© Леон Шерток
Гипноз
Часть I. Теория и практика гипноза
Введение
Золотой век гипноза (1880-1890) совпадает с периодом расцвета французской медицины. В течение этого периода гипноз пользовался официальным признанием Медицинского факультета и очень многие известные врачи того времени интересовались им и изучали его.
Первый международный конгресс, посвященный вопросам экспериментального и лечебного гипноза, состоялся в Париже 8-12 августа 1889 г. (в Отель-Дье); его почетными председателями были Charcot, Brown-Sequart, Brouardel, Charles Richet, Azam, Lambroso, Mesnet. Среди его участников наряду с Liebault и Bernheim находились Dejerine, Janet, Babinski, Forel, Magnan, Freud, Schrenck-Notzing, William James, В. М. Бехтерев. Действительным президентом конгресса был Dumontpallier, генеральный секретарь Биологического общества.
Период упадка гипноза начинается после смерти Шарко (1893).
Чтобы охарактеризовать этот упадок, можно отметить, что журнал «Экспериментальный и терапевтический гипнотизм», выходивший под этим названием с 1886 по 1889г., с 1890г. стал называться «Журналом гипнотизма и физиологической психологии», с 1909 по 1914 г. — «Журналом психотерапии и прикладной психологии», а с 1922 по 1934г. он выходил под названием «Журнал прикладной психологии».
Упадок был полным; пришли едва ли не к абсолютному отрицанию существования гипнотических феноменов. Так, Babinski заявил в 1910 г., что гипноз, как и истерия, является некоей симуляцией. Подобное представление, впрочем, все еще бытует среди некоторых врачей. Поэтому знаменателен тот факт, что наш друг Koupernik несколько лет назад в хронике, появившейся в одном из еженедельников по поводу сеансов гипноза в мюзик-холле1, счел необходимым с уверенностью подтвердить существование гипнотических феноменов.
' Напомним, что известные врачи заинтересовались феноменами гипноза именно на публичных демонстрациях гипнотизма. Так было, например, с Braid, который начал свои работы после того, как увидел в Манчестере опыты знаменитого гипнотизера той эпохи Lafontaine.
Janet в 1919 г. считал закат гипноза всего лишь «преходящим затмением», «сиюминутным случайным происшествием... в истории психотерапии» (1923 г.). Он также говорил: «Как только мода завершит свой круг, она вернется к лечению посредством гипнотического внушения, как она возвращается к забытым шляпам наших бабушек и мам» [Janet, 1919]. Правда, Janet был единственным ученым, сохранившим интерес к гипнозу. Однако в 1932 г. другой автор, Parcheminey, приступил к изучению гипноза в аспекте психоанализа.
В то время как за рубежом возрождался интерес к гипнозу, во Франции число публикаций, посвященных этому методу психотерапии, за последние 50 лет было ничтожным. Проблема гипноза казалась исчерпанной.
Трудно в небольшой работе охватить столь обширную проблему. Я задался целью в первой части дать краткий исторический обзор, изложить выдвинутые теории, исследовать связи между гипнозом и сном, посвятить главу гипнозу животных, обсудить вопрос гипнабельности. Затем я намерен рассказать о терапевтических приемах и способах овладения ими, а также о медицинских показаниях. Вторая часть будет посвящена проблемам техники гипнотизирования.
1. Из истории вопроса
Проникновение психологии в область медицинских наук было исключительно бурным. Как известно, в конце XVIII в. оно было отмечено страстными дебатами, отголоски которых слышны еще и сегодня.
Не будет преувеличением сказать, что эта борьба началась с открытий А. Месмера (1779, 1781). Он начал оперировать с «магнетическими» металлами и постепенно разработал теорию животного магнетизма. По представлению Месмера, благотворные магнетические флюиды обладают способностью передаваться от одного субъекта к другому. После установления раппорта между терапевтом и пациентом и более или менее продолжительных манипуляций при помощи пассов врач добивался терапевтического криза (типа конвульсивного криза). С особой
Фрейд утвердился в реальности гипнотических феноменов после демонстраций опытов Hansen, на которых он присутствовал. На Шарко оказали влияние опыты Donate.
тщательностью готовились коллективные сеансы (то, что теперь мы называем групповой психотерапией); маэстро облачался в лиловые шелка, важную роль в сеансе играла музыка (Месмер был другом Моцарта).
Такая сложная личность не могла не стать предметом дискуссий: у Месмера были как сторонники, так и хулители. Однако какой бы критики он ни заслуживал, надо признать, что он первым предпринял экспериментальное исследование психотерапевтических отношений, до тех пор использовавшихся только в магических опытах. При этом не надо забывать, что в XVIII в., веке энциклопедистов, еще процветали суеверия, чародейство, колдовство и множество других эзотерических занятий. Еще сжигали на кострах колдуний (последнее такое сожжение датируется 1782 г.). Месмер, будучи человеком просвещенным, предложил теорию, которую считал физиологически обоснованной и рационалистической; он утверждал, что существование «магнетического флюида» столь же реально и материально, как, например, действие магнита. Однако Месмер не отождествлял действия животного магнетизма с действием магнита, он восставал против подобного толкования критиков, обвинявших его в плагиате у Парацельса.
В 1776 г. он перестал пользоваться магнитом и в 1779 г. писал, что животный магнетизм «существенно отличается от магнита». В той же работе в связи с любопытными результатами, полученными при применении магнита, он, кроме того, отмечал: «Какой-то иной принцип лежал в основе действия магнита, который сам неспособен воздействовать на нервы; следовательно, мне оставалось сделать всего несколько шагов, чтобы прийти к имитационной теории, предмету моих поисков» [Mesmer, 1779, р. 18].
Voutsinas полагает, что имитационная теория является не чем иным, как попыткой объяснить действие внушения, значение которого Месмер смутно предугадывал, «но не мог определить». Несколькими годами позже Месмер высказывался менее ясно, говоря, что «человек обладает свойствами, аналогичными свойствам магнита», и что «магнит служит моделью механизма Вселенной» [Mesmer, an. VII, p. 28].
Пюисегюр в связи с этим уточняет: «Слово «магнит», как и слова «плотность», «электричество», «весомость» и т. п., — всего лишь условное обозначение, принятое для облегчения взаимопонимания и не означающее никакой субстанции»1 [Puysegur, 1813, р. 7].
Несмотря на реалистические тенденции Месмера, мотивы интереса публики к его опытам были другого порядка: конец XVIII в. во Франции совпал с появлением романтической чувствительности, в которой сентиментальные потребности, долго сдерживавшиеся рационалистическими императивами, требовали полного удовлетворения. Эксперименты Месмера разворачивались на особенно благоприятной почве, и его «магнетический флюид» сразу же приобрел мистическое значение.
Хотя раппорт и присутствовал в опытах Месмера, он им не занимался; его интересовала только физиология. Когда маркиз де Пюисегюр в 1784 г. сообщил Месмеру о своем открытии провоцированного сомнамбулизма и возможности входить в словесный контакт с субъектом, Месмер недооценил значения этого феномена.
О существовании подобных явлений он уже знал, но не задерживал на них своего внимания, не желая выходить за рамки физиологии. Вот почему Месмера можно считать родоначальником физиологического течения в объяснении гипноза. Психология была для него продуктом воображения и как таковая представлялась трудной для изучения.
С психоаналитической точки зрения можно предположить, что для Месмера существовала проблема контрперенесения (contre-transferentiel). В связи с этим, по-видимому, он придавал наибольшее значение конвульсивному кризу, тогда как Пюисегюр довольствовался словесным общением с пациентом. Далее мы увидим причину этого.
1Аналогичные соображения могут быть высказаны и в отношении понятия «либидо». Как отмечал Voutsinas, нельзя сводить все открытия Месмера к флюи-дизму, как нельзя ограничивать все открытия Фрейда либидо.
Мотивировки оппонентов Месмера и мотивировки противников Фрейда имеют общий корень: бессознательное подчинение сексуальному табу. Фрейд открыто говорил о сексуальных проблемах и был обвинен в пансексуализме. Месмер о них не упоминал, но его противники их предчувствовали; уполномоченные короля опубликовали в 1784 г. наряду с официальным докладом конфиденциальный рапорт, в котором говорилось о нарушениях сексуального порядка у пациенток, подвергавшихся гипнозу.
Следует, впрочем, отметить, что феномен криза в различных формах, не обязательно конвульсивных, был давно известен как перелом болезни, имеющий благотворное влияние. Катартический метод, авторами которого были Жане и Брейер, также связан с понятием криза. Вероятно, что идея о массивном эмоциональном сдвиге и трудном переходе на путь выздоровления (что истолковывалось некоторыми как искупление) оставила свой след в понимании Фрейдом лечебного механизма психоанализа. Во «Введении в психоанализ» он писал: «Наша энергетическая мысль отказывается признать, что посредством легкого усилия можно привести в движение большую массу, действуя на нее без специального оборудования. При сравниваемости условий опыт показывает, что такой прием удается скорее в механике, нежели в психологии» [Фрейд, 1947, с. 482]. Таким образом, Фрейд полагает, что гипнотическое внушение, представляющее собой лишь небольшое усилие, действует как «косметический прием», а психоаналитическое внушение — как прием хирургический.
Известно, какой была судьба животного магнетизма, а также вердикт Академии наук и Королевского медицинского общества в 1784 г. Академические комиссии провели весьма тщательное исследование, описав ряд гипнотических явлений и даже отметив некоторые лечебные элементы. Приписывая все это воображению, они осудили животный магнетизм Месмера: «Воображение без магнетизма вызывает судороги... Магнетизм без воображения не вызывает ничего...» [Rapport, 1784, р. 64].
Таким образом, члены Академии, сами того не желая, подчеркнули роль психологического фактора в межличностных отношениях. Сформулированные ими заключения, как заметил Раймон де Соссюр, являются первыми документами экспериментальной психологии.
Интересно отметить, что еще Парацельс (1490-1541), которого считают предшественником Месмера в области животного магнетизма, признавал психологическую, или «отношенческую», сторону магнетических феноменов. По поводу последних он часто говорил: «Отмените воображение и доверие и вы ничего не достигнете». И еще: «Каким бы ни был предмет вашей веры — действительным или соображаемым, вы достигнете одинакового результата».
Отчет Академии Наук был подписан, в частности, Bailly, Franklin, Guillotin, Lavoisier. Наблюдения, проведенные академическими комиссиями, основывались на обследовании больных D'Eslon. Месмер выразил протест против подобного подхода и предложил строго научный подход с использованием контрольных групп. Он предлагал провести исследование, включающее 24 больных, лечившихся его методом, и такое же количество больных, лечившихся обычными для того времени методами. Его предложение не было принято.
Важная роль воображения в возникновении магнетических феноменов признавалась еще до работ академиков, что позволило D'Eslon, последователю Месмера, уже в 1780 г. очень логично заметить: «Если медицина воображения является лучшей, то почему бы нам не заняться ею?» [D'Eslon, 1780, р. 47]. Некоторые авторы считают это началом психотерапии.
Борьба началась сразу. В первой половине XIX в. между «флюидистами» и «анимистами», затем между сторонниками физиологического и психологического направлений. Брэд (1843) решительно опроверг теорию флюидов, и, чтобы подчеркнуть свою оппозицию, словом «гипнотизм» обозначил явления, до тех пор объединенные под названием «животного магнетизма». Он сформулировал нейрофизиологическую теорию гипноза, согласно которой гипнотическое состояние достигается с помощью визуальной фиксации1 (позже он признает и словесное внушение). Но именно Льебо (1866) принадлежит заслуга в первом систематическом и широкомасштабном применении словесного внушения в лечебных целях.
1Эту методику использовал в своих опытах и Месмер, но он не считал фиксацию индуктивным агентом,
Льебо считают решительным антифлюидистом. Однако эта точка зрения требует пересмотра. Действительно, публикацией своего небольшого труда «Исследование зоомагнетизма» он признал, что гипнотическое действие может быть обусловлено либо психологическим влиянием, либо «непосредственным нервным воздействием одного человека на другого» [Liebeault, 1883, р. 3].
Эта работа Льебо известна очень мало и, по-видимому, ускользнула даже от внимания Жане, который не упоминает о ней в своих «Medications psychologiques». Нам самим пришлось столкнуться с ней в процессе библиографических поисков работ по вопросам гипноза у животных, поскольку, доверяясь названию книги, мы полагали, что она имеет прямое отношение к интересующему нас предмету. Но для Льебо зоомагнетизм — это эквивалент животного магнетизма, т. е. гипноза у человека. Об этом историческом курьезе стоило рассказать.
Льебо описывает здесь эволюцию своих взглядов, начиная от решительного антифлюидизма до признания наряду с психологическим воздействием существования прямого воздействия одного организма на другой. Лишь в 1868 г., после восьмилетней практики, у него возникли первые сомнения. Льебо поразила заметка известного в свое время гипнотизера Dupotet, где указывалось, что любой спящий ребенок может быть загипнотизирован при помощи пассов. В 1880 г. Льебо решил сам провести эксперимент с детьми в состоянии бодрствования, страдавшими диареей, рвотой, анорексией, бронхитом, коклюшем и т. д. В 45 наблюдениях, 32 из которых касаются пациентов в возрасте от 2 мес до 3 лет, он получил удовлетворительные результаты. Его метод заключался в воздействии с помощью легких прикосновений и не предусматривал словесного внушения (впрочем, Льебо считал такое внушение неэффективным у детей до 3 лет). Успех лечения он объяснял эффектом «зоомагнетизма — непосредственным нервным воздействием одного живого организма на другой». На свой же вопрос о том, всякий ли человек способен на это, Льебо отвечает отрицательно, приводя в качестве аргумента тот факт, что ребенок часами находится на руках у матери, а состояние его не улучшается. Он высказывает предположение, что эффективное воздействие способны оказывать только «люди с хорошо развитой нервной системой или с повышенным обменом веществ». Свою позицию Льебо определяет так: «Хотя я являюсь психологом-магнетизером и давним противником теории передачи флюидов, я не могу не признать существования такого феномена, как воздействие одного организма на другой, происходящее без всякого вмешательства сознания субъекта, подвергающегося воздействию. Обе стороны отчасти правы, и пора прекратить обвинять друг друга в том, что поддались ложным убеждениям, и прийти, наконец, к взаимопониманию» [Liebeault, 1883, р. 4].
Как мы можем сегодня оценить приведенные выше наблюдения Льебо? Прежде всего следует отметить, что в них недостает строго научного подхода: в частности, отсутствие контрольных групп снижает достоверность результатов. Между тем данные современной психосоматики проливают на них некоторый свет. Большинство заболеваний у наблюдавшихся детей по современным представлениям относится к психосоматическим расстройствам, а тесная связь этих симптомов с тревожным душевным состоянием матери хорошо известна. Положительные результаты в ряде случаев могут объясняться психотерапевтическим действием, оказываемым на мать при контакте с врачом, что приводит к исчезновению указанных симптомов у ребенка (известно, что некоторые нарушения у грудных детей, такие как рвота, анорексия и др., нередко исчезают в результате психотерапевтического воздействия на мать).
Впоследствии Льебо пришел к использованию в своих опытах «магнетизированной» воды. Однако вскоре под влиянием Бернгейма он стал применять псевдомагнетизированную воду (эффект плацебо) и получил идентичные результаты, что заставило его вновь признать значение внушения и отречься от флюидизма. Та же концепция изложена им в работе «Суггестивная терапия», появившейся в 1891 г., однако и эта позиция не была окончательной. И хотя у Льебо не было работ, посвященных этому вопросу, он в возрасте 77 лет (в 1900 г.) стал почетным председателем Общества по изучению психики, члены которого были заведомо флюидистами. На конференции в 1906 г., состоявшейся через 2 года после смерти Льебо, Бернгейм признал, что Льебо, «несмотря на свои психологические концепции... не отрицал действия флюидов» [Bernheim, 1907, р. 75].
Колебания Льебо, очевидно, были обусловлены отсутствием в то время современных психосоматических концепций. Но они могут объясняться также иррациональными мотивировками, которые часто являются предопределяющими в научной ориентации. Если Льебо принимал во внимание в основном психологический аспект гипноза, то Шарко, наоборот, своей главной задачей считал изучение его физиологических факторов.
Жане в связи с этим писал в «Medications psychologiques»: «Несомненно, он (Шарко) признавал, что в таких состояниях имеются странные и чрезвычайно важные психологические феномены; он знал о внушении, говорил о нем и при возможности не отказывался от его применения. Но он неустанно повторял, что эти психологические феномены очень сложны и требуют тонкого исследования...» [Janet, 1919,1, p. 151].
Конечно, исследователям хотелось иметь точную клиническую картину, четкие признаки болезни. Конец XIX в. ознаменован триумфом позитивных идей, заявивших о себе в области медицины господством вирховской атомистической теории. Считалось, что психология не может предложить врачу верных ориентиров. Но этого, вероятно, недостаточно для объяснения ожесточенной оппозиции против психологии. Приходится признать существование элементов бессознательного сопротивления, которые неизбежно возникают при столкновении с психотерапевтическими проблемами.
Чтобы проиллюстрировать эту оппозицию психологической теории, надо упомянуть об исследованиях металлоскопии, весьма любопытной главе в истории медицины, безусловно, заслуживающей более глубокого изучения. Впрочем, именно это привело Шарко к изучению гипнотизма. Странно, что в то время, о котором идет речь, известные врачи, отвергая существование внушения, экспериментировали с металлоскопией, металлотерапией, передачей симптомов посредством магнита или действием медикаментов на расстоянии.
Действие металлов на больных истерией было открыто Burq около 1850 г. Он наблюдал у женщины, страдавшей сомнамбулизмом, каталептическое состояние, наступавшее при прикосновении к медной ручке двери. Этого не происходило, когда на ручку надевали кожаный чехол.
Burq (1883) изучал металлоскопию в течение 25 лет; в 1876 г. он обратился к президенту Биологического общества Клоду Бернару, который назначил комиссию в составе Шарю, Люиса и Дюмонпалье с целью проверки фактов, сообщенных Burq. Комиссия в течение года работала в отделении Шарко, проводя эксперименты с истериками, и представила отчет, подтверждающий открытие Burq. Исследования металлоскопии, по признанию Дюмонпалье, сделанному на конгрессе по гипнотизму в 1889 г., привели членов этой комиссии к заключению о том, что для понимания сомнамбулизма, каталепсии и летаргии необходимо изучать действие электричества, электромагнитов, намагниченного железа, а также различных методов, применяемых гипнотизерами. По мнению Дюмонпалье, в возникновении гипнотического состояния роль играют не сосредоточение внимания, не суггестия, а исключительно физические факторы — свет, температура, вибрация атмосферы, электричество, магниты. Все эти факторы вызывают изменения состояния нервной системы.
Школа Сальпетриера, включая Шарко, рассматривала гипноз как патологическое состояние — искусственный истерический невроз1. Напротив, школа Нанси во главе с Бернгеймом, Льебо, Бонн и Льежуа считала, что это психологически нормальный феномен. Между двумя школами шла ожесточенная борьба. Заметим, что такие ученые, как Жане и Фрейд, защищали вначале школу Сальпет-риера.
'Хотя Шарко рассматривал истерию как психическое заболевание, он не попытался углубиться в изучение психологических факторов и гипноза
Жане, выступив на конгрессе по гипнотизму в 1889 г. после доклада Бернгейма, в частности, сказал: «Если рассматривать выступление г-на Бернгейма с психологической точки зрения, то высказанное им по этому поводу мнение я считаю опасным, оно может привести к отмене всякого рода детерминизма; со своей стороны я без колебаний утверждаю, что такое толкование является также антипсихологическим, поскольку психология, как и физиология, имеет свои законы, которые внушение не в состоянии изменить» [Congres, 1889, р. 109].
Фрейд в предисловии к книге Бернгейма, изданной в 1888 г., также защищает школу Сальпетриера. Его смущало только одно: если допустить, что внушение способно вызывать любое гипнотическое явление, следует признать, что оно может спровоцировать и истерию; с этим он не хотел соглашаться.
Впоследствии Ferenczi попытался примирить позиции обеих школ, доказывая обоснованность каждой теории. Для объяснения гипнотической реакции он воспользовался фрейдовской концепцией перенесения.
Возникновение симптомов истерии, как и гипнотических явлений, зависит от аффектов, испытываемых субъектом по отношению к лицу, связанному для него с прошлым в первом случае, и по отношению к гипнотизеру — во втором.
Победа школы Нанси была признана за границей. Среди других павловская школа признала значение внушения и интерперсонального раппорта, но не занималась их углубленным изучением. Она довольствовалась объяснением внушения в физиологических терминах.
Так, А. П. Николаев, используя язык, напоминающий язык Дюмонпалье, писал в 1927 г., что гипноз достигается стимуляцией посредством физических агентов', которые он классифицирует в иерархическом порядке: наиболее эффективные стимулы — термические, затем тактильные и слуховые. Русские авторы используют также пассы, давая им физиологическое объяснение. Это стимулы тактильные (И. П. Павлов) или термические (А. П. Николаев). Ими были введены и световые пассы, которые расцениваются как визуальные (А. Г. Иванов-Смоленский) или как термические (А. П. Николаев) стимулы.
'Далее (см. «Психоаналитические теории») мы увидим, что в новых теориях гипноза, внушенных психологией «я» и работами о «сенсорной изоляции», переоценивается (в различных аспектах) значение физического компонента в индукции гипноза и в его понимании.
Заметим попутно, что некоторые американские авторы [Klemperer, 1947] высказываются в пользу пассов, интерпретируя их в психодинамическом аспекте; они отмечают, что легкие прикосновения ко лбу благоприятствуют сну, вызывая инфантильные реминесценции. Исследования Шарко (1878-1882) убедили академию в реальности гипнотических феноменов, которые стали объектом изучения. Это почтительное отношение к гипнозу не пережило Шарко. После его смерти во Франции перестали изучать гипноз. В других странах это было не столь заметно. После первой мировой войны интерес к гипнозу начал возрождаться, но и сегодня еще отмечается некоторое умалчивание о гипнозе со стороны врачей и их приходится постоянно убеждать в реальности этого метода психотерапии. В число отчетов научных обществ, которые служат вехами в истории гипноза, входит отчет Британской медицинской ассоциации (1955) официально реабилитировавшей гипноз в Англии. В 1958г. Американская медицинская ассоциация включила гипноз в медицинскую терапию, уточнив условия его применения. В отчете Американской психиатрической ассоциации (1961) сказано: «Гипноз — это специализированный психиатрический метод, и как таковой он создает аспект отношений врач-больной. В психиатрической практике гипноз является вспомогательным средством для исследования, диагностики и лечения. Он может быть также полезным и в других областях медицинских исследований и практики».
Интересно отметить, что комиссия по изучению гипноза, назначенная Британской медицинской ассоциацией, долго руководствовалась докладом Husson, представленным Королевской медицинской академией в 1831 г. Члены комиссии заявили, что «заключения этого доклада необычайно прозорливы и в большей своей части приемлемы сегодня»1. Следует подчеркнуть, что за 130 лет прогресс в изучении гипноза был чрезвычайно медленным по сравнению, например, с физикой, не говоря уже об астронавтике.
Во Франции исследователи полностью охладели к гипнозу. После работ Жане, опубликованных в 1918 г., последовало глубокое молчание (за исключением уже упомянутой статьи Parcheminey). Конечно, некоторые отдельные исследователи пользовались гипнозом, но
1 Доклад Husson, однако, был встречен академией весьма сдержанно не было ни его публикаций, ни открытых обсуждений.
практически полулегально1. Общая атмосфера была враждебной, причем особая враждебность чувствовалась со стороны бывших учеников Babinski2. С одной стороны, стали отрицать существование гипноза, с другой — он был объявлен неэффективным, опасным и расценивался как смесь игры, обмана и симуляции3.
Известно, что школа Нанси начала уклоняться от применения гипноза с того момента, когда она стала придавать внушению большее значение, чем гипнозу. Все теперь сводилось только к внушению. Так, фармацевт Coue, считавший себя последователем этой школы, ввел знаменитое самовнушение, которое неожиданно получило мировой резонанс. Но со смертью Coue (1926) популярность его метода начала снижаться.
В 30-е годы другой фармацевт, Brotteaux (1936, 1938), попытался использовать гипноз в сочетании с химиотерапией. «Гипнотизм Льебо, Рише, Жане и др., — говорил он, — будет реабилитирован благодаря более эффективному и более научному методу гипнотизации». Он добивался медикаментозного гипноза с помощью скопохлоралозы, после чего делал терапевтическое внушение. Этот прием должен был заменить «торпедирование» больных истерией фарадическим током, применявшееся в больницах (еще до сих пор его используют наряду с амфетаминовым шоком, введенным во время второй мировой войны).
В то же время психиатры (Baruk и его ученики), которые возобновили работы Brotteaux, полностью игнорировали психологическую сторону этого способа. Они не принимали во внимание состояние сознания, вызванное медикаментами, полагая, что химические препараты способны действовать на истерическое расстройство.
1Berrillon, имя которого напоминает о блестящем периоде гипноза (он был генеральным секретарем конгресса в 1889 г. и редактором журнала «Гипнотизм»), вплоть до своей смерти в 1948 г. принял гипнотерапию, следуя концепциям конца прошлого века.
2Возможно, психобиография этого автора обнаружит когда-нибудь существование бессознательных аффективных проблем по отношению к своему учителю Шарко. Но, будучи великим неврологом и заслуженным исследователем, Babinski был лишен гениальной интуиции своего учителя и не мог предчувствовать роль психологических проблем в генезе некоторых болезненных проявлений.
3Такое положение встречается еще и в наши дни, о чем свидетельствуют критические, но вместе с тем весьма учтивые высказывания одного из психиатров по поводу второго издания настоящего труда. Он вновь выдвигает тезис о неэффективности гипноза, его обманчивом характере и предлагает возобновить дебаты по этому поводу.
В течение 10 лет происходила постепенная реабилитация гипноза. В январе 1957 г. Bachet и Padovani представили в Медико-психологическое общество работу об обезболивании после ампутации с помощью «невербального внушения». Просто глядя в глаза больному, они добивались «легкого каталептиформного расслабления, а иногда и сна». Во втором сообщении, сделанном в ноябре того же года, Bachet уточняет, что состояние, достигнутое с помощью его метода лечения, — это «торможение гипнотического типа», которому он дает павловское объяснение [Bachet, 1951, 1953]. Речь в нем идет, как нам кажется, о гипнотическом состоянии, но автор избегает всякого словесного внушения, чтобы оставаться, как он объяснит позже, на более научной почве, ближе к экспериментам на животных.
В январе 1953 г. мы совместно с Montassut и Gachkel представили в Медико-психологическое общество сообщение о классическом применении гипноза и словесного внушения2 [Montassut, 1953]. Оно относится к лечению внушением под гипнозом (выполненным в 1949 г.) лакунарной амнезии (см. наблюдение 7).
В 1954 г. появляется другое исследование двух психиатров (Faure и Burger). В следующем году Lassner публикует работу о применении гипноза в анестезиологии.
В том же 1953 г. начинается взлет аутогенного тренинга — техники, произошедшей от гипноза. Этот процесс шел параллельно развитию гипноза в других странах. Хотя аутогенный тренинг своими корнями уходит в гипноз, он избежал во Франции табу, довлевшего над последним.
В 1955 г. вышел в свет том «Психиатрия» медико-хирургической энциклопедии, включающий главу о гипнозе. Однако количество работ французских авторов остается ограниченным. В библиографическом исследовании, относящемся к периоду 1955-1960 гг., Montserrat-Esteve (1961) собрал 505 наименований, посвященных гипнозу. Из них только 9 принадлежат французским авторам.
1Последнее сообщение о гипнозе в этом обществе относится к 1889 г. Оно было представлено Chambard под заголовком «Проект дискуссии об опасностях экспериментального гипнотизма и внушения».
2Она занимает всего 7 страниц, хотя технике расслабления посвящено 8, а наркоанализу 10 страниц. Это объясняется тем небольшим интересом, который вызывает гипноз во Франции. В США существуют три периодических издания, посвященных гипнозу, в Великобритании — одно и одно в Южной Америке. Два общества находятся в Северной Америке, Латиноамериканская федерация клинического гипноза объединяет 18 обществ, учрежденных на американском континенте, три общества имеются в Испании и одно — в Италии.
