Библиотека » Научная психология » Дело жизни

Взаимодействие психолога и священника в формате теоретико-практического подхода «дело жизни»

Основная проблема современной психологии заключается в неспособности одновременного восприятия материального и духовного. Однако, отечественные научные психологические теории, такие как культурно-историческая (Л.С. Выготского), деятельности (С.Л. Рубинштейна, А.Н. Леонтьева), поступка (В.А. Роменца), в своем синтезе непосредственно приблизились к назначению психологии как науки о душе. Сформирован необходимый понятийный аппарат на базе категорий «деятельность» и «поступок», которые пока еще не получили последующего развития в жизненных и духовных измерениях существования человека.

Автор работы [4] убедительно показывает, что отечественная психология была введена теологами и философами как наука о душе, которая существовала до «октябрьской революции». Потом, как отмечает В.П.Зинченко, в советское время психология, пытаясь выжить, создавалась в постоянных компромиссах с властью, идеологией, своей совестью, поэтому сохранила свои реальные достижения в сильно усеченном виде на фоне фальшивых авансов, примитивных концепций, легкомысленных моделей [6]. Сейчас, когда уровень социально-политической и экономической нестабильности и, в то же время, ответственности за будущее, очень похож на начало ХХ века, жизнеспособная психология, как наука о душе, становится особенно необходимой. Все возвращается «на круги своя». В современном обновленном становлении она ни в коей мере не отрицает уже наработанные практические подходы и конкретные экспериментальные методы [4], а в рациогуманистической перспективе, предложенной Г.А.Баллом, вообще не находит существенных противоречий с уже существующими научными достояниями [1].

Однако, попытки синтеза традиционного духовного подхода и понятийного аппарата современной психологии пока еще оказываются малоэффективными. Можно согласиться с мнением С.А.Белорусова и В.П.Зинченко [2;5] в том, что поиск соотношения понятий этих разных систем координат и сущностей бытия становится возможным лишь через символизм, который особенно интересно представлен философом А.Ф.Лосевым, который видит в нем равновесие между идеальным и реальным. Наша практика и эмпирические исследования свидетельствуют, что погружение в духовный опыт и его изучение на уровне символических понятий духовной феноменологии, где четко выделяются позитивная оптимистичная духосфера и пессимистичная, трагическая «маса страданий», которая обычно символизируется негативной духовной феноменологией, непосредственно связанной с реальными достижениями научной психологии и национальным культурным достоянием [11-13]. Так, наиболее интересно явление, которое было зафиксировано в нашей практике и эмпирических исследованиях, в православной традиции определяется как «бесоодержимость». В трактовке отечественных православных традиций оно имеет внутренний психологический характер, основные признаки которого проявляются как знания сокровенного и ненависть к священному, прорабатывается священником с помощью процедуры «вычитки», направленной на этическое сбалансирование личности с помощью специальных заклинательных молитв [2]. Это и стало предметом создания творческого практического тандема психолог-священник, который требует глубокого научно-теоретического обоснования. Это мы попытаемся осуществить на основе интеграции культурно-исторической, деятельностной и поступковой психологических теорий, понимания мифа и символизма, а также предложенной нами теоретико-методологической концепции «дело жизни».

В психологической культурно-исторической теории символизм рассматривается как опосредованность психики и сознания [6], который содержит тайну развития человека, превращения реальной формы в идеальную, взаимоотношения субъекта с «другим»« (как посредником [14]). Л.С.Выготский указывал, что при рождении ребенка и возникновении начальной формы уже имеет место образ взрослости как идеальная форма, которая задает целостность детства [5]. В этих исследованиях культурно-историческая психология имеет реальные шансы на второе дыхание, поскольку она намного опередила свое время [5;14]. Целостность человека не дана, а задана, и достигается личностью с помощью свободной умственной и рефлексивной работы, вступления во взаимоотношения с более высоким Другим на уровне силового потока двойной «духопроводности» как введения идеальной формы, так и очеловечивания. Такую ситуацию В. С. Соловьев рассматривал в контексте принципа «всеединства» как вместилище Богочеловеческого процесса в коммуникативном плане медиации (через знак, слово, смысл, символ, миф) и ценностно-смысловом плане, завещанного в Евангелии (через любовь к ближнему, вечную жизнь, свободу) [5].

С.Л.Рубинштейн в свое время показал, что психическое находится между материальным и идеальным. В нашей теоретической концепции взаимоотношение психического и материального определяется в «деловом» формате через традиционное понимание деятельности, а отношение психического и духовного — в «деложизненном» формате через поступок (в понимании В.А.Роменца [10;13]. Это перекликается с идеей Л.С. Выготского относительно «вершинной» и «глубинной» психологии и деятельности как «вычерпывания» материального мира, субъективизации и наполнения психического мира человека. Очевидно, таким же образом «вычерпывается» и духовный мир благодаря поступку, где объективно существует высшее назначение человека как его идеальная форма, путем осуществления «дела жизни».

Можно предположить, что структура высшего назначения как объекта, по меньшей мере, должна включать: 1)идеальную форму (эталон) личности как человека-духовного; 2)методологию достижения и творения такого идеала; 3)мотив с энергетическим обеспечением функционирования методологии.

Идеальная форма появляется как эталонная личность, как высшая цель развития человека, рассматривается на философском уровне А.Ф. Лосевым в парадигме категории мифа и ассоциируется с понятием «диво» [8]. Миф понимается как символ жизни, действительность, несущая в себе собственную историческую истинность и смысловую структуру, на заднем фоне которой находится религия. Диалектическая формула мифа основана на понятиях личности, истории, чуда, слова и выглядит как «в словах данная чудесная личная история», где окончательным смысловым ядром является «развернутое магическое имя». Как отмечает А.Ф. Лосев, самое глубокое развертывание из мифа первичного магического имени можно найти в христианских молитвах и текстах [8]. Миф, в данном случае, не означает сказочность или фантастичность убеждений, а является способом открытия человеку действительности, в зависимости от ее внутреннего состояния и внешних социо-исторических условий. Миф как живое субъект-объектное взаимообщение, заключает в себе собственную истинность и смысловую сеть, искажение которой проявляется в демонической одержимости. Это явление естественно вписывается в традиционное, историческое, органически целостное христианское мировосприятие, где оно считается редким и остается на периферии духовной жизни [2].

В чуде встречаются два личностных плана: 1)личность сама по себе как идея, принцип, смысл всего становления, неизменное правило развития и 2) история этой личности, реальное протекание ее развития и становления. Чудо — диалектический синтез этих двух планов, как бы второе воплощение идеи, одно — в начальном, идеальном архетипе и парадигме, второе — в реально исторических условиях. Необходимо, чтобы специально определялось реально историческое состояние личности в сравнении с ее идеальным «экземпляром». Когда пестро-случайная история личности вдруг приходит к событию, в котором проявляется эта исконная и первично светлая предназначенность, затерянное блаженное состояние и творится чудо, где есть веяние вечного прошлого. В глубине памяти веков кроется корень настоящего, который им питается, дается прощение, искупаются грехи, в результате чего приобретает смысл, обретает свое диалектическое место каждая мелочь мифически-чудесного мира, приближаясь к реалиям жизни [8].

Тогда в расширенном философском понимании суть «дело жизни» выглядит как формула творения Идеальной личности, превращая миф в действительность. Если концептуальная структура мифа включает слово (как смысл), чудо (как Идеальную личность), историю (как жизненную историю реальной личности) и собственно личность, а концептуальная структура «дела жизни» базируется на форме Идеальной личности (как человека-духовного) со смисло-поступковим наполнением, тогда оно может рассматриваться как «вмифологизация» жизни благодаря поступку.

Соотношение мифа и «дела жизни» фокусируется на осмыслении и осознании человеком своего развернутого магического имени в обыденной жизни. Тогда все сводится к вопросу о личностном содержании этого развернутого магического имени для человека. Очевидно, что в известной мере на этот вопрос эмпирически отвечает результат «вычитки», когда «одержимый» в процессе этой процедуры под воздействием специальных молитв (как слова духовной истины) с большими энергетическими проявлениями и другими характерными эффектами спонтанно озвучивает собственное «развернутое магическое имя» обычно в понятиях демонической феноменологии, поскольку на тот момент оно имеет именно такое смысловое наполнение. Наиболее адекватно это происходит в практическом рабочем тандеме психолога и священника. Отсюда «вычитка» и психологическая работа в таком формате становится наилучшим наглядным примером концентрированного осуществления «дела жизни».

Тогда можно сказать, что в расширенном научном понимании «дело жизни» — это субстанционально-процессуальное жизненное образование (жизнетворчество), которое играет роль медиатора (посредника-переходника), который связывает начальную (младенец) и конечную идеальную («чудесную») модель личности человека. Такое образование в каждый момент времени и месте пространства существует одновременно как деложизненный формат (отвечающий текущему идеалу) и смысловое наполнение (отвечающее реальной жизни) с поступковым механизмом функционирования. Если в какой-то момент реальное содержание не отвечает идеальной форме, в результате «содеянного» появляются «дефекты» жизни, которые накапливаются в виде «массива страданий», возникают различия, пропорциональные отрицательной энергии, тогда это впоследствии побуждает человека к его проработке путем осмысления как неправильных (неправедных) деяний.

Интересно, что независимо от того, как живет человек, правильно (согласно идеала) или неправильно (согласно собственным страстям), происходит процесс окультуривания (пайдейи) и работы (праксиса) души, активность которого тем больше, чем больший разрыв между тем «что есть» и тем «что нужно». Если человек живет «неправильно», накапливает «массив страданий» и отрицательную энергию, которая побуждает к проработке соответствующих смыслов, связанных с волевым поступковым действием (негативным и позитивным) и формированием собственного Идеала души как субстанции — будущего творца духовного продукта. Самым ярким проявлением такой ситуации является «бесоодержимость», где в символическом виде содержится смысл содеянного. Сложность заключается в том, что это часто происходит в бессознательном состоянии. Для этого психолог, как внешний наблюдатель с позиции «другого», должен как можно более объективно зафиксировать все эти проявления, чтобы потом помочь человеку их осмыслить и осознать. Если человек живет «правильно», проявляется позитивная энергия, которая направлена на развитие идеальной формы человека путем продуцирования духовного продукта «для Другого». Эта энергия поступает от высшего Другого, что происходит непринужденно и вдохновенно.

«Дело жизни» также может рассматриваться на основе понятия «медиатра», сформулированного Л.С. Выготским вслед за А.Ф. Лосевым как посредника между материальным и духовным, субъектом и объектом (в данном случае между психическим и духовным). С учетом «деложизненного» и «делового» формата [12] получаем целостный медиатр, куда входят уже отмеченные знак, значение, слово, смысл, символ, миф. Тогда, по В.Соловьеву, на основе «всеединства» как принципа целостности медиатора, получаем «духовную вертикаль», которая соединяет несоединимое как «силу вещей» так и «звязи людей» с Другим как непосредственным носителем бытийных смыслов [5;6;14]. Схематически это выглядит так:

Основой для объяснения энергетических свойств медиаторов может служить их деятельностная природа. Энергия в медиаторах в целом прирастает за счет разницы потенциалов между объективной и субъективной составляющими, онтологического и феноменологического планов путем осмысления содеянного с помощью поступкового механизма как «двигателя» духовной жизни. Энергия поступка трансформируется в энергию личности, которая расходуется на осуществление новых поступков.

Таким образом, личность накапливает «смысловую энергию», пересиливает свой медиатор, не позволяет ему стать большим себя, расширяет сознание и приближается к своему Идеалу, что по О. Ф. Лосеву есть чудо в мифе [5]. Тогда можно предположить, что «бесоодержимость» является проявлением обратной ситуации, когда медиатор превышает личность, о чем сигнализирует характерное содержание смыслодефицитного демонического характера. Энергетическая мощность этого мотива часто превышает психологические возможности человека, не обладающего необходимыми смыслами, чтобы овладеть такой энергией. Человек выходит за пределы своего сознания, срабатывает своеобразный «предохранитель» от перегрузки и возникает состояние «одержимости» . Для осмысления таких проявлений необходимо их зафиксировать извне и потом предложить человеку в процессе психологической работы, на чем и строится совместная работа психолога и священника.

Движущей силой этого процесса является деложизненная мотивация, которая проявляется аффектно. Это та энергия, которая связана «дальним» или «главным» (по А.Н.Леонтьеву [7]) «деложизненным» мотивом, способствующим функционированию соответствующего индивидуального методологического механизма, формирование которого является одним из основных предметов психологической работы. Без внешней помощи это осуществляется не лучшим образом, особенно когда к Идеальной личности выдвигаются высокие требования. Когда расхождение между тем что необходимо и тем что в действительности осуществляется становится особенно большим, возникает явление «бесоодержимости», какое мы связываем с «деложизненным» мотивом. Эмпирически было замечено, что подобная ситуация чаще возникает у одаренных, образованных и благочестивых личностей [2].

Практика. Наша «деложизненная» практика предполагает, что когда человек попадает в состояния «одержимости» во время «вычиток» под воздействием специальных молитв как «развернутого магического имени», в свернутом виде проявляется «содеянное» как индивидуальный миф. По-видимому не случайно А.Ф.Лосев, как пример такого мифа, приводит фрагмент молитвы из чина изгнания нечистой силы из требника Петра Могилы [8].

Основными действующими фигурами-субъектами такой практики являются психолог, священник и лицо, которое обращается за помощью. Психолог — работает как практик, исследователь, наставник, обеспечивает проработку «искаженных» жизненных смыслов, накопления необходимых теоретических знаний, практического и жизненного опыта и формирование собственной методологии осуществления «дела жизни», где основным инструментом является слово правды, как единица жизненного культурно-исторического процесса. Священник — актуализирует глубинный «деложизненный» мотив и проявление индивидуального «развернутого магического имени», основным инструментом которого выступает слово молитвы, воплощающее духовную истину. Лицо, которое обращается за помощью — выступает как реальна личность, которая стремится осуществлять свое дело жизни и достичь высшего назначения как идеальной личности.

В современной жизни существует два основных направления работы с этим явлением — медицинское и теологическое. Медицинский подход рассматривает его как болезнь эпилепсию (психическую форму) и предлагает лечить человека. Теологический подход рассматривает его как одержимость нечистой силой и предлагая человека спасать путем ее «изгнания». В отечественной православной традиции считается, что такая «нечистая сила» не привносится извне, а возникает во внутренней, психологической сфере человека и процедура «вычитки» лишь побуждает ее выявление [2].

Как показывает практика и жизнь, ни «лечение» ни «изгнание» желаемого эффекта не достигают. Поэтому мы предлагаем третий подход, успешно реализованный Ф.М.Достоевским, с которым соглашаются и психиатры, когда на первое место выступало сохранение духовного ядра личности путем критического отношения к этой «болезни». Именно поэтому творческий продукт писателя-пророка имеет большую силу психотерапевтического воздействия и духовного возрождения многих людей [9]. Ему удалось болезнь превратить в мощную мотивацию жизни и творчества. Именно из такой психологической позиции, которая направлена на выживание человека, мы и подходим к этому явлению в практическом творческом тандеме психолога и священника.

Как оказалось, здесь не хватало еще одного звена, чтобы на фоне спасения и лечения обеспечить жизнеспособность и выживание человека, что является сферой деятельности психологии, где благодаря стремлению к духовному росту и осуществлению «дела жизни» «эпилепсия» и «бесоодержимость» рассматриваются как мощный «деложизненный» мотив. Тогда в психопрактических взаимоотношениях системы психолог-клиєнт психолога/прихожанин священика-священик образуется целостный практический «медиатор», позволяющий человеку понимать и рефлексировать жизнь из позиции своего Идеала.

Можно сформулировать такое теоретическое предположение, что проявления «одержимости» являются неким «знаком» о входе человека в активную фазу процесса творения Идеальной личности как «избранной» Другим. Это побуждает расширение сознания к уровню личностного Идеала. Потому в эти моменты, особенно когда человек находится в бессознательном состоянии, важно объективно фиксировать все что происходит для следующего использования в психологической практике путем осмысления. Позитивные результаты такого осмысления обычно проявляются тогда, когда в процессе следующих процедур «вычиток» человек уже пытается удерживаться в сознании и не теряет ощущения реальности, не попадает в состояние одержимости, соединяет несоединимое «розширяя» сознание, прорывается в духовные сферы с «чистым» мышлением.

Тогда практическое взаимодействие психолога и священника в работе с явлением «бесоодержимости» является непосредственной «деложизненной» практикой относительно конкретного человека, где предметом выступает «развернутое магическое имя» как психо-духовная проработка личного (индивидуального) мифа, что и соединяет индивидуальные материальный и духовный миры. Для эффективного осуществления такой работы мы полностью соглашаемся с автором работы [3], что в своем взаимодействии священник, психотерапевт и психиатр должны понимать собственную сферу деятельности, свои цели и задания, не смешивая и не путая их, а лишь взаимодополняя друг друга. Наиболее правильным является рассудительное сочетание пастырской, врачебной и психологической помощи.

Впервые проявления «бесоодержимости» в нашей психологической и духовной практике возникли приблизительно одновременно у психолога (автора) и священника (отца Николая) более 10 лет тому назад во время соответственно исследования явления «духовно-природной психотерапии» [11] и церковных служб (по материалам которых вышла в эфир телепрограмма на областном телевидении). Впоследствии началось опосредствованное сотрудничество благодаря людям, которые обращались за помощью и к психологу и к священнику. Таким образом, начал накапливаться практический опыт, который обобщался, теоретически осмыслялся. В последнее время образовался практический тандем психолог-священник, начались пилотные исследования непосредственно на специальных православных службах-вычитках. Здесь использовался метод наблюдения, который предусматривал аудиозаписи и видеосъемку, которые проводились исключительно по личным заказом конкретных лиц и ограничивались лишь их потребностями. Всего было зафиксировано и проанализировано больше 30 служб. После каждой из них проводился диалог психолога и священника, что позволяло осмысливать и рефлексировать все что происходило, искать оптимальные варианты работы с людьми с использованием полученного материала. Все больше становилось понятным, что этот процесс нужно не столько тормозить путем «лечения» и удалять путем «изгнания», сколько интенсивно развивать личность и ее творческие способности путем осмысления содеянного и выявления конкретных деяний, ставших искомой причиной данных состояний.

В результате мы пришли к заключению, что более глубокое и масштабное эмпирическое исследование этого явления может пролить свет не только на сущность понятия «дело жизни», но и будущее психологической науки и практики как адекватной жизненным потребностям. Научно-теоретический и философско-психологический анализ всего накопленного материала позволил прийти к изложенным выше теоретических суждений и общему выводу, что явление «бесоодержимости» в известной мере непосредственно связано на уровне субъект-объектных отношений с Идеальной личностью как высшим назначением человека. Потому оно может рассматриваться как предмет психологической практики и исследования в виде «деложизненного мотива» на теоретическом и эмпирическом уровнях при условии тесного сотрудничества психолога и священника, как основных субъектов этого явления.

Библиография:

Балл Г.А. Психология в рациогуманистической перспективе: Избранные работы. — К.: Изд-во Основа, 2006. — 408с.
Белорусов С.А. Психология и проблема бесоодержимости // Журнал практического психолога, №10-11, 2000. — С.25-51.)
Бимбат С.Д. Психоанализ и религия: о границах исследования религиозного опыта пациентов в психотерапевтической практике//Журнал практической психологи и психоанализа, №1, 2004.)
Зенько Ю. М. Трехвековой диалог психологии и религии в России // Христианское чтение: журнал СПбДА, 2000, №19, с. 82-165.
Зинченко В.П. Культурно-историческая психология: опыт амплификации. Вопросы психологи. 1993 №4. — С.5-15.
Зинченко В.П. Кризис или катастрофа? Психология и новые идеалы научности (материалы "круглого стола") // Вопросы философии, 1993, №5, Сс. 3-43.
Леонтьев А.Н. Философия психологии: Из научного наследия / Под ред. А.А.Леонтьева, Д.А. Леонтьева.-М.: Изд-во Моск.ун-та, 1994. — 228с.
Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. — М.: Политиздат, 1991.-525с.
Мелехов Д. Е. Психиатрия и проблемы духовной жизни // Психиатрия и актуальные проблемы духовной жизни: Сборник памяти доктора медицинских наук, профессора Д. Е. Мелехова. — М.: Свято-Филаретовская Московская высшая православно-христианская школа, 1997. — С. 5–61.
Роменець В.А., Маноха І.П. Історія психології ХХ століття: Навч. посібник, — К.: Либідь, 1998. — 992с.
Ткаченко А.А. Духовно-природная психотерапия: (Эсхатологический аспект): Личностная и профессиональная элитарность.— Кировоград: КОД.— 220с.
Ткаченко О. «Діло» та «справа життя» як психологічні категорії // Психологія і суспільство, 2005, №1. — С.16-27.
Ткаченко О. Україна у вимірі психологічної практики «справа життя» // Психологія і суспільство, 2005, №3. — С.5-23.
Эльконин Б.Д., Зинченко В.П. Психология развития (по мотивам Л. Выготского) // Гуманитарная наука в России: Соросовские лауреаты. Философия, психология. М., 1996.

См. также:
Категория «Дело жизни» в психологической науке и практике
Теоретико-методологическая концепция «дело жизни»