© А.А. Ткаченко
Непридуманное. Психологические эссе
Тайна
(03.06.2012)
Набрав полные чемоданы продуктов Иван со всей своей семьей шли из села на шлях. Автобус, который ходил всего два раза в день, давно уехал и больше двух километров пришлось идти пешком, да еще с грузом. Иван плохо понимал, зачем тащить столько того, что можно было в принципе купить и в городе. Хотя, в то не особенно сытое время да еще с зарплатой школьного учителя это было весьма проблематично. Его жена Инна в каждый их приезд к ее родителям в село загружалась по полной и все обычно приходилось тащить на себе. В качестве тары они всегда использовали большие чемоданы, хотя гораздо удобней было бы взять мешки или сумки. Инна это знала, но, как она считала, им нужно было поддерживать статус культурной и интеллигентной семьи. А показываться на люди с мешками было не солидно. Инна очень гордилась своим статусом учителя. До этого по совету отца она сначала училась на ветеринара, — нужной и уважаемой профессии в селе. Но после первой же практики, воочию убедившись, как реально выглядит эта работа, она наотрез отказалась «всю жизнь крутить коровам хвосты». И не прогадала. Из нее действительно получился хороший учитель. Она была в меру строга, требовательна прежде всего к себе и очень работоспособна. Но главное, — ее действительно любили дети. Они даже сочинили про нее целое стихотворение:
«Грім гримить, земля трясеться,
Наша Інночка несеться,
На високих каблуках,
Із німецькою в руках.
Тихо діти, ні шу-шу,
Бо в щоденник запишу».
Это стихотворение Инна при каждом удобном случае декламировала в частном разговоре или компании, при этом громко и заразительно смеясь.
Они с Иваном действительно были красивой и завидной супружеской парой — образцом советской учительской семьи. Он — без пяти минут директор школы, она — уважаемая учительница, и две прелестные дочери. Если Инну еще можно было назвать селянкой, то Иван был интеллигентным, образованным и воспитанным мужчиной, поэтому не удивительно, что на него всегда заглядывались женщины. Это Инне очень не нравилось и она часто его ревновала, обычно совершенно безосновательно. Для него семья и дочери были святое. Инна была крепкой украинской женщиной, что называется, «и в избу... и коня...». Трудно было понять, как сошлись эти две противоположности — тонкая, рафинированная образованность русского интеллигента и полная жизненных сил, породистая украинская сельская женственность вперемешку с народной мудростью и потому какой-то беспощадностью к мужу. Она считала, что настоящий мужчина должен быть прежде всего здоровым мужиком. В последнем Иван явно проигрывал. На этой почве у них часто возникали противоречия и даже противостояния. Вот и сейчас, неловко оступившись, он уронил один из тяжелых чемоданов, который раскрылся и из него прямо на грунтовую дорогу покатились картошка, морковка, буряки, сало. Инна сразу же стала громко возмущаться и в порыве гнева назвала его «угоревшим инвалидом».
***
Ян был сыном врага народа, репрессированного в тридцать седьмом, когда Яну было восемнадцать лет. Они с матерью пытались выяснить подробности ареста, но компетентные органы посоветовали им навсегда забыть об их отце и муже. А бывалые люди добавили, что о нем нельзя никогда и нигде говорить и даже вспоминать. Наверное, следование этим советам способствовало тому, что Яну удалось поступить в университет на гуманитарный факультет. Но закончить его он не успел, началась война (в недавнем прошлом ее полное название звучало как Великая Отечественная война). Его призвали в армию и после краткосрочных артиллерийских курсов присвоили звание сержанта и отправили на фронт. Он успешно провоевал почти год, заработал награды и даже был ранен. После излечения его снова отправили на передовую. Там шли ожесточенные бои, в беспощадном противостоянии Красная Армия сдерживала немцев и уже начала переходить в наступление. В одном из таких боев Ян был контужен и попал в плен. И здесь началась жизнь узника, где главным было — выжить.
***
После полугода скитаний по разным концлагерям для военнопленных их привезли в Германию в один из больших немецких концлагерей, где Яну удалось прожить до последнего года войны. Война заканчивалась, но немцы торопились доделывать начатое и окончательно решать вопросы с узниками — уничтожать. Для этого уже была создана и налажена целая индустрия смерти, успешно работающая в концлагерях, где основным инструментом были газовые камеры и крематории. Дошла очередь и до Яна. Его вместе со многими еще оставшимися в живых отправили в газовую камеру. Людей было намного больше расчетного количества — очевидно, немцы не успевали и потому торопились увеличить производительность. Когда пустили газ, Ян инстинктивно сразу же упал на цементный пол и закрыл лицо руками, стараясь как можно больше замедлить дыхание, чтобы не глотнуть смертоносный газ. В следующий момент он почувствовал на себе груз падающих тел, которых становилось все больше, они то и стали перекрывать доступ газа. В последний момент, уже не в силах сдерживать дыхание, Ян начал потихоньку дышать и терять сознание. Очнулся он уже на улице от потока свежего воздуха среди горы бездыханных тел. Двигаться он не мог, ног и рук почти не чувствовал, мог лишь дышать и осознавать, что остался жив. Странно, но какой-то особой радости он не испытывал, поскольку не видел перспективы своего дальнейшего существования. Вдруг до него донеслись голоса. Это специальная лагерная зондер-команда проводила обработку трупов. Так Ян лежал и ждал своей очереди. И случилось то, чего он никак не мог предположить.
Ян был привлекательным и даже красивым молодым человеком. Во время войны, когда мужчины, причем лучшие, погибали, много женщин оставались ни с чем, без должного мужского внимания. Среди таких оказалась и Эльза, молоденькая немка, жившая неподалеку от концлагеря в небольшом городке. Все ее потенциальные ухажеры или ушли на фронт или были уже заняты. До нее дошли слухи, что среди узников есть много русских военнопленных молодых ребят, которых за небольшую плату можно выкупить.
После сортировки Яна, как живого, отложили в сторону, поскольку не знали, что с ним делать. Вся технология была рассчитана только на мертвых: газовая камера — сортировка — спецобработка — крематорий — кучка пепла — все... Поэтому, приход Эльзы оказался очень кстати. Немецкий офицер, ведавший этой процедурой, несмотря на всю немецкую педантичность и дисциплинированность, был не прочь подзаработать, поэтому, особо не колеблясь, согласился на предложение Эльзы показать ей кого-нибудь, кого можно было бы забрать. Несмотря на изможденное лицо Яна, его привлекательность сохранилась. Наверное, иногда, пройдя через смерть, люди не теряют человеческого обличия и даже становятся лучше. Эльза сразу его заметила. Так Ян был окончательно спасен.
Эльза, очевидно изголодавшаяся по заботе о ближнем, стала ухаживать за Яном. Ей даже удавалось где-то добывать молоко, чтобы его отпаивать. И Ян довольно быстро пошел на поправку, обретая силы и привлекательность. Это не замедлило сказаться на отношении Эльзы. Она в него влюбилась. На этом, по логике сюжета хэппи-энда, можно было бы и заканчивать. Но жизнь оказалась гораздо сложнее. Настоящие проблемы только начинались. И пришли они вместе с приходом своих (победоносной Красной Армии).
Ян очень гордился своей фамилией, поскольку она связывала его с великим польским поэтом, которого в свое время даже сравнивали с А.С.Пушкиным. Но жизнь все безжалостно перекроила. Теперь эта фамилия связывала его с врагом народа, а пребывание в плену еще больше подливало масла в огонь. Он уже понял всю жестокость и неотвратимость советской репрессивной машины, которая была сравнима с фашистской, но еще более безжалостной. Для тех, кто попадал в ее жернова после плена и концлагеря, был один путь, — лет десять концлагерей, но уже советских. Тем не менее, вопрос о возвращении на родину у него не стоял — возвращаться. На это даже не могли повлиять все увещевания Эльзы.
Пересилить советскую репрессивную машину было невозможно, но ее возможно было просто обойти. Для нее боец Красной Армии Ян пропал без вести. А вместе с ним могли пропасть и все его проблемы с властями, что их (власти) вполне устраивало. И это действительно был выход. Ян стал Иваном. Фамилию тоже пришлось сменить на созвучную. Так, перед советским КПП в репатриационной зоне предстал новоиспеченный Иван с вполне правдоподобной жизненной историей, где уже не было ни репрессированного отца, ни концлагеря, ни связи с немкой. Тогда так поступали многие, оказавшиеся в его ситуации. Как ни странно, но это вполне устроило временные советские репатриационные власти, которые ему удалось убедить и получить необходимые документы. В той суматохе и большом количестве возвращающегося из Германии народу никто не стал особенно разбираться. Прощание с Эльзой было по-русски очень трогательным, но по-немецки таким же неотвратимым. Она снова теряла казалось бы обретенное счастье, а он обретал казалось бы потерянную родину, но уже с другим именем. С тех пор история перевоплощения Яна в Ивана осталась в тумане до конца его дней. Даже самые близкие, включая и семью, так толком и не узнали истины. Времена менялись, но эта тайна так и оставалась до конца нераскрытой, — настолько сильным был страх сначала перед советскими властями, потом он стал передаваться из поколения в поколение как родовое наследие. Советская власть давно исчезла, а страхи и тайны остались.
***
Вернувшись, Иван снова поступил в университет, но уже другой и в другом городе, на филологический факультет, экстерном его закончил и получил диплом учителя русского языка и литературы. Он уже был другим человеком — человеком с «тайной», которую приходилось тщательно хранить всю оставшуюся жизнь. Когда его дочери были в подростковом возрасте, по какой-то до конца неизвестной причине ему пришлось уехать то ли в Польшу то ли в Германию. Жена Инна озвучила официальную версию об их разводе по причине того, что, как тогда было принято говорить, «не сошлись характерами». Инна все же пыталась что-то выяснить у компетентных органов, но получила очень категоричный ответ — «забудьте все, что связано с вашим бывшим мужем». Детям она строго-настрого наказала, чтобы они «нікому нічого не казали». Прошло еще много лет, у дочерей появились дети а затем и внуки, но «тайна» продолжала жить, приобретая какие-то новые формы и вариации, созвучные со временем. Это было сначала непонятным для членов их семей, но со временем все привыкли и смирились с тем, что мама и жена всегда многое скрывает, часто непонятно зачем, прежде для нее самой. Просто «нічого нікому не треба казати».
Но все-же не нужно забывать известную философскую да и жизненную истину — «Всё тайное, рано или поздно становится явным».
© Александр Ткаченко, 2013 г.© Публикуется с любезного разрешения автора
