© С. А. Зелинский
Глубины психики. Анализ подсознания.
(Манипулирование массовыми психическими
процессами посредством психоаналитических методик)
7. Тревожность и беспокойство. Синдром ошибочного присутствия «чувства вины».
Затронув тему тревожности и беспокойства, — мы, так или иначе, должны проследить: пути возникновения подобных состояний. И, на наш взгляд, и развитие состояния тревожности, и развитие состояния беспокойства — базируются на развитии (и, прежде всего, возникновении) чувства вины.
Именно чувство вины, по нашему мнению, является причиной возникновения беспокойства; а также еще ряда состояний психики (страхи, психозы, навязчивые состояния…), которые вполне можно охарактеризовать как — нарушения психического здоровья. Отклонений — от принятых норм. Норм поведения — ориентированных, опять же, на, своего рода, стереотипичность восприятия индивида — в социуме. По отношению — к социуму. Норм поведения (закладываемых правил, установления — ценностей, принимаемых условий возможности существования в рамках цивилизации) — принятых в среде обитания человека.
Начало зарождения чувства вины в индивиде, Фрейд видел в Эдиповом комплексе. Когда ребенок испытывает либидозные инстинкты по отношению к матери, а значит — и чувство вины: из-за сего факта.
«Самым важным событием… истории детской сексуальной жизни, — пишет Волошинов, — является половое влечение к матери и связанная с ним ненависть к отцу, так называемый эдипов комплекс… Первым объектом эротических влечений человека… — является его мать. Отношения ребенка к матери с самого начала резко сексуальны… ребенок тянется в постель к матери, прижимается к ее телу, и смутная память его организма влечет его к… возвращению назад (в тело матери. С. З.). Таким образом, ребенка органически влечет к инцесту (кровосмесительству). Рождение инцестуозных желаний, чувств и представлений при этом совершенно неизбежно.
Союзником в этих влечениях маленького Эдипа становится его отец, который навлекает на себя ненависть сына. Ведь отец вмешивается в отношение ребенка к матери, не позволяет брать его в постель, заставляет быть самостоятельным, обходиться без материнской помощь и пр. Отсюда у ребенка является инфантильное желание смерти отца, которая позволила бы ему нераздельно владеть матерью. Так как в душе ребенка в ту эпоху его развития еще нераздельно господствует принцип наслаждения, то нет никакого предела для развития как и инцестуозных, так и враждебных стремлений, желаний и связанных с ними разнообразных чувств и образов.
Когда принцип реальности получает силу, и голос отца с его запретами начинает мало-помалу перерабатываться в голос собственной совести, — начинается тяжелая, упорная борьба с инцестуозными влечениями, и они вытесняются в бессознательное. Весь эдипов комплекс подвергается полной амнезии (забвению). На месте вытесненных влечений рождаются страх и стыд; их вызывает в душе сама мысль о возможности полового влечения к матери. Цензура прекрасно выполнила свое дело: легальное — так сказать, официальное — сознание человека со всею искренностью протестует против самого намека на возможность эдипова комплекса».
Также, прослеживая развитие в психике индивида чувства вины, Фрейд предлагает нам вернуться еще более назад, — к первобытнообщинному строю; доказывая, что чувство вины было вызвано: убийством главы (вождя) племени (убийство отца — старшими сыновьями). После убийства — наступает «поедание» праотца. «Представим себе, — пишет Фрейд, — картину такой тотемической трапезы… клан умерщвляет жестоким образом свой тотем по торжественному поводу и съедает…; при этом члены клана по внешнему виду имеют сходство с тотемом, подражают его звукам и движениям, как будто хотят подчеркнуть свое тождество с ним. При этом акте сознают, что совершают запрещенное каждому в отдельности действие, которое может быть оправданно только участием всех; никто не может также отказаться от участия в умерщвлении и в трапезе. По совершении… оплакивают…
Но вслед за… скорбью наступает… праздник…
…в один прекрасный день (братья) убили и съели отца и положили таким образом конец отцовской орде. Они осмелились сообща и совершили то, что было невозможно каждому в отдельности…
Жестокий праотец был, несомненно, образцом, которому завидовал и которого боялся каждый из братьев. В акте поедания они осуществляют отождествление с ним, каждый из них усвоил себе часть его силы. Тотемическая трапеза, может быть, первое празднество человечества, была повторением и вспоминанием этого замечательного преступного деяния, от которого многое взяло свое начал; социальные организации, нравственные ограничения и религия.
Для того чтобы, не считаясь с разными предположениями, признать вероятными эти выводы, достаточно допустить, что объединившиеся братья находились во власти тех же противоречивых чувств к отцу, которые мы можем доказать у каждого из наших детей и у наших невротиков, как содержание амбивалентности отцовского комплекса. Они ненавидели отца, который являлся таким большим препятствием на пути удовлетворения их стремлений к власти и их сексуальных влечений, но в то же время они любили его и восхищались им. Устранив его, утолив свою ненависть и осуществив свое желание отождествиться с ним, они должны были попасть во власть усилившихся нежных душевных движений. Это приняло форму раскаяния, возникло сознание вины, совпадающее здесь с испытанным всеми раскаянием».
Отдаляясь от причины зарождения чувства вины в психике индивида, — заметим, что специфика существования чувства вины — накладывает свой неизгладимый отпечаток на психику индивидов. Не только являясь причиной возникновения симптоматики различных заболеваний, из которых — тревожность и беспокойство — лишь как следствие (одно из многих) существования факта подобного рода, — но и: чувство вины, так или иначе, присутствуя в бессознательном — является причиной формирования многих (если не большинства, если не всех) поведенческих мотивов данного индивида.
Ну и конечно же, чувство вины — одна из причин формирования неврозов. И, если можно так выразиться, — является одним из неотъемлемых факторов, сопровождающих невротиков на фоне их беспокойной жизни.
Сама по себе, теория неврозов была бы вероятно неполной, если бы мы уже так или иначе не коснулись — изначального положения развития неврозов.
И уже в данном случае, мы должны подойти к теме т. н. травматических неврозов.
По мнению Фенихеля : «Симптомы травматических неврозов следующие: а) блокирование или снижение функций эго; б) приступы неконтролируемых эмоций, особенно тревоги и гнева…; в) бессонница или тяжелые нарушения сна с типичными сновидениями, в которых снова и снова переживается травма, полное или частичное проигрывание травмирующей ситуации в дневное время в форме фантазий, мыслей, чувств; г) осложнения в виде психоневротических симптомов».
В какой-то мере, вероятно, стоит разобрать каждое — поподробнее.
Блокирование и снижение функций эго (Я).
В данном случае характерно обращение психики индивида (в качестве возможного соотнесения к одному из способов защит) к детским периодам развития. Вследствие, своего рода, регрессии.
Среди ярко выраженных форм блокирования, следует, вероятно, обратить внимание на снижение сексуального интереса. «… сексуальные интересы у травматических невротиков в уменьшаются, — отмечает Фенихель, — мужчины очень часто страдают временной импотенцией».
Эмоциональные приступы.
В данном случае, индивид зачастую характеризуется вспышками немотивированной злобы и агрессии. Для него также характерно общее состояние возбуждения, когда нахождение в каком-либо фиксированном состоянии (требующем покоя и умиротворенности) — вполне прагматично.
Например, находясь в подобном состоянии — невротикам практически невозможно сосредоточиться на выполнении какой-либо монотонной работы, требующей сосредоточенности. Скажем, — чтения; или — письма.
«… приступы тревоги, — отмечает Фенихель, — представляют собой повторение раннее травматических состояний. Состояние переполнения перенаправленным возбуждением субъективно переживается очень болезненно, и качество этой боли схоже с тревогой. Причина — отчасти в собственно непреодолимом внутреннем напряжении, отчасти в вегетативных аварийных разрядках… таким образом, тревога и гнев травматических невротиков представляют собой разрядки возбуждения, возникающих в травмирующих ситуациях и не получившего достаточной разрядки. Специфичность их природы часто объясняется испытанными в процессе травмы эмоциями (или эмоциями, возникшими, но не пережитыми)».
Бессонница.
Как известно — сон основной способ релаксации. И в данном случае вполне закономерно, что травматический невроз — бьет, что называется, по «самому дорогому». Т. е. — нарушает сон, и — как следствие — способствует сохранению возбуждения в ЦНС. В случаях же, когда все же сон становится возможен, — то в сновидениях невротиков — травма: так или иначе отыгрывается вновь. (Причем, повторение травмы возможно и в состоянии бодрствования).
Психоневротические осложнения — возможны в случаях, когда Я индивида, так или иначе, не справляется с находящимися в постоянном желании «прорваться» атаками бессознательного. И в случаях, когда подобное все таки случается, можно говорить, что прежний баланс между «вытесненными побуждениями и вытесняющими силами» нарушает тяжелая травма.
В таком случае, травма может вызвать страхи; или — депрессии. (В данном случае, уместна аналогия между страхами, возникающими в процессе: утраты любви и в результате т. н. «предательства» родителей. «Такие особы переживают травму как предательство судьбы, которая отказала в дальнейшей защите», — отмечает Фенихель.
И тогда уже заметим, что основу психоневрозов — составляет невротический конфликт.
Мы также можем заключить, что в основе невротического конфликта — лежит состояние тревоги.
Сама тревога, — по мнению Фенихеля, — это проявление неконтролируемого напряжения».
«Невротический конфликт усложняется, — продолжает Фенихель, — когда тревога замещается чувством вины. Чувство вины представляет собой тревогу с определенным топическим отнесением: эго испытывает тревогу по отношению к супер-эго».
Кстати, достаточно интересно — что чувство вины, по всей видимости, можно отнести к формированию в оральный период (стадию) развития. Словно в подтверждение этого предположения — служит: отказ от пищи невротиков во время, например, депрессии.
В какой-то мере, уход из невротической реальности, если противопоставить симптом возникновению невроза и проблему, причину его возникновения. И уже тогда, одна из форм освобождения от симптоматики будет заключаться в том, чтобы поставить себя (как личность) — над: проблемой. Т. е. рассматривать проблему с позиции — возвышения над ней. Нивелировать — ее сущностное восприятие.
Не идеализировать случившееся (психотравму, — в данном случае). А — возвыситься над ней. Быть может — взглянуть на (данную проблему) — с другой плоскости восприятия.
И уже тогда — сама проблема (вероятно) не покажется таковой.
В какой-то мере, нечто подобное, вероятно, используется в гельштальт-терапии, когда идет разделение среды на составляющие фигуры (то, — что в данный момент более важно для индивида), и фона (то, что отходит на второй план); также любопытен в данном отношении психосинтез. Например, в соответствии с принципом разотождествления (метод разотождествления и работа над субличностями — два основных метода в психосинтезе Ассаджиоли) — мы раскладываем «мыслеобразы» нашего сознания (любая проблема — так иоли иначе, «осознается» нами, а потому находится в сознании, проецируя, соответственно, мысль о ней) на составляющие; контролируя каждый из них. «Иными словами, — пишет Ассаджиоли, — нам следует наблюдать их холодно и бесстрастно — так, как если бы они были просто внешними природными явлениями. Необходимо установить между собой и ними «психологическую дистанцию» и, удерживая эти комплексы и мыслеобразы, так сказать, на расстоянии вытянутой руки, спокойно изучать их происхождение, их природу и — их глупость».
Следует, пожалуй, отдать должное и т. н. позитивной психотерапии Пазешкиана. Согласно данному виду терапии, проблема рассматривается с каких-либо позитивных позиций. Т. е., опять, в данном случае, мы раскладываем существующую диспозицию (конфликт) между сознанием и бессознательным на ряд составляющих (как бы вычленяя их из проблемы) — и рассматриваем каждую: по отдельностям. Пытаясь отыскать (в ней) позитивные стороны. И уже тогда, — основной целью позитивной психотерапии — является желание изменить точку зрения о проблеме. Убрать (зачастую достаточно превалирующий) негативный аспект восприятия (что, в свою очередь, так или иначе пересекается со спецификой стереотипичности мышления: когда — подсознательно — от случившегося: мы ждем больше плохого, чем хорошего).
«…позитивная психотерапия — это терапия, центрированная на конфликте. Поэтому лечение начинается с тщательной проработки самого конфликта.
Если представить конфликт в виде картины, то пациента можно сравнить с человеком, настолько близко подошедшим к картине, что он отчетливо видит не только ее детали, но не в состоянии рассмотреть ее целиком. А поэтому и не понимает ее смысла. Вот почему на первом этапе лечения психотерапевт должен помочь пациенту как бы отстраниться от создавшейся конфликтной ситуации, рассмотреть ее со стороны…».
Несомненно, заслуживает внимание еще целый ряд методик, так или иначе, приближающих нас к пониманию проблемы. А значит — в той или иной мере — способствующие отдалению (высвобождению) симптоматики невротической тревоги и беспокойства (беспокойство, вероятно, — как своего рода: специфическое следствие тревоги и тревожности).
Однако, в какой-то мере, мы, по всей видимости, должны вернуться к пояснению словосочетания, вытесненного в заглавие, и пояснить: в чем же заключается т. н. синдром ошибочного присутствия чувства вины?
Стоит заметить, что мы уже так или иначе ответили на данный вопрос. А потому данный ответ, вполне можно рассматривать с неких резюмирующих позиций; в той или иной мере — подытоживающих наши измышления по данному вопросу.
И уже тогда — позволим себе заметить, что так или иначе — чувство вины, ее присутствие в психике индивида, — вполне можно рассматривать как признак невротичности натуры.
Если дистанцироваться от каких-то аналогий (сопоставления) чувства вины с понятием совести (имеющей, несмотря ни на что, достаточно явственно проступающие параллели), то вполне можно заключить: возникновение чувства вины — возможно лишь в случаях, уже, так сказать, изначальной предрасположенности к конфликтам. То есть, иными словами, зарождение чувства вины уже происходит на какой-либо (раннее «сдобренной») базе; где все готово, так сказать, к приему (появления) сего факта.
А значит, мы уже можем говорить что чувство вины — не только является следствием общей невротичности личности (или — следствием какого-либо невроза), но и — своего рода: предтечей его. Потому как, — так же, как и где существует невроз — можно говорить о зарождении чувства вины; точно также — и где мы можем отметить существование чувства вины — почти наверняка, можем заключить, что это явилось (почти) непреложным следствием невроза.
Это, — если можно так выразиться, — взаимодополняемые понятия (так же, вероятно, как и — взаимоисключающие; потому как — при отсутствии одного — почти наверняка мы будем наблюдать и отсутствие другого. И иного, как говориться, не дано).
Рассматривая вопрос — тревоги, беспокойства, мы так или иначе должны обратить внимание на проявление психикой защит — подобным «раздражителям» психического аппарата.
Защиту Я — можно разделить: на успешную (в результате которой наступила своеобразная блокировка нежелательных побуждений) и безуспешную (характеризующейся — повторением процесса запретных побуждений).
Несмотря на то, что граница между двумя вариантами защит, по всей видимости, недостаточно очерчена, мы можем обратить внимание что не всегда возможно провести параллель между влечением, измененным под влиянием Я, — и влечением: появившемся в результате запрета Я. И оттого, являющейся своего рода, — непризнанным данной инстанцией.
В данном случае, нам любопытны для рассмотрения — именно подобные варианты защит. (Тем не менее, это совсем не значит, что «успешные» защиты полностью игнорируются. Заметим, что некоторые из них — мы уже рассматривали тем или иным образом. Например, — сублимация. В данном случае, вероятно, под сублимацией мы можем иметь в виду и защиты, общий признак которых можно охарактеризовать, как — защиты, сублимированная разрядка в которых, произошла искусственным путем).
Достаточно интересен механизм отрицания. Как известно, отрицание — одна из форм защит психики, при которой какие-либо ярко выраженные факты прошлого или настоящего — оказываются в вытесненном (в бессознательное) состоянии, в следствии отказа психики индивида от их восприятия. В иных случаях — возможно появление замещающего объекта. В таком случае, конечно же, искажается смысловая характеристика какого-либо определенного факта прошлого опыта; но мы можем говорить — о той или иной роли сохранения объекта в памяти. «Иногда борьба между отрицанием и памятью доступна непосредственному наблюдению, — замечает Фенихель. —Досадное событие то признается, то отрицается. Если в этой ситуации восприятию или памяти предлагается замещающий объект, хотя и относящийся к неприемлемому объекту, но безвредный, заместитель принимается, и борьба завершается в пользу вытеснения… эго изыскивает в своем хранилище образы, которые можно предложить сознанию в качестве заместителя».
Проекция.
Возможность появления проекции, на наш взгляд, связано с тем, что индивид (его психика) значительно легче принимает информацию об опасности (как и саму опасность) снаружи; извне. Нежели чем изнутри. В какой-то мере это может быть связано с тем, что целый ряд защит — становится эффективен против внешних раздражителей.
Проекция осуществляется образом, когда некогда отринутые (эго, Я) — эмоции и волнения: оказываются вновь «востребованными». Точнее — проявляется возможность: для принятия их.
При этом, — как замечает Фенихель : «Оскорбительные побуждения приписываются другому лицу вместо собственного эго. Таким образом, для защитного механизма проекции справедливо то же самое, что для тревоги и чувства вины: архаические реакции, которые в раннем периоде развития непроизвольны, позднее приручаются и используются в защитных целях».
Обратим внимание, что подобный вариант защиты возможен лишь в случаях, когда наблюдается нарушение у Я — чувства реальности (вследствие нарциссической регрессии).
Интроекция.
В какой-то мере можно заключить, что интроекция — прототип раннего могущества, оказываемого ребенком — на взрослого (например, напрашивается некая аналогия с анальной фазой развития младенца, когда он — показным вниманием к своим фекалиям: управляет взрослыми. Если захочет внимания и любви — покакает. Если нет — не станет).
Отсюда можно заключить, что интроекция, по всей видимости, может считаться наиболее архаичной нацеленностью на объект. А идентификация посредством интроекции — наиболее примитивным типом отношения к объекту.
Вытеснение.
Вытеснение выражается в ненамеренном (бессознательном) забывании ситуаций, которые или позиционируются как запретные варианты удовлетворения либидо, или — выражаются в намеках на них. В данном случае, по всей видимости, наблюдается блокировка осознания сего факта (факта наличия желаний). Однако нисколько не означает, что вытеснение из сознания — означает окончательное избавление. В определенные моменты мы можем говорить о (внезапном) поступлении раннее вытесненной информации из бессознательного в сознание, и, — тем самым, — превращение раннее вытесненного желания — в симптоматику психопатического или психопатологического заболевания.
Также заметим о проведении Фрейдом аналогии между вытесненным бессознательным и проявлением того в сновидениях. «В течении ночи вереница мыслей, вызванных к жизни дневной духовной деятельностью человека, — отмечает Лейбин, — находит связь с какими-либо бессознательными желаниями, которые имеются у сновидца с раннего детства, но которые обычно «вытеснены и исключены из его сознательного существа». Эти мысли могут стать снова деятельными и всплыть в сознание в образе сновидения, о скрытом смысле которого он, как правило, ничего не знает и, следовательно, не догадывается о содержании того, что находится в вытесненном бессознательном».
Томэ и Кэхеле, замечают, что: «Прототипом для Фрейдовского понимания действия сформировавшихся механизмов защиты было описание им сопротивление вытеснения… Согласно (Сандлеру и соавторам. С. З.) сопротивление вытеснения возникает тогда, когда пациент защищается «от импульсов, воспоминаний и чувств, которые, если они проникнут в сознание, привели бы к болезненному состоянию или к угрозе возникновения такого состояния».
А. Фрейд, в одной из своих программных работ «Я» и механизмы психологической защиты«, — отмечает, что «…у ребенка, который овладевает своими детскими конфликтами в истерической или навязчивой форме, патологии выражены сильнее. Такой ребенок лишен контроля над частью своей аффективной жизни из-за произошедшего вытеснения. Его «Я» претерпело реактивное изменение… Теперь, для того чтобы в дальнейшем обеспечить безопасность вытеснения, большая часть активности таких детей расходуется на поддержание антикатексисов. Именно на них впоследствии и возлагается обеспечение безопасности. Эта трата энергии не проходит бесследно. Она проявляется в сокращении других видов активности и торможения. Однако, разрешив конфликты с помощью вытеснения, «Я» ребенка все же находится в покое. Хотя патологические последствия этого процесса неизбежны. Страдание «Оно» вторичны и являются следствием невроза, который формирует вытеснение. Результатом этого является то, что «Я» овладевает своей тревожностью, избавляется от чувства вины и удовлетворяет свою потребность в наказании, по крайней мере в пределах истерии обращения или невроза навязчивости. Разница в использовании способов защиты «Я» заключается в следующем: если «Я» прибегает к вытеснению, то формирование симптомов избавляет его от необходимости овладевать своими конфликтами; если же «Я» прибегает к другим способам, эта проблема остается».
«Поскольку вытесненное продолжает существовать на бессознательном уровне, — отмечает Фенихель, — и формирует дериваты, вытеснение никогда не происходит раз и навсегда, на его поддержание требуется непрерывный расход энергии, вытесненное постоянно стремится к разрядке. Затрату энергии можно наблюдать в клинических феноменах: например, в общем истощении невротика, расходующего энергию на вытеснение и поэтому испытывающего ее недостаток при реализации других целей. Этим объясняются некоторые виды невротической усталости. Типичное невротическое чувство неполноценности соответствует энергетическому истощению… У невротиков формируются установки во избежание ситуаций, в которых возможна мобилизация вытесненного материала (фобии). Возникают даже установки, противоречащие изначальным побуждениям, гарантирующие, что вытесненное остается вытесненным».
Реактивные образования.
Обратим внимание, что некоторые виды защит, способны представлять собой некие промежуточные этапы, между вытеснением и реактивным образованием. Фенихель приводит пример с истеричной матерью, которая поляризирует свои взрослые взгляды на ребенка, от гнева и недовольства до утрированной любви к нему. «Дескриптивно, — пишет Фенихель, — это отношение можно назвать реактивным образованием, но в данном случае не подозревается изменение целостной личности в направлении доброты и уважительности. Доброта ограничивается одним объектом, и даже здесь ее приходится «реставрировать» всякий раз, когда того требуют обстоятельства. У компульсивного невротика, напротив, развивается истинное реактивное образование против ненависти, и он навсегда превращается в ригидно-добропорядочную личность…».
Аннулирование.
Зачастую подобный механизм защиты проявляется в желании сделать что-то, противоположное раннее сделанному. Но иногда возможно — и вполне типичное: повторение собственного действия, произведенного раньше. Психоаналитическое объяснение двум взаимно противоположным действиям может заключаться в том, что, в первом случае, индивид производит какое-либо действие с некоей инстинктивной верой в то, что если действие повторяется в другом душевном состоянии, то установка уничтожается.
Во втором случае, навязчивость, по всей видимости, продиктована стремлением высвобождения от некоего «тайного» смысла бессознательного, придав ему, быть может, обратное значение.
Изоляция.
В данном случае, речь идет о бессознательном избавлении психики индивида (изоляция — одна из вариантов защит) от каких-либо сознательно травмирующих ситуаций (или моментов). Создавая, своего рода, интервалы времени, не позволяющие действиям наслаиваться одно на другое. Например, возможна безэмоциональность при обсуждении волнующего его события, а потом — вспышка неадекватных эмоций, по поводу совсем нейтральной (его типичному восприятию) позиции.
«Многие дети, — отмечает Фенихель, — пытаются разрешить конфликты, изолируя определенные сферы жизни: например, школу от дома, общественную жизнь от тайн одиночества. В одной из двух изолированных сфер обычно проявляется инстинктивная свобода, в другой — благопристойное поведение. Расщепляются даже личность и сознание. Существуют как бы два ребенка, хороший ребенок не несет ответственности за поступки плохого ребенка.
Знаменитые случаи «раздвоения личности» следует рассматривать как изоляцию или вытеснение в зависимости от того, насколько индивид в одном состоянии знает о существовании другого состояния. Эти случаи показывают, что изоляция и вытеснение по существу родственные явления».
В какой-то мере, изоляция — как защита — любопытна в ситуации, когда (словно подсознательно) нам что-то подсказывает: не акцентировать внимание на какой-либо отдельной проблеме. Т. е. — не уделять этому внимание — все время. Постоянно. Попытаться, — если можно так выразиться, — оставить проблему в ситуации: рожденной ей. Потому как, наверняка, не можем мы все время находится в плоскости одних и тех же размышлений. Это и есть — болезнь. Когда болезненный синдром, заволакивает ваши мысли — и сопровождает постоянно. Почти непременно, — следует: отделить мысли о проблеме — от остальных мыслей. Предназначенных — другому случаю. Совсем иной — ситуации.
И уже в этом плане — и достаточно уместно будет вспомнить о изоляции. Изоляции — позволяющей: отделить одно событие (в нашем воображении) от другого. И, — тем самым, — нивелировать проблему. А значит — в какой-то мере: и освободиться от нее.
Защита от чувства вины.
Рассматривая (раннее) чувство вины — на наш взгляд, достаточно уместным будет осветить вопрос и — защиты, — от постулирования в жизнь индивида данного чувства. Чувства вины. И уже тогда мы можем вспомнить, что чувство вины имеет целый ряд защит. Данные типы защит в большей степени характерны для неврозов (при которых Я испытывает двойное давление: и со стороны Оно, и со стороны сверх-Я).
Итак. Чувство вины — может вытесняться; проецироваться (когда в совершении нежелательного поступка обвиняется кто-то другой), квазипроецироваться (когда для совершения поступка — имеется напарник, на которого — в последующем — и перекладывается вина); имеет место быть — порицание, укор другим за то, что: могли бы сделать сами; также, достаточно характерен пример — с излишней: навязчивостью, общительностью, внезапной: словоохотливостью. В этом случае, — вполне можно заподозрить некую невротическую реакцию, проявлявшуюся в стремлении невротика заглушить собственное чувство вины — посредством получения одобрения за то, что внутренне переживается как запретное.
Изоляция чувства вины может встречаться, когда, например, индивид совершает какой-либо проступок с достаточно заметным эмоциональным равнодушием; тогда как — за совсем безобидный поступок: вполне искренне раскаивается.
««« Назад К началу Вперед »»»© Сергей Зелинский, 2005 г.© Публикуется с любезного разрешения автора
