© Леон Шерток
Гипноз.
Психоаналитические теории гипноза
5. Психоаналитические теории
Психоаналитические теории гипноза вначале были сконцентрированы на проблеме удовлетворения инстинктивных желаний индивидуума. С этой точки зрения гипнотическая ситуация создается с помощью особого рода перенесения.
Термин «перенесение», хотя он является одним из наиболее часто употребляемых в психоаналитическом словаре, обозначает понятие, определить которое не так легко. Между существующими определениями имеется значительное расхождение. Тем не менее, придерживаясь общего в этих определениях, можно сказать, что под этим термином подразумевается перенесение на личность терапевта чувств, испытанных пациентом в прошлом по отношению к лицам, имевшим для него важное значение, — родителям, лицам, их заменяющим (кормильцам, воспитателям и др.). Термином «контрперенесение» обозначается феномен той же природы, но относящийся соответственно к чувствам терапевта, перенесенным на личность пациента.
Согласно Ferenczi (1852-1909), последователю Фрейда, в гипнозе возможна реактивация эдипова комплекса с его любовью и страхом; отсюда два типа гипноза: «материнский», основанный на любви, и «отцовский», базирующийся на страхе.
Фрейд изложил свои взгляды на гипноз в 1921 г. в своей работе «Psychologie collective et analyse du Moi». По его утверждению, гипнотические взаимоотношения имеют эротическую основу: «Гипнотические отношения заключаются в неограниченном любовном самоотречении, за исключением полового удовлетворения» [Freud, 1921, р. 128]. Но состояние влюбленности, лишенное прямой сексуальной направленности, пока не поддается какому-либо разумному объяснению, и во многих отношениях гипноз еще трудно понять, он продолжает сохранять свой мистический характер (см. там же, с. 129). Автор настаивает и на значении подчинения в гипнотических отношениях. Гипнотизер замещает идеал «я» (сверх «я») субъекта, он играет роль всемогущего отца первобытной орды.
Schilder (1922,1926) также подчеркивает сексуальный характер отношений между гипнотизером и гипнотизируемым и настаивает на отождествлении пациента и врача'. Приписывая врачу магическое всемогущество, больной реализует свои собственные инфантильные фантазмы.
Вместе с тем Schilder был первым психоаналитиком, привлекшим внимание к физиологическим, телесным факторам и показавшим значение их связи с факторами психологическими. Таким образом, он открыл плодотворный путь, который должен был привести к обновлению теории гипноза.
Jones (1923) рассматривает проблему в аспекте нарциссизма и структуры «идеала я». Нарциссизм — существенный компонент ауто- и гетеровнушения; в гипнозе, по данным автора, происходит регрессия к аутоэротической стадии развития либидо.
Fenichel (1953) более подробно анализирует сексуальные позиции пациента и утверждает, что они направлены на удовлетворение инфантильных прегенитальных влечений пассивно-рецессивного типа.
1На основании своих экспериментов Gill и Brenman считают, что эротические фантазмы возникают во время гипнотической индукции не чаще, чем при других психотерапевтических процедурах.
В последние годы гипноз анализируется психоаналитиками преимущественно в плане психологии «я». Brenman (1952), а также G. и Knight подчеркивают значение изучения психологии «я» для понимания сущности гипноза. Они экспериментально изучали «колебания глубины гипноза» и их отношение к состоянию «я». Работы этих авторов вскрыли сложность феномена транса, феномена, который не может оцениваться только в плане большей или мень шей глубины.
Мы не располагаем никаким способом измерения глубины транса. Наиболее точный критерий — это высказывания пациента о своих переживаниях в гипнотическом состоянии, конечно при условии, что он достаточно умен и способен к самоанализу.'
Исследование Brenman, Gill и Knight основано на анализе высказывании пациентов. Суммировав ряд наблюдений во время сеансов, на которых отмечались колебания глубины транса, авторы представили их с целью проверки людям, хорошо знавшим биографию больных. Учитывая контекст гипнотического сеанса, эти люди могли даже предугадать, наблюдались ли у данного пациента колебания глубины транса и в каком направлении они происходили Авторы пришли к заключению, что углубление или ослабление транса может быть проявлением механизма защиты. Глубина транса меняется при нарушении равновесия импульс — защита. Так изменение глубины транса может следовать за появлением агрессивной эмоции по отношению к гипнотизеру. Пациент впадает в более глубокий транс не столько для получения инфантильного сексуального вознаграждения, сколько для того, чтобы скрыть свою агрессивность путем преувеличения своей покорности. Углубление или ослабление транса служит то сексуальному вознаграждению то защите против агрессивных импульсов.
Нам пришлось наблюдать пожилого человека с нарушенным общим состоянием (азотемия, неизлечимая долголетняя бессонница). Большие дозы снотворного, вредно действующие на его здоровье, вызывали лишь кратковременный сон. Этот пациент сильная личность типа «менеджера», несмотря на значительную азотемию сохранял бодрость, энергию и представительность, что удивляло его врачей, к которым он относился с агрессивным скептицизмом. Внушение оказалось успешным, уже на первом сеансе этот человек страдавший бессонницей и употреблявший огромные дозы снотворного, мгновенно заснул при простом сигнале; сон сопровождался храпом. Он спал все время, пока мы находились рядом. Однако отсроченное суггестивное действие имело только кратковременный эффект.
Такое развитие событий может быть результатом инстинктивного вознаграждения, «позволяющего» спать при условии неотступного присутствия терапевта. Это может быть также формой зашиты, которая имеет целью прервать некоторые формы общения с терапевтом.
В совместных с Muriel Cahen исследованиях, часто наблюдая пациентов, способных довольно точно описывать свои переживания в гипнозе, мы могли убедиться в том, что колебания глубины транса являются результатом развития взаимоотношений терапевта и пациента [Chertok, 1955].
Итак, психоаналитическая теория перенесения дала возможность полнее проанализировать отношения между гипнотизером и гипнотизируемым. Однако эта теория не дает исчерпывающего объяснения, поскольку перенесение имеет место при всех способах психотерапии и не является спецификой гипнотических отношений.
Ida Macalpine (1950) показала, что гипнотизация обусловливает мгновенное развитие трансферентных отношений, аналогичных тем, которые устанавливаются в процессе психоанализа, однако в последнем случае они развиваются постепенно. Механизм создания перенесения, по мнению автора, идентичен при обоих способах психотерапии: пациент оказывается в инфантильной ситуации, к которой он приспосабливается посредством регрессии.
Добавим от себя, что в гипнотических отношениях перенесение обычно управляется вознаграждением: гипнотизер одаривает своими словами, внушение принимается как подкрепление, как хорошая пища.
Fisher (1953) пишет по этому поводу: «Внушения принимаются или отвергаются в зависимости от степени тревоги или вознаграждения, обусловленных фантазмами поглощения или отвержения; иначе говоря, внушение принимается, если оно бессознательно ассимилируется с принятием хорошей пищи, хорошей субстанции, и отвергается, если оно приобретает значение «дурной» субстанции» [Fischer, 1953, р. 435]. С этой точки зрения про субъекта, загипнотизированного словесным внушением, можно сказать, что он как бы включил в свой организм «хорошую» субстанцию. Автор добавляет, что динамика влечений, подобная той, какая имеет место в процессе внушения, развертывается и в ходе психоанализа; она играет роль и в обычных человеческих взаимоотношениях.
В процессе проведения психоанализа терапевт вначале пассивен, он ничего не предпринимает, безмолвствует. Перенесение при этом развивается в атмосфере некоторого разочарования. Конечно, различие процедур не всегда так ясно выражено, и переживания пациента, подвергающегося гипнозу или проходящего курс психоанализа, могут быть сходными.
Вопрос о такого рода разочаровании в начале курса психоанализа был вновь поставлен Nacht (1962). Автор считает необходимым строгий нейтралитет врача. Перенесение в этих условиях возникает и развивается с трудом, однако глубоко бессознательное отношение психоаналитика, основанное на доброжелательности, «внимательной открытости», чуткости и уступчивости, способствует вовлечению больного в процесс лечения. Даже во время молчания психоаналитика пациент должен чувствовать его постоянное внимание, которое воспринимается как помощь. Nacht идет дальше, считая, что бессловесное общение является наиболее значимым и что «речь, во всяком случае в начале лечения, утверждает и усиливает отчуждение, отрыв пациента от врача, что... порождает страх». Австралийский автор Meares (I960) полагает, что в гипнозе словесное общение в какой-то мере тормозит пациента; он описывает технику бессловесного гипнотизирования, при которой эффект достигается благодаря особой атмосфере (см. с. 171).
Таким образом, роль речи или молчания в терапевтических отношениях по-разному оценивается различными авторами. Несомненно, что значение этих факторов различно в зависимости от стадии развития лечебного процесса.
Важным шагом на пути к пониманию роли перенесения в гипнотических отношениях стал выход в свет в American Journal of Psychiatry в 1944 г. статьи Kubi и Margolin «Процесс гипнотизма и природа гипнотического состояния». После плодотворных исследований SchilderaTa статья явилась первой смелой попыткой сформулировать с психоаналитических позиций теорию гипноза с учетом как психологических, так и физиологических факторов.
Авторы много экспериментировали с гипнозом и пришли к следующему заключению.
«Наука постепенно пришла к признанию существования гипнотизма, но мы до сих пор еще не имеем удовлетворительного ему объяснения. Одной из причин этого является то, что мы до сих пор не осознапи необходимости описывать и объяснять два совершенно различных аспекта феномена, а именно: гипнотическое внушение и гипнотическое состояние. Они различны как в психологическом, так и в физиологическом плане».
Это различие отчетливо выявляется в отношении перенесения. Kubie и Margolin установили, что перенесение не является обязательным условием для индукции гипноза, ее можно достичь посредством чисто физических манипуляций'.
Кроме того, авторы отмечают, что перенесение, когда оно происходит в стадии индукции, не обязательно является причиной последующего гипнотического состояния2. В то же время очевидно, что гипнотическое состояние со всеми присущими данному субъекту психологическими особенностями может быть вызвано сенсомоторными манипуляциями.
Kubie и Margolin, опираясь на эти данные3, попытались достичь синтеза психоаналитической и павловской теории гипноза. Они полагают, что в процессе индукции происходит постепенное вытеснение всех стимулов, не исходящих от гипнотизера. Это понимается как возникновение очага концентрированного кортикального возбуждения, окруженного зоной торможения. В психологическом плане авторы понимают этот процесс как отождествление «я» и внешнего мира, представляемого гипнотизером, с которым субъект в конце концов совмещается. Последний регрессирует в состояние, напоминающее состояние грудного ребенка, гипнотизер же играет роль родителей.
'В сообщении, датированном 1942 г., авторы описывают физиологический метод индукции, в котором в качестве гипногенного стимула используется фиксация внимания на собственном дыхании.
2Вопрос о том, может ли одно перенесение играть роль индуктивного агента, еще не выяснен. Неясно также, действует ли перенесение при каких-либо условиях изолированно. Например, являются ли гипноидные состояния, возникающие спонтанно в ходе психоанализа, результатом исключительно переживаемых субъектом межличностных отношений или в их возникновении играют роль и физические факторы (тишина, положение лежа, неподвижность и др.), эквивалентные сенсо-моторным манипуляциям и создающие афферентную изоляцию. Правда, иногда встречаются субъекты, впадающие в гипнотическое состояние при первом контакте с врачом, т. е. еще до того момента, когда' действие указанных факторов может проявиться. В этих случаях можно было бы усмотреть действие только самого перенесения.
3Идея о возможности вызвать феномены психологического регресса посредством сенсомоторных манипуляций (идея «сенсорного ограничения» в еще не оформленном виде) уже содержалась в работах Kubie и Margolin (1944). Работы представителей школы Hebb (начиная с 1954 г.) дали экспериментальные подтверждения этой идеи, но отправной точкой для таких исследований (в Монреале) послужила не гипотеза Kubie и Margolin, а стремление найти механизм «lavage de cerveau», что и позволило в дальнейшем определить значение «сенсорного ограничения».
Работа психоаналитиков Gill и Brenman1, опубликованная в 1959 г., является вкладом первостепенной важности в область гипнологии. В используемые авторами новые психоаналитические понятия (психология «я») они попытались включить некоторые данные экспериментальной психологии и даже физиологии.
Авторы отмечают, что до сих пор психоаналитические объяснения гипноза вращались вокруг мазохизма (отношения гипнотизируемого и гипнотизера рассматривались как отношения мазохистского типа) и перенесения (активация эдипова комплекса). Таким образом, речь шла только об инстинктивных силах.
«Сенсомоторная», телесная сторона гипноза не принималась во внимание психоаналитиками, за исключением Schilder и Kauders (1926), Kubie и Margolin (1944); она оставалась областью психологов-экспериментаторов.
Похоже, что пропасть, разделявшая психологов-экспериментаторов и психоаналитиков, стала уменьшаться: психологи начинают учитывать бессознательные мотивации, а психоаналитики — склоняться к признанию роли сенсомоторных феноменов. Gill и Brenman исходят из работ Kubie и Margolin, в которых они видят неуклонную попытку соединить психологические и физиологические феномены. Вдохновляясь идеями Hartmann о функциональных системах «я» («ego apparatuses») и их первичной автономии, они изучали сенсомоторную проблему в гипнозе. Наконец, работы Kris о регрессе для удовлетворения «я» позволили рассматривать гипноз как регрессию такого же типа.
1Gill и Brenman в настоящее время являются преподавателями психоанализа (trailing analysts): первый — в Психоаналитическом институте Сан-Франциско, второй — в Austen-Riggs Center в Стокбридже. Их работа — это плод 20-летнего исследования, проводившегося с привлечением огромного количества средств (помощь ряда научных фондов, а также использование в экспериментах нескольких тысяч студентов психологических факультетов, более ста врачей-психиатров и множества больных).
Вместе с тем на Gill и Brenman оказали большое влияние работы школы Hebb (1954) в Монреале о сенсорной депривации. То же понятие получило название «сенсорная изоляция» или «афферентная изоляция» (Kubie). Во всех случаях речь идет о психических изменениях, возникающих вследствие лишения индивидуума сенсорной информации путем заключения его в кубическую клетку [Bexton, 1954] или в ванну с водой в респираторной маске [Lilly, 1956]. В этих условиях через некоторое время проявляются регрессивные феномены, иногда сопровождаемые серьезными психическими расстройствами (галлюцинации, депрессивные состояния, бред и др.)'.
За последние годы количество работ, посвященных изучению сенсорной депривации, значительно увеличилось.
Gill и Brenman считают, что в гипнозе заключены два фактора регрессии: отношение и мотивировка (перенесение); физический (сенсорная депривация). Этот последний состоит, как ранее отмечали Kubie и Margolin, в ограничении контакта субъекта с внешним миром стимулами, исходящими от гипнотизера. Таким образом, в гипнозе сосуществуют два процесса, т. е. гипнотизер провоцирует регрессию двумя механизмами — действием на инфантильные импульсы и уменьшением сенсорного поля и поля генерации идей. Следовательно, гипноз для этих авторов является «неким регрессивным процессом, который может быть включен посредством снижения активности генерации идей и сенсомоторной активности или посредством установления архаических отношений с гипнотизером». Авторы добавляют далее: «Если регрессивный процесс пущен в ход одним из этих двух факторов, то появляются характерные феномены другого фактора». На практике гипнотизер использует одновременно (подчеркнуто нами.—Л. Ш.) оба фактора. Что касается собственно гипнотического состояния, авторы определяют его как индуцированную психологическую регрессию, которая на основе межличностных отношений регрессивного типа приводит к относительно стабильному состоянию, включающему подсистему «я» с различной степенью изменения контроля функции «я».
'В сообщении, сделанном в 1960 г., Kubie предсказывал, что человек в космическом пространстве будет подвержен такому сенсорному ограничению (невесомость, неподвижность, полное безмолвие, отсутствие всякого общения), что впадет в гипноидное состояние мечтательности (waking dream). Оказалось, что космонавты, находившиеся несколько дней в космическом полете, вели себя иначе. Их изоляция не была такой полной, как себе представлял Kubie, поскольку они поддерживали связь с Землей и между собой. Несомненно, что в их поведении большую роль сыграли тренировки и мотивировка. Отметим, кстати, что эти факторы не помешали Валентине Терешковой непредусмотренно вздремнуть во время своего полета.
Таким образом, у гипнотизируемого субъекта «я» не устранено, как предполагали раньше; речь идет об изменении «я» посредством особого рефессивного процесса. Gill и Brenman выдвигают гипотезу: «Любая психотерапевтическая ситуация в некоторой степени побуждает больного к рефессии; подобный регрессивный процесс в той или иной мере имеет место во всякой психотерапии, где есть контакт с больным; в гипнозе этот феномен проявляется отчетливее, поскольку он принимает любую форму». По мнению автора, «именно в этой рефессии и в том, как терапевты с ней обращаются — с помощью гипноза или без него, и заключается секрет поддержания оптимального эмоционального включения пациента в терапевтический процесс». Что же касается личного клинического опыта авторов, то, по их мнению, обозначенные ими «рефессивные тенденции», присущие гипнозу, в одних случаях могут быть полезными в психотерапии, в других — бесполезными, если не пагубными.
Надо отметить, что, если Gill и Brenman, как мы видели, исходили из работ Kubie и Margolin, их заключения в некоторых пунктах оспаривались Kubie. Прежде всего напомним, что Kubie и Margolin настаивали на возможности осуществления гипноза без гипнотизера. Таким образом, они поднимали вопрос о том, содержатся ли межличностные отношения в самой природе гипнотического состояния независимо от условий его возникновения.
На этот спорный вопрос Kubie дает тонкий и блестящий ответ, представляющий собой, однако, лишь рабочую гипотезу. Парадоксально, он считает, что в гипнозе без гипнотизера функция отношения играет даже большую роль, чем в гипнозе с гипнотизером. По поводу первого он пишет: «Здесь присутствует нечто... нечто витающее, невидимое и неизвестное, воспринимаемое сознательно, но чаще подсознательно, или бессознательно. Это могут быть образы-покровители раннего детства или образы гораздо более позднего периода, наделенные авторитетом и покровительством... По существу речь идет о перенесении в чистом виде1, даже если отсутствует объект, реальный или воображаемый, осознанный или неосознанный, которому можно было бы придать функции покровительства, к чему мы в целях самозащиты мало-помалу приучаемся с детства. Таковы, вероятно, происхождение и сущность древнего фантазма ангела-хранителя, создания, которое должно заботиться обо мне, когда я сплю, беззащитный» [Kubie, 1961, р. 43].
1Можно сказать также аутогенное, эндогенное, анонимное перенесение в противоположность перенесению гетерогенному, экзогенному или персонализированному.
Автор добавляет, что неспособность управлять защитными функциями лежит в основе человеческой психопатологии. Так что «изучение феноменологии гипнотизма дает возможность полнее понять человеческую природу в здоровом и больном состоянии»1.
В противоположность тому, что думают Kubie и Margolin, Gill и Brenman считают, что подлинного гипноза можно добиться только при установлении контакта между субъектом и гипнотизером. Они настаивают (подчеркивая это как одно из главных положений своего труда) на том, что при гипнозе необходимы отношения с гипнотизером, и если для вызова гипнотического состояния используются сходные по своему характеру приемы, но без контакта с гипнотизером (например, в опытах Bexton и др.), то возникающие феномены представляют собой нечто сходное с гипнозом, но все же отличаются от него. Перенесение в чистом виде (аутогенное перенесение), которое, согласно Kubie, возникает при отсутствии гипнотизера, не имеет места при настоящем гипнотическом состоянии. Таким образом, по мнению Gill и Brenman, непременным условием подлинного гипнотического состояния является гетерогенное перенесение.
Разногласия между теориями гипноза Gill и Brenman и Kubie в конце концов сводятся к вопросу терминологии. Можно сформулировать это следующим образом: все три автора допускают возможность вызова гипнотического состояния посредством сенсомоторных манипуляций. Но, по Gill и Brenman, это состояние может быть названо гипнозом только в том случае, если в его возникновении играло роль перенесение. Kubie обозначает этим термином и состояния, в которых перенесение отсутствует (вводя тем не менее понятие перенесения «в чистом виде» — аутоперенесение). Он утверждает, что индукции можно достигнуть без живого участия другого человеческого существа. Gill и Brenman в таких случаях не считают возможным использовать термин «гипноз» (они говорят о пограничных состояниях), который, по их мнению, обязательно включает в себя межличностные отношения. Kubi же полагает, что межличностные отношения в гипнозе необязательны. По его мнению, существенным является то, что в гипнозе субъект «отказывается от использования врожденных механизмов, которые служат для самозащиты, чтобы отдать свою особу и свое чувство безопасности в руки другого» (будь то существо реальное или воображаемое).
'Это утверждение перекликается с идеей И. П. Павлова, видевшего в гипнозе путь к пониманию шизофрении. Американский автор King (1957) высказал мнение, что шизофрения является суггестивным феноменом, аналогичным гипнозу. Bowers (1961) также считает, что шизофрения — это особый род злокачественного и перманентного самогипноза.
Как считают Gill и Brenman, в присутствии гипнотизера перенесение включается автоматически. По мнению Kubie, это необязательно. Гипнотизер может представлять собой лишь сенсомоторное физическое поле без того, чтобы его присутствие непременно рождало гетеротрансферентные отношения.
Согласно Kubie, совершенно не установлено, что архаические отношения неизменно сопровождаются процессом регрессии независимо от того, возникают они в стадии индукции или в самом гипнотическом состоянии, а также вне зависимости от форм гипноза и присутствия или отсутствия гипнотизера1. Что касается самой регрессии, Kubie видит в ней сопровождение гипноза, но сомневается в ее познавательной ценности; это «метафора для описания результатов многих процессов». Kubie неоднократно подчеркивает опасность объяснения феномена его следствием. Для него перенесение, контрперенесение и различные регрессивные и прогрессивные явления — эпифеномены.
Но прежде всего важно понять, посредством какого самозапускающего механизма (trigger-mechanism) происходит переход к гипнотическому состоянию или выход из него. Kubie придает очень большое значение этим переходным2 процессам (transitional processes), так как наше понимание психики, нормальной и патологической, по его мнению, во многом зависит от знания процессов, посредством которых человек переходит из одного психического состояния в другое. В данном отношении гипноз представляется ему одной из наиболее благоприятных областей для исследований, поскольку процессы, о которых идет речь, в гипнозе можно контролировать. Следовательно, необходимо определить, как осуществляются эти переходы; их разносторонняя физиологическая и психологическая обусловленность должна быть изучена совместно психологами, психоаналитиками, нейрофизиологами, нейробиохими-ками, фармакологами и другими специалистами.
1Здесь, вероятно, можно отметить противоречие тому, что автор говорил об аутогенном перенесении, в котором присутствуют воображаемые образы раннего детства. Но не исключено, что автор оперирует различием между аутогенным и гетерогенным перенесением и что эта дискуссия с Gill и Brenman относится к гетерогенному перенесению.
2Советский автор А. П. Слободяник (1962), используя работы И. Е. Введенского о парабиозе, подчеркнул значение понятия лабильности физиологических процессов для понимания гипноза (он даже пытался количественно определить эту лабильность, ставя ее в соотношение с хронаксией, измеряемой при помощи аппарата Бургиньона).
Если взаимоотношения между гипнозом и перенесением сложны, то не менее трудны для анализа и взаимоотношения между перенесением и внушением.
Концепция внушения никогда не была точно определена. Что же касается перенесения, то Ida Macalpine считает, что его механизм и процесс возникновения кажутся особенно малопонятными. Она констатирует, что психоаналитическая литература, затрагивающая эту проблему, весьма малочисленна; в труде Fenichel «Психоаналитическая теория неврозов», где представлен библиографический список из 1640 названий, она обнаружила только одну работу по данному вопросу.
Ida Macalpine (1950) подчеркивает, что новая техника психоанализа стремилась отвергнуть понятие внушения, но несколько позже Фрейд снова ввел его, заявив во «Введении в психоанализ»: «Мы должны отдать себе отчет, что если мы в своем методе отказались от гипноза, то это лишь затем, чтобы вновь открыть внушение в форме перенесения» (см. с. 505). Он пишет также в книге «Моя жизнь и психоанализ»: «Нетрудно увидеть в нем (перенесении) тот же динамический фактор, называемый гипнотизерами внушаемостью, который является движущей силой гипнотического раппорта...» И дальше: «Совершенно верно, что в психоанализе также применяется внушение, как и другие методы психотерапии. Но разница в том, что терапевтический успех психоанализа не определяется внушением или перенесением». Во «Введении в психоанализ» Фрейд употребляет термины «перенесение» и «внушение» как взаимозаменяемые, но подчеркивает, что от прямого внушения психоанализ отказался.
Фрейд утверждает, что внушение (или перенесение) в психоанализе используется иначе, чем при других методах психотерапии. В психоанализе перенесение постоянно анализируется и отвергается. Исключение внушения происходит, таким образом, путем отрицания перенесения. Ida Macalpine считает, что все это верно, но не объясняет ни перенесения, ни внушения. Она пишет: «Странно с научной точки зрения включать в понятие внушения последующие отношения между терапевтом и больным; так же ненаучно определять «внушение» посредством его функции: в зависимости от того, какова цель внушения — утаить или обнаружить, внушение существует или отсутствует. Мы мало выиграем в методологическом плане, если будем употреблять термин «внушение», учитывая эти соображения, и трактовать термины «внушение», «внушаемость», «перенесение» как синонимы. Отсюда неудивительно, что понимание аналитического перенесения постоянно страдает от неточной и ненаучной формулировки».
Затем автор дает свое определение: «Если человек, от природы обладающий некоторой внушаемостью, подвергается воздействию стимула внушения и на него реагирует, можно сказать, что он находится под влиянием внушения. Чтобы дать определение аналитическому перенесению, необходимо прежде ввести термин, аналогичный обозначению внушаемости в гипнозе, и говорить о способности или склонности человека к перенесению. Эта склонность является точно таким же фактором, как внушаемость, и может так же определяться, а именно — как способность приспособляться путем регрессии. Тогда как в гипнозе суггестивным стимулом является фактор внезапности, за которым следует внушение, в психоанализе адаптация индивидуума посредством регрессии включается внешним стимулом (или фактором внезапности), создающим инфантильную ситуацию. В психоанализе регрессия — не следствие внушения психоаналитика, но результат длительного воздействия инфантильной ситуации анализа. Если субъект реагирует, он создает трансферентные отношения, т. е. он регрессирует и формирует отношения (связи) с образами раннего детства. Таким образом, перенесение, происходящее в процессе психоанализа, может быть определено как постепенная адаптация субъекта к инфантильной ситуации анализа, осуществляющаяся путем регрессии.
Проблема взаимоотношений внушения, перенесения и гипноза еще более усложняется, когда к этим понятиям, рассматривавшимся до сих пор в чисто психологическом, инстинктивном и мотивационном плане, добавляют психофизиологические концепции. Попытка подобного синтеза была предпринята, как мы видели, Kubie и Margolin, Gill и Brenman. Были введены новые параметры. Было установлено, что физические факторы типа сенсорного ограничения и сами по себе, без участия перенесения, способны вызвать регрессию — телесную и психическую.
Важный вклад в психоаналитическую теорию гипноза внес Harold Stewart (1963). Он видоизменил взгляды Фрейда и Ференци, считавших, что гипнотическое отношение — это прежде всего мазохистическое и сексуальное подчинение гипнотизируемого субъекта гипнотизеру. Stewart развивает идеи Gill и Brenman о том, что гипнотическое отношение содержит не только вознаграждение инстинктивных потребностей, но и сложное уравновешивание влечений и защитных тенденций, в которых значительную роль играет враждебность. Иначе говоря, Stewart допускает, что гипнотизируемый находится в амбивалентном положении по отношению к гипнотизеру, которого он любит и ненавидит одновременно.
Последний аспект ситуации автор считает наиболее важным. По наблюдениям Stewart, при интерпретации сексуальных влечений глубина гипноза не изменялась, но если внимание субъекта привлекали к его враждебным чувствам, транс уменьшался или даже исчезал. Это означает, что если пациент загипнотизирован, его враждебные чувства в некотором роде интегрированы так, что он может их выдерживать. Автор спрашивает себя, как это происходит. Он предполагает, что когда гипнотизируемый чувствует и говорит, что он находится под контролем гипнотизера, то это только на уровне сознания. В бессознательном же происходит обратное: субъект сам контролирует ситуацию. Автор рассуждает следующим образом. Гипнотическое состояние базируется на фикции: гипнотизер, если он хочет добиться гипнотического транса, должен делать вид, что он всемогущ. Но «бессознательное» пациента «знает», что гипнотизер делает вид, и компенсирует ситуацию ощущением, что он сам «принуждает гипнотизера своей властью к этой фикции и сам контролирует гипнотическую ситуацию». Таким образом, отношения в трансе — это не только пассивная мазохистическая идентификация и подчинение гипнотизируемого: «содержанием динамического бессознательного одновременно является агрессивная атака на гипнотизера... Гипнотический транс может быть понят как соучастие гипнотизера и пациента, направленное на подавление агрессивной атаки последнего на гипнотизера, но одновременно это и проявление атаки» [Stewart, 1963, р. 373].
Исходя из данных теоретических рассуждений, Stewart выдвигает новые гипотезы для объяснения гипнотических феноменов. Он считает, что могут сложиться две ситуации: «В первой — способность субъекта оценивать реальность (reality testing) достигает высокого уровня, поскольку тревога по отношению к гипнотизеру, рассматриваемому в качестве соперника в данной области, может быть подавлена. Вторая ситуация противоположна первой, так как она характеризуется отказом от реальности, проявляющимся в таких, например, феноменах, как позитивные и негативные галлюцинации, анальгезии, афонии и др. Подобная ситуация может рассматриваться как внутреннее нападение на самого себя (self), происходящее под давлением «принципа реальности» и обусловленное боязнью репрессий со стороны атакованного гипнотизера или связанным с этим бессознательным чувством вины».
Stewart объясняет также возможность вызвать и оживить вытесненные воспоминания. Он пишет: «Фрейд (1921) внушил, что гипнотизер поставлен на место «идеала я» («сверх я») субъекта, но, по моему утверждению, «идеал я» поставлен на место гипнотизера и это «сверх я»1 спроектировано и проконтролировано субъектом в соучастии с гипнотизером. Таким образом, субъект чувствует себя в значительной мере освобожденным от власти собственного «сверх я» и может дать свободный выход воспоминаниям, до тех пор подавляемым».
1 Это утверждение, естественно, может быть использовано при обсуждении очень спорного вопроса — об антисоциальном поведении загипнотизированного
