотреть сцены экранного насилия.

Более строгими в своих взглядах по отношению к насилию тинэйджеры были и по данным опроса 1999 года.

Г) обобщенные результаты анкетирования учащихся трех возрастных групп (см. Таблицу 25 в приложении 5)

Сравнив таблицы 24 и 25 (приложение 5), обнаруживаем, что в ответах о возрастных барьерах для просмотра экранного насилия опять существует большая разница в случае, если учащиеся рассуждают о возрастных рейтингах вообще (таб.24) или по отношению к своему будущему ребенку (таб.25).

По данным таблицы 24 (приложение 5), только 24,00% учащиеся считают возможным полностью запретить всем детям смотреть насилие на экране. В роли «родителей», они становятся строже: 33,78% опрошенных не желают, чтобы их гипотетические дети смотрели сцены насилия на экране до 10-ти лет, а 33,33% — до 15-ти лет. 12,67% опрошенных вообще готовы запретить смотреть детям сцены экранного насилия.

Правда, 10,22% опрошенных (15,88% респондентов мужского пола и 4,15% — женского) не против, чтобы их дети смотрели сцены экранного насилия с самого рождения. Эти цифры вполне соотносятся с результатами таблиц 9, 20 и 23 (приложение 5), так как в данном случае речь идет об учащихся, являющейся последовательными сторонниками просмотров такого рода сцен.

Итак, с возрастом значительно уменьшается количество учащихся, которые хотят полностью запретить своим будущим детям смотреть сцены насилия на экране (с 25,33% голосов младших школьников до 6,67% голосов старшеклассников). Вдвое (с 16,00% до 8,00%) падает число адептов полной свободы для детских просмотров (начиная с рождения ребенка). Зато резко увеличивается число респондентов, которые считают возможным возрастные ограничения для своих детей от 10-15 лет. Как и по данным таблицы 24, наиболее активные сторонники тотального запрета сцен насилия на экране — младшие школьники (особенно девочки), наиболее чувствительные к его негативному влиянию.

Общие выводы по результатам анкетирования учащихся

Подводя общий итог анализу результатов анкетирования, можно сделать вывод, что влияние экранного насилия на российских учащихся весьма ощутимо.

Результаты опроса показали, что у учащихся в целом сложилось верное представление о том, экранная продукция (фильмы, телепередачи, компьютерные игры) каких стран содержит максимальное число сцен насилия. В самом деле, именно США и Россия в течение последних лет были представлены на экранах многочисленными произведениями, начиненными сценами насилия: драками, перестрелками, убийствами и т.п.

Любопытно, что ни одна из европейских стран за исключением Испании и Италии (оказавшейся на пятом-шестом местах с 4% голосов) не была признана учащимися лидером в области экранного насилия. Бесспорно, это объясняется не только более «миролюбивым» характером европейской экранной продукции, но и отсутствием контактов российской аудитории с фильмами или телепередачами большинства европейских стран за исключением Италии, Франции и Испании.

Лишь 26,67% опрошенных обсуждают и делятся своими впечатлениями о просмотренном с родителями. Учителя практически почти исключаются учащимися старше 11 лет из круга своих собеседников по отношению к экранным впечатлениям, следовательно, влияние российской школы на взаимоотношения учащихся с экранным насилием, увы, минимально.

К сожалению, в среднем каждый десятый из 450 опрошенных охотно назвал среди своих любимых фильмов ленты со сценами жестокого насилия и их жестоких героев-убийц в качестве своих фаворитов, у которых нравятся такие черты, как красота, сила и смелость (от 10% до 15% голосов опрошенных). Именно на этих персонажей от 12% до 18% учащиеся хотят походить в поведении, профессии, во взглядах на жизнь, в отношении к людям…

16,89% учащихся нравятся фильмы, телепередачи, компьютерные игры, содержащие сцены насилия. От 8% до 10% учащихся убеждены, что насилия на экране может быть столько же или даже больше, чем сейчас. Около трети опрошенных не имеют однозначного ответа по проблеме изображения насилия на экране.

Около половины опрошенных, указали, что их не привлекает экранное насилие (21,11% испытывают ненависть к любому насилию, 24,89% неприятен вид крови, 15,33% боятся насилия в любом виде), но на деле не имеют устойчивых убеждений по данному вопросу, порой примыкая к той части аудитории, которая не имеет однозначного мнения (см. данные таблицы 21 в приложения 2-5).

63,55% из 450 опрошенных признались, что просмотр сцен экранного насилия вызывает у них чувства расстроенности, подавленности, замкнутости, безразличия, агрессивности и ожесточения. Отсюда понятно, что 73,77% учащихся крайне негативно реагируют на демонстрацию сцен экранного насилия — отводят взгляд в сторону, выключают звук телевизора, переключают его на другую программу или отключают вовсе, выходят из комнаты… При этом среди младших школьников 7-8 лет такого типа реакция характерна для 89,34% опрошенных. Отсюда неудивительно, что около 80% опрошенных в той или иной степени высказываются в пользу ограничений показа насилия на экране и сужения спектра его аудитории за счет несовершеннолетних.

Кроме того, 54,00% опрошенных (у более впечатлительных младших школьников эта цифра еще больше — 64,67%) надолго запоминают сцены экранного насилия, и лишь 15,22% (и 8,00% у 7-8-летних) забывают их сразу после просмотра.

Хотя 37,33% учащихся убеждены, что основная причина проявления насилия в обществе — нарушение психики человека, многие (от 27% до 38%) считают, что главной из причин является показ сцен насилия на экране.

Кстати, исследования профессора Дж.Кэнтор (J.Cantor) и ее коллег «обнаружили драматическую связь между медианасилием и преступностью. Когда несовершеннолетних преступников спросили, какой фильм является их любимым, 51% ответили, его сюжет связан с насилием» [Cantor, 2000, p.91]. При этом 22% малолетних преступников (совершивших тяжкие преступления) играли в жестокие видеоигры. Когда их спросили, делали ли они в своей жизни что-нибудь криминальное, из того, что они увидели или услышали в фильме, телешоу или песне, 16% ответили положительно [Cantor, 2000, p.93-94].

Однако я убежден, что проблема не только в том, что медианасилие может способствовать увеличению криминализации общества (основные причины современной преступности, конечно, не медийные, а социально-психологические). Главное, что хрупкая психика детей младше 7-10 лет в результате контакта с «агрессивными» медиатекстами подвергается серьезной травме, итогом которой часто становятся страх, заикание, тревожное, подавленное эмоциональное состояние и т.д. Я не раз наблюдал подобные явления в жизни.

Проблема влияния медианасилия на юную аудиторию изучается западными учеными уже около 50-60 лет. Например, Дж.Голдстэйн (J.Goldstein) отмечает, что макроуровень теории, объясняющей привлекательные черты медианасилия, «фокусируется на изменчивом общественном мнении и определениях насилия и жестокости в медиа, а также на отношениях между образами насилия на экране и социальными институтами, такими как религия, политика, бизнес и военные структуры» [Goldstein, 1998a, p.224]. В то же время, на теоретическом микроуровне изучаются психологические отношения личности с медиатекстами.

Как уже отмечалось, множество исследований обнаруживают причинную связь между «развлекательным медианасилием» и детской агрессией. Оно может причинить детям вред, так как «неумеренное потребление аудиовизуальной информации, содержащей натуралистично поданные сцены насилия: 1)внушает, что насилие приемлемый путь решения социальных конфликтов; 2)делает их равнодушными с человеческим страданиям; 3)вызывает страх стать жертвой насилия; 4)служит причиной применения насилия в реальной жизни» [American Academy of Child and Adolescent Psychiatry, 2002, p.10; Wilson and others, 1998, p.16].

Как верно отмечает, С.Р.Лэмсон (S.R.Lamson), «дети приучаются к мысли, что насилие в обществе — это нормально, боятся стать жертвой преступника и менее готовы к тому, чтобы помочь жертве преступления. Они растут более агрессивными и жестокими» [Lamson, 1995, p.25]. К похожим выводам приходит и Дж.M.Гедэйтус [G.M.Gedatus, 2000, p.17].

В этом смысле я полностью согласен с Дж.Кэнтор (J.Cantor): разнообразные медиа показывают детям огромное множество пугающих и вызывающих тревогу образов, большинство из которых они бы, вероятно, никогда не увидели в реальности за всю свою жизнь. И травма детей — это не всегда медленный, «накопительный» процесс. Даже один короткий просмотр телевизионной программы (или ее фрагмента), фильма может надолго внушить ребенку (особенно в возрасте до 7-10 лет — А.Ф.) страх, психологическое беспокойство, нервозность [Cantor, 2000, p.70].

Ученые выделяют несколько типов психологического воздействия медианасилия на аудиторию: эффекты агрессии, страха, равнодушия и «аппетита» [Slaby, 2002, p p.312-313]. Исследователи из Американской Академии детской и подростковой психиатрии пришли к тому же выводу: «воздействие развлекательного насилия на ребенка комплексно и разнообразно. Некоторые дети подвержены ему больше, чем другие» [American Academy of Child and Adolescent Psychiatry, 2002, p.11]. В этом смысле, бесспорно, что дети до 7-10 лет — наиболее подверженная данному влиянию аудитория. «Психологи единодушны в том, что до трех-четырех лет дети не могут отличить реальность от экрана. Для них телевидение — отражение мира, а он не выглядит дружелюбно. (…). Дети в среднем смотрят телевизор около четырех часов в день, а в городах эта цифра возрастает до одиннадцати часов в день. Что означает, что во многих случаях, телевидение — и есть реальность» [Lamson, 1995, p.26]. И эта реальность представлена для детской аудитории как бесконечная череда драк, убийств и прочих актов насилия, что, несомненно, оказывает негативное влияние на психологическое состояние.

В результате длительных исследований Дж.Кэнтор (J.Cantor) детально классифицировала семь возможных причин притягательности сцен насилия для детской аудитории:

1) желание испытать волнение ( дети смотрят насилие по телевидению, потому что оно возбуждает, усиливает эмоциональное волнение. Существуют доказательства того, что просмотр сцен с насилием или угрозы насилия значительно активизирует сопереживание, увеличивает скорость сердцебиения и давление у взрослых. Воздействие медианасилия на уровень детской взволнованности было отражено в исследованиях, во время которых измерялось сердцебиение и температура кожи. При этом, к примеру, просмотр фильмов ужасов определялся многими детьми, как «захватывающее зрелище»: «Я смотрю ужасы, потому что мне нравится пугаться» [Cantor, 1998, pp.96-98] в нашем исследовании среди 450 школьников 13,11% отметили фактор волнения среди главных факторов контакта с насилием, еще 9,11% респондентов данного возраста указали на свою эмоциональную оживленность (таблица 14, приложение 5);

2) стремление виртуально испытать агрессию (эффект эмпатии): детям нравится виртуально участвовать в агрессивных действиях. В одном из исследований 48% школьников ответили, что они всегда сочувствуют жертве, а 45% сказали, что они всегда сопереживают «плохому парню». Немного больше (59%) подчеркнули, что они всегда хотят быть «хорошими героями». Меньшинство (39%) призналось, что им нравится смотреть, как на экране люди дерутся, причиняют друг другу боль и т.п. Эти данные говорят о том, что увлечение медиатекстами, содержащими натуралистическое изображение сцен насилия, имеет прямое отношение к процессу получения удовольствия от созерцания подобных сцен, к нередкой идентификации с агрессором, а не с положительным персонажем или жертвой» [Cantor, 1998, pp.98-99]; по данным нашего исследования, чувство агрессивности в связи с просмотром экранного насилия испытывали 8,44%, а чувство ожесточения — 7,78% из 450 опрошенных школьников (таблица 14, приложение 5);

3) игнорирование ограничений (эффект «запретного плода): родители часто лимитируют доступ детей к жестоким телесценам, отчего такого рода эпизоды становятся для определенной части несовершеннолетних более желанными. По данным нашего опроса (см. таблицу 13, приложение 5), такого рода респондентов было немного — 2%, но тем не менее — это 9 реальных школьников из 450-ти;

4) попытка увидеть насилие/агрессию, отражающие свой собственный опыт.В этом смысле агрессивные люди любят смотреть программы, показывающие характерное для них поведение. Медианасилие может не повышать агрессию, но те дети, которые уже агрессивны, любят наблюдать, как другие люди ведут себя агрессивно. Исследования показывают, что люди, которые в реальной жизни ведут себя агрессивно, останавливают свой выбор на более агрессивных программах [Cantor, 1998, pp .102-103]. Этот вывод подтверждается исследованиями К.А.Тарасова так называемой «группы риска» [Тарасов, 2002, с.154-155];

5) изучение окружающего криминального мира (постижение роли насилия в обществе и районе обитания данной аудитории);«дети, для которых насилие является неотъемлемой частью окружающего их социального круга, больше интересуются насилием на экране. Есть несколько причин, по которым существует такой интерес: детям нравятся те развлекательные программы, которые близки к их жизни, «созвучны» их жизненному опыту. Еще одна причина в том, что у детей «инструментальный» подход к просмотру теле/видео программ: они смотрят те из них, которые могут преподать важные уроки, касающихся их собственных проблем. Эти причины позволяют предположить, что дети, чей опыт связан с насилием в жизни, будут более привлечены медианасилием» [Cantor, 1998, p.104].

Подтверждая этот тезис, Дж.Кэнтор (J.Cantor) приводит ряд мнений американских подростков: «Насилие на экране заставляет меня задуматься о событиях в моей собственной жизни», «Я могу научиться защищаться» [Cantor, 1998, p.105]. Добавлю от себя, что мне не раз приходилось слышать нечто подобное и от российских школьников, чье окружение было в той или иной степени связано с проявлением насилия;

6) самоуспокоение (эффект предчувствия):контакт с медиатекстами, содержащими сцены насилия, иногда помогает людям отвлечься от собственных жизненных страхов и реальных проблем, так как, к примеру, типичный сюжет телесериалов заканчивается торжеством порядка и правосудия [Cantor, 1998, pр.105-106]. О рекреативном факторе, привлекающем их в медиатекстах, в нашем опросе заявил каждый десятый школьник (см. таблицу 10, приложение 5).

Впрочем, тут возможна и противоположная реакция — «дети, которые пугаются медианасилия, могут намеренно избегать подобных сцен, чтобы не испытывать негативные эмоции» [Cantor, 1998, p.106]. по данным нашего опроса, школьников, которых не привлекает насилие около половины (таблица 9, приложение 5), именно они ненавидят и боятся насилия в любом виде, не желают испытывать неприятные эмоции, связанные с видом крови, изуродованных насилием людей, именно они выходят из комнаты, выключают телевизор или переключают его на другую программу во время демонстрации там сцен экранного насилия (по данным составленной нами итоговой таблицы 20 (см. приложение 5), таких респондентов было в целом 73,77%);

7) гендерный эффект (роль насилия в гендерной составляющей социализации).Гендерные различия в самих экранных текстах были доказаны в исследованиях Дж.Гербнера (G.Gerbner): «На каждые 10 мужских персонажей-преступников (в прайм-таймовых телепередачах) приходилось 11 жертв. А на каждые 10 женских персонажей, совершающих насилие, приходилось 16 женщин-жертв» [Gerbner, 1988, p.17]. Бесспорно, по отношению к подобным медиатекстам в детской аудитории имеется гендерная разница в восприятии сцен насилия. «Когда мальчики и девочки смотрят одну и ту же телепередачу, первые могут быть более подвержены «эффекту агрессии» и идентификации с типичным агрессивным мужским персонажем, тогда как девочки в большей степени испытывают страх, потому что идентифицируют себя с типичным женским персонажем-жертвой» [Slaby, 2002, p.316].

Я абсолютно согласен с Дж.Кэнтор (J.Cantor): «мальчиков и мужчин можно чаще увидеть в процессе разрешения конфликта физической силой, (...), мальчики больше, чем девочки, интересуются сценами насилия на телеэкране» [Cantor, 1998, p.100]. В таблице 9 (см. приложение 5) нами четко зафиксировано, что школьников мужского пола среди активных любителей экранного насилия вдвое больше, чем женского. Среди опрошенных нами 450 учащихся от 7 до 17 лет 21,03% поклонников насилия на экране были мальчиками/юношами и только 12,44% — девочками/девушками. Эти выводы подтверждаются и другими российскими исследователями [Собкин, Глухова, с.2; Тарасов, 2002, с.153-154].

Однако здесь весьма сильны индивидуальные различия — «не каждому мальчику или мужчине нравится изображение насилия, и не каждая женщина испытывает к нему отвращение» [Goldstein, 1998a, p.214] .

Помимо классификации Дж.Кэнтор существует также классификация причин привлекательности медианасилия для аудитории, разработанная в процессе многолетних исследований Дж.Голдштайном (J.Goldstein):

1) Субъектные характеристики. Наибольший интерес к теме насилия проявляют: мужчины; индивиды: в большей степени, чем обычно, склонные к агрессивности; чьи потребности в возбуждении и острых ощущениях можно определить в диапазоне от умеренной до высокой; находящиеся в поиске своего социального «Я», или способа подружиться со сверстниками; склонные к «запретному плоду»; желающие увидеть восстановленную справедливость; способные сохранить эмоциональную дистанцию, для того, чтобы визуальные образы не вызывали слишком большое волнение.

2) Использование сцен, содержащих насилие:для управления настроением; для регуляции волнения и возбуждения; для возможности выражения эмоций;

3) Характеристики изображения насилия, которые повышают их привлекательность:нереальность (музыка, монтаж, декорации); преувеличенность или искаженность, фантастический жанр; предсказуемый результат; справедливый финал.

4) Контекст.Сцены насилия (например, военная или криминальная тематика) более привлекательны в безопасной, знакомой обстановке [Goldstein, 1998a, p.223].

Кроме того, существует мнение, что сцены насилия/агрессии в медиатекстах «психологически готовят человека к напряженным эмоциональным ситуациям; позволяют проявить в символической форме свою физическую активность и способность действовать в кризисных ситуациях, осуществлять психическую саморегуляцию в момент замешательства» [Петрусь, 2000].

Сравнивая причины привлекательности сцен медианасилия для аудитории, отмеченные Дж.Кэнтор (J.Cantor) и Дж.Голдштайном (J.Goldstein), можно обнаружить немало сходства (желание испытать волнение/возбуждение, сопереживание, страх, предчувствие счастливой развязки, эффект «запретного плода» и т.д.). При этом «более распространенными и часто недооцененными являются две из них — страх и равнодушие к сценам насилия» [Kunkel, Wilson, and others, 1998, pp.155-156]. Мой исследовательский опыт [Fedorov, 2000; Федоров, 2001] также показал, что большинство из этих причин очень часто проявляются в детской аудитории. Чувство страха по отношению к экранному насилию свойственно в целом 15,33% аудитории учащихся (см. таблицу 11, приложение 5). Однако у 7-8-летних оно гораздо выше — 20,00% (см. таблицу 11, приложение 2). В своих чувствах равнодушия, безразличия, вызванного сценами медианасилия, признался каждый десятый из опрошенных учащихся (см. таблицу 14, приложение 5).

Ученые из исследовательской группы «National Television Violence Study» пришли к выводу, что «большинство медиапродукции, содержащей насилие, представляет собой значительные риск нанесения вреда для многих зрителей, особенно для детей. Однако некоторые типы изображения насилия могут представлять гораздо большую угрозу негативного воздействия на психику, чем другие» [Kunkel, D., Wilson, B.J. and others, 1998, p.150]. Больше того, ученые Л.Эрон и Р.Хюсмэн, следили за телевизионными пристрастиями группы детей в течение 22-х лет. «Они обнаружили, что просмотр насилия по телевидению — фактор, по которому можно спрогнозировать жестокое или агрессивное поведение в дальнейшей жизни, и он превосходит даже такие общепринятые факторы, как поведение родителей, бедность или расовая принадлежность» [Cannon, 1995, p.19].

Я разделяю точку зрения Дж.Голдстэйна: «На привлекательность насилия влияет не только конкретная ситуация, в которой находится аудитория, но и общество в целом. Интерес к изображению насилия меняется со временем. Можно проследить исторические сдвиги, когда показ насилия считается допустимым, или чрезмерным» [Goldstein, 1998a, p.221].

В тоже время ученые отмечают некоторые разночтения в подходах к проблеме медианасилия у психологов, политиков, учителей и родителей, так как сетуя на насилие в области индустрии развлечений, они забывают спросить, почему вообще существует огромный рынок литературы, фильмов, мультфильмов, компьютерных/видеоигр, игрушек и спортивных игр с тематикой насилия? Политики и остальные, кто обсуждает тему медианасилия, фокусируют внимание только на продукции, игнорируя ее восприятие публикой. Психологи тоже игнорируют привлекательность насилия в развлекательной сфере, уделяя основное внимание его воздействию» [Goldstein, 1998b, p.1].

В последнее время было очень много дискуссий по поводу связи между медианасилием и детским агрессивным поведением. «Исследования подтвердили, что постоянный, частый просмотр эстетизированного и «обыденного» насилия, влияет на отношение к нему детей, на их эмоциональное ожесточение, и иногда — и на их собственные агрессивные поступки. (..) Ожесточение, равнодушие к человеческим страданиям, которые вызывают у детей медиа, — это медленный, скрытый процесс, и большинство несовершеннолетних, чьи родители активно занимаются их воспитанием, не становятся агрессивными» [Cantor, 2000, p.69].

Итак, исходя из вышеизложенного, основные причины притягательности медиатекстов, содержащих сцены насилия, у аудитории, можно обобщить следующим образом: развлечение, рекреация, компенсация, желание испытать волнение/страх; стремление виртуально испытать агрессию (эффект эмпатии); отождествление с агрессивным персонажем или персонажем-жертвой (эффект идентификации) игнорирование ограничений (эффект «запретного плода); попытка увидеть насилие/агрессию, отражающие свой собственный опыт; изучение окружающего криминального мира (постижение роли насилия в обществе и в районе обитания данной аудитории); эффект самоуспокоения, т.е. эффект предчувствия счастливого финала и осознания того, что «весь этот кошмар происходит не со мной»; гендерный эффект и т.д.).

Основные теории «медиаэффектов» описывают следующие м еханизмы воздействия аудиовизуальных произведений, содержащих сцены насилия :

- манипулирование чувством страха (например, стимулирование чувства страха перед агрессией и насилием);

- обучение аудитории насильственным/агрессивным действиям с их последующем совершением в реальной жизни (насилие как допустимый способ решения любых проблем);

- стимуляция, возбуждение агрессивных, подражательных инстинктов аудитории, ее аппетита по отношению к сценам насилия (особенно по отношении к аудитории с нарушенной психикой);

- «прививка» аудитории чувства равнодушия, безразличности к жертвам насилия, снижение порога чувствительности по отношению к проявлению насилия в реальной жизни;

- «катарсический», виртуальный и безопасный для окружающих выход агрессивных эмоций, не приводящих к негативным последствиям в реальной жизни.

На основании анализа результатов проведенного нами исследования и изученных нами трудов отечественных и зарубежных ученых была разработана следующая типология восприятия экранного насилия несовершеннолетней аудиторией:

1) активное, целенаправленное позитивное восприятие экранного насилия на уровне отождествления со средой, фабулой и/или с жестокими/агрессивными персонажами медиатекста;

2) пассивное (без четко выраженного отношения) восприятие экранного насилия на уровне частичного отождествления со средой, фабулой и/или жестокими/агрессивными персонажами медиатекста;

3) активное, целенаправленное негативное восприятие экранного насилия на уровне отождествления со средой, фабулой и/или жертвами жестоких/агрессивных персонажей медиатекста;

4) активное, целенаправленное негативное восприятие экранного насилия на уровне противостояния позиции/действиям жестоких/агрессивных персонажей медиатекста и/или позиции создателей медиатекста.

Кстати, социологические исследования в целом показали, что несмотря на общественные разногласия по поводу воздействия медианасилия, развлекательная продукция, не содержащая сцен насилия (кино/телекомедии, «мирные» игрушки и компьютерные/видеоигры и т.п.), намного более популярна, чем аналогичная продукция с тематикой насилия. Кроме того, медианасилием развлекается меньшинство аудитории [Goldstein, 1998]. Доказательством тому служит, то что только 17% из опрошенных нами учащихся — активные потребители и любители «доз» экранного насилия (см. таблицу 9, приложение 5). В то же время свыше половины опрошенных весьма отрицательно реагируют на такого рода экранные произведения, как правило, испытывая депрессивные эмоции. Особенно это касается младшего возраста.

Итак, активных поклонников медианасилия меньшинство даже среди несовершеннолетних. Но как быть с этим меньшинством? Неужели оставить все как есть?

На мой взгляд, невозможно ответить на этот вопрос утвердительно на фоне того, как медианасилие все сильнее проникает в российское общество, где на практике не существует ни эффективной системы возрастных рейтингов для просмотра и продажи аудиовизуальной продукции, ни системы контроля по отношению к демонстрации сцен насилия на экране; и где, вопреки всем усилиям отдельных педагогов-энтузиастов, остается слабо развитым движение медиаобразования в школах, колледжах и университетах, в учреждениях дополнительного образования и досуговой деятельности.

Примечания

American Academy of Child and Adolescent Psychiatry (2002). Media Violence Harms Children. In: Torr, J.D. (Ed.). Is Media Violence a Problem? San Diego, CA: Greenhaven Press, pp.10-11.
Basta, S.S. (2000). Culture, Conflict, and Children: Transmission of Violence to Children.Lauham — N.Y. — Oxford: University Press of America. 256 p.
Bok, S. (1994). TV Violence, Children, and the Press. Discussion Paper D-16. Harvard University, pp.201-224.
Cannon, C. (1995). Media Violence Increases Violence in Society. In: Wekesser, C. (Ed.). Violence in the Media. San Diego, CA: Greenhaven Press, pp. 17-24.
Cantor, J. (1998). Children’s Attraction to Violent Television Programming. In: Goldstein, J. (Ed.). Why We Watch: The Attractions of Violent Entertainment.N.Y., Oxford University Press, pp.88-115.
Cantor, J. (2000). Mommy, I’m Scared: Protecting Children from Frightening Mass Media. In: Media Violence Alert. Zionsville, IN: Dream Catcher Press, Inc., pp.69-85.
Dodrill, R. (1993). Violence, Values & the Media. Sacramento, CA: Foundation for Change, 156 p.
Edgar, K.J. (2000). Everything You Need to Know About Media Violence. N.Y.: The Rosen Publ. Group, 64 p.
Fedorov, A. (2000). Russian Teenagers and Violence on the Screen: Social Influence of Screen Violence for the Russian Young People. International Research Forum on Children and Media, N 9, p.5.
Fedorov, A. (2000). Violence in Russian Films and Programmes. International Clearinghouse on Children and Violence on the Screen (UNESCO), N 2, p.5.
Freedman, J. (1999). Studies Have Not Established a Link Between Media Violence and Violence. In: Media Violence: Opposing Viewpoints. San Diego, CA: Greenhaven Press, pp.49-53.
Gedatus, G.M. (2000). Violence in the Media. Mankato, Minnesota: Life Matters, 64 p.
Gerbner, G. (1988). Violence and Terror in the Mass Media. Paris: UNESCO, 46 p.
Gerbner, G. (2001). Communities Should Have More Control over the Content of Mass Media. In: Torr, J.D. (Ed.). Violence in the Media. San Diego, CA: Greenhaven Press, pp.129-137.
Goldstein, J. (1998a). Introduction. In: Goldstein, J. (Ed.). Why We Watch: The Attractions of Violent Entertainment.N.Y., Oxford University Press, pp.1-6.
Goldstein, J. (1998b). Why We Watch. In: Goldstein, J. (Ed.). Why We Watch: The Attractions of Violent Entertainment.N.Y., Oxford University Press, pp.212-226.
Hamilton, J.T. (1998) Media Violence and Public Policy. In: Hamilton, J.T. (Ed.). Television Violence and Public Policy. Michigan: The University of Michigan Press, pp.1-12.
Hamilton, J.T. Violence on Television Is a Serious Problem (2002). In: Torr, J.D. (Ed.). Is Media Violence a Problem? San Diego, CA: Greenhaven Press, pp.18-21.
Kipping, P. (2001). Teaching Media Literacy Can Help Address the Problem of Media Violence. In: Torr, J.D. (Ed.). Violence in the Media. San Diego, CA: Greenhaven Press, pp.126-128.
Kunkel, D., Wilson, D.J. and others. (1998). Content Analysis of Entertainment Television: Implication for Public Policy. In Hamilton, J.T. (Ed.). Television Violence and Public Policy. Michigan: The University of Michigan Press, pp.149-162.
Lamson, S.R. (1995). Media Violence Has Increased the Murder Rate. In Wekesser, C. (Ed.). Violence in the Media. San Diego, CA: Greenhaven Press, pp.25-27.
Leonard, J. The Negative Impact of Media Violence on Society is Exaggerated. In Wekesser, C. (Ed.). Violence in the Media. San Diego, CA: Greenhaven Press, pp.31-37.
Potter, J. and others. (1998). Content Analysis of Entertainment Television: New Methodological Development. In Hamilton, J.T. (Ed.). Television Violence and Public Policy. Michigan: The University of Michigan Press, pp.55-103.
Potter, W.J. (1999). On Media Violence. Thousand Oaks, CA — London: Sage Publication, Inc., 304 pp.
Potter, W.J. (2003). The 11 Myths of Media Violence. Thousand Oaks, CA: Sage Publication, Inc., 259 pp.
Siano, B. (1995). Evidence Connecting Media Violence to Real Violence is Weak. In Wekesser, C. (Ed.). Violence in the Media. San Diego, CA: Greenhaven Press, pp.38-48.
Slaby, R.G. (2002). Media Violence: Effects and Potential Remedies. Katzemann, C.S. (Ed.). Securing Our Children’s Future. Washington D.C.: Brooking Institution Press, pp. 305-337.
Thoman, E. (1995). Media Literacy Education Can Effectively Combat Media Violence. In Wekesser, C. (Ed.). Violence in the Media. San Diego, CA: Greenhaven Press, pp.127-129.
Wilson, B.J. and others. (1998). Content Analysis of Entertainment Television: The Importance of Context. In Hamilton, J.T. (Ed.). Television Violence and Public Policy. Michigan: The University of Michigan Press, pp.13-53.
Wilson, B.J., Smith, S.L. and others. (1998). Content Analysis of Entertainment Television: The 1994-95 Results. In Hamilton, J.T. (Ed.). Television Violence and Public Policy. Michigan: The University of Michigan Press, pp.105-147.
Брушлинская, Н. Насилие на телеэкране и в жизни // Российская Федерация сегодня. — 2002. — № 6. — С.54.
Гаврилова И. Политическая социализация молодых // Свободная мысль. — 1996. — № 7. — С.20.
Петрусь Г. Агрессия в компьютерных играх
Потяниник Б., Лозинський М. Патогенний текст. Льв iв: Micioнep, 1996. — С.61-72.
Сергеева Ж., Сидоров О. Свой среди чужих, чужой среди своих // Кинопарк. — 1998. — № 7. — С.18.
Собкин, В.С., Глухова, Т.В. Подросток у телеэкрана // Первое сентября. — 2001. — 15 дек. — С.2-3.
Тарасов К.А. «Агрессивная кинодиета» ТВ и студенчество // Высшее образование в России. — 2002. — № 3. — С.66-76.
Тарасов К.А. Глобализированное кино как школа насилия // Кино в мире и мир в кино/Отв.ред. Л.Будяк. — М.: Материк, 2003. — С.116-133.
Тарасов К.А. Кинематограф насилия и его воздействие // Жабский М.И., Тарасов К.А., Фохт-Бабушкин Ю.У. Кино в современном обществе: Функции — воздействие — востребованность. — М.: Изд-во Министерства культуры РФ, НИИ киноискусства, 2000. — С. 256-351.
Тарасов К.А. Насилие в кино: притяжение и отталкивание // Испытание конкуренцией/Ред. М.И.Жабский. — М.: Изд-во НИИ киноискусства, 1997. — С.74-97.
Тарасов К.А. Насилие в фильме и предрасположенность юных зрителей к его моделированию в жизни // Кино: реалии и вызовы глобализации // Ред. М.И.Жабский. — М.: НИИ киноискусства, 2002. — С.122-164.
Федоров А.В. Насилие на экране и российская молодежь // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. — 2001. — № 1. — С. 131- 145.

««« Назад К началу Вперед »»»