© А.А. Ткаченко

Непридуманное. Психологические эссе

Протест по-детски
(28.05.2013)

Лика была счастлива и горда, что отец в очередной раз взял ее с собой. В свои неполные четыре годика она уже успела побывать на многих мероприятиях вместе с ним. Почему-то папа, известный в городе работник и даже руководитель городского масштаба в системе народного образования, любил брать ее с собой. Она имела право практически на все, — даже сидеть со взрослыми за праздничным столом и заниматься своими делами. И это никому не только не мешало, а скорее наоборот, придавало застолью какую-то изюминку. По крайней мере, никто не позволял себе упиваться, ругаться или рассказывать неприличные анекдоты. Все старались быть милыми, в меру вежливыми, остроумными, любящими детей. Словом, настоящими советскими педагогами, взрощенными на идеях Макаренко и советской системы. Обычно, после третьей, компания все же начинала расслабляться, развязывались языки и мысли. И тут, занимаясь своими детскими делами, Лика, с присущей ей наблюдательностью, начинала видеть то, что на самом деле представляли собой многие «советские педагоги». Они становились особенно веселыми, остроумными, иногда пряча от нее некоторые анекдоты за тихим шепотом, после которого компания взрывалась смехом.

В тот день в конце пятидесятых прошлого столетия, после очередного совещания областного масштаба в системе образования и небольшого застолья (сейчас это называют фуршетом), она шла в компании серьезных людей, держась за руку своего отца. Смотря на них снизу вверх, Лика отметила, что почти все мужчины были в шляпах и костюмах с узкими пиджаками и широкими штанами. Наверное потому, что на ее папе такой костюм сидел особенно красиво. В меру возбужденная обсуждаемыми на совещании проблемами развития образования и расслабленная фуршетом честная компания вышла на центральную городскую площадь. Тут Лика вдруг почувствовала какой-то сильный дискомфорт, сразу не понимая, откуда он взялся. В следующий момент, прислушиваясь к тому, о чем говорили взрослые, у нее начало нарастать возмущение и даже негодование. Обычно такие добрые и милые они вдруг стали неестественно серьезными и даже напыщенными. Они заговорили о какой-то «инициативе партии и правительства», что очевидно и стало причиной такой разительной перемены в их поведении. Она знала, что они говорят неправду, не то, о чем на самом деле думают. Знала не потому, что была умной, — в то время вряд ли какой-то детский ум мог объективно оценить речи взрослых. Она знала потому, что совсем иное довольно часто слышала дома, когда родители отправляли ее спать, а сами предавались откровенным разговорам, которые Лика иногда невзначай подслушивала.

Ее родители были очень красивой и авторитетной супружеской парой — пример советской семьи учителей. Но в то же время они оставались беспартийными. И не потому, что им не предлагали, а потому, что они туда как-то не стремились, уступая место очередному вожделенному желающему. А такие всегда находились. Но главная причина была в том, что такую власть они оба просто не любили и не хотели от нее зависеть, как не любили ее их родители. Отец одного был репрессирован, а у другой, вернувшись с финской войны инвалидом, стал называть ее (влась) не иначе как «банда заболотня». Свой внутренний протест родители всегда тщательно скрывали. Лика это видела и чувствовала. В глубине души она понимала, что родителям почему-то нельзя говорить правду. Но ведь она еще ребенок и живет по другим, детским законам, где ей это можно. Родители всегда ее учили говорить только правду и не кривить душой.

И тут, на площади, Лика вдруг поняла, что кому-то когда-нибудь нужно восстановить справедливость и сказать правду. Пускай это будет она! В этот момент ее взгляд натолкнулся на памятник человека, именем которого назван город — об этом ей говорили родители. Она также знала, что он символизирует что-то высокое и недосягаемое, от чего зависит многое в жизни. Какое-то внутреннее чувство ей подсказывало, что именно этим «высоким и недосягаемым» определяются разительные изменения в поведении ее компании. В этот момент вдруг начали резко сказываться последствия выпитой сладкой газировки и съеденных пирожных и конфет на фуршете. Лика очень любила сладости, поэтому часто ела их в избытке. Благо дело папа ей это всегда позволял. Она выдернула свою маленькую рученку из большой папиной ладони, быстро подбежала к памятнику, присела и сделала то, что символизирует памятник «Писающая девочка».

Все это произошло на глазах всей компании. Все вдруг резко замолчали, но не остановились, а лишь слегка замедлили шаг, делая вид, что не замечают происходящего. Сказывались отголоски уходящей сталинской эпохи, когда «за такое» можно было угодить «в места не столь отдаленные». Все покосились на Ликиного папу, который был совершенно невозмутим и спокоен. Он терпеливо ждал, пока ребенок справит свою естественную нужду. Закончив, Лика, видя спокойствие отца, привела себя в порядок, вернулась к компании и, как ни в чем не бывало, снова взяла папу за руку. Компания продолжила свое шествие, но это были уже другие люди. Им как бы вылили холодную воду на головы. Хвалебные речи и напыщенность как рукой сняло и все перешли к обсуждению реальных наболевших школьных проблем — собственно того, для чего и собирались.

***

С момента обретения Украиной независимости пытаются переименовать наш город, основанный как оборонительный форпост Российской империи. Сейчас он носит имя одного из компартийных вождей сталинской эпохи. Вождя убили, а город назвали его именем — так и живем уже семьдесят лет. В советское время все вроде складывалось хорошо в ходе общего строительства великой державы. А как стали независимы, — все пошло наперекосяк. Получается какой-то город-манкурт, не имеющий с «убиенным» никакого родства, главным символом которого стал памятник «убиенного в борьбе за власть»

К началу

© , 2013 г.
© Публикуется с любезного разрешения автора